Она, видимо, решила, что прошлым вечером я упился вусмерть и не чувствую ничего вообще, проводит рукой по моей груди, слегка царапает ноготочками. Касается пальчиками моих губ, потом снова опускает руку. Переворачивается на спину, раздвигает ножки. Давай, девочка, для меня.

Она все еще очень близко, полжизни бы отдал, чтобы узнать, что именно себе фантазирует. Смелая. Безбашенная. Хочет и делает это. Она прекрасна.

Просто без ума от нее.

Она очень часто дышит. У нее изумительные маленькие темные сосочки, похожие сейчас на узелки. Я больше не прячусь, пялюсь во все глаза, но ее веки опущены, не замечает свидетеля.

Кровь пульсирует в висках, когда движения ее пальчиков становятся быстрее и ритмичнее. Я смотрю зачарованно, не в силах оставаться в стороне, по какой-то причине неспособный вмешаться.

А когда она выдыхает «Егор», у меня перед глазами красная дымка. Рывком приподнимаюсь и кидаюсь на нее. Жадно целую в губы. Я убираю ее руку, заменяя своей. Она пугается, пытается остановить, но я хватаю ее пальцы и сую себе в рот — единственный способ занять как-то. Пальчики свободной руки впиваются в кожу на моей шее.

Если я сейчас войду в нее, наш секс будет длиться половину секунды. Сделайте скидку, у меня воздержание несколько недель!

Сразу двумя пальцами проникаю в нее, ладонью кверху, технику я знаю. Вероника отпускает себя. Обе ее ладони на моих плечах, а губы приоткрыты. Поцелуи. Опять поцелуи. Ей так нужно, что она сжимает меня до боли.

Сильнее, малышка, мне нужно прийти в себя. Отвлеки меня от себя хотя бы на секунду.

Жалеть ее не собираюсь, я ведь чувствую, какая она… готовая. Несколько движений, сразу быстрый темп, который она сама себе никогда бы не смогла позволить. Мой темп. Со мной всегда будет так, как сейчас. Она напрягается всем телом и кончает, выгнувшись, застонав, приоткрыв рот. У меня голова кружится, перед глазами темнеет. Я ее целую, сразу углубляясь языком, хотя бы это могу себе позволить.

— Боже… — стонет она пораженно.

— Ты позвала меня, я точно слышал. Я… сейчас приду… просто я не в состоянии это сдержать… — хочу успеть до ванной.

— Стой, — она задерживает меня за руку. Быстро приспускает мои трусы, наклоняется, приоткрыв губы. Но минета не следует. Едва ее ладонь крепко обхватывает ствол, язык касается головки, представление феерически заканчивается. Чувствуя себя ошеломленным и вымотавшимся, я падаю на подушки и прикрываю глаза. Вероника забирается на меня сверху, и я ее обнимаю. Хорошо, что не уходит в душ или куда-то еще. Рядышком.

— Что теперь будет? — спрашивает она шепотом.

— Ш-ш-ш. Представь, что мы в будущем. Оно наступит, зуб даю. Захотели сильно и оказались в осени. За окном дождь, слышишь? Осенью всегда идет дождь, — там и вправду льет, небо упало на землю, как бы говоря: «ну, неужели?»

— Не хочу возвращаться обратно. В будущем хорошо. Вот бы здесь остаться… Что нам в настоящем делать? Ждать, сомневаться, да и только.

— Мы ненадолго. Ни одной лишней минуты не задержимся. Сделаем все необходимое и сразу сюда.

— Давно ты не спишь? — спрашивает Вероника через некоторое время.

— Давненько, — отвечаю хрипло. Надо бы попить, но кто знает, где взять воду? Осталось ли что- то в мини-баре?

— Боже, как стыдно.

— Все прекрасно, — я целую ее пальчики, и, почувствовав особый вкус на них, снова облизываю. Вероника прячет лицо на моей груди. — Спасибо. За финал. Это намного лучше, чем забрызгать тут все в попытке добежать до душа.

— Финал был безупречно красивым и вкусным, — она целует меня в грудь. — Но, Егор, я сама тебя спровоцировала, нужно было продолжить по-нормальному. Моя вина, я бы не стала тебя прерывать и предъявлять что-то после.

— Знаю, но так будет лучше. Я сам хочу сделать все правильно. Я тебе пообещал и сдержу свое слово.

— Вчера мы так хорошо поговорили по душам, я все испортила, да?

— Мы просто заглянули в будущее, помнишь? Да и, поверь, это совсем не то, что бы я хотел с тобой сделать. Просто помогли друг другу разрядиться, подумаешь.

Она устраивается поудобнее, закидывает на меня ножку.

— Если бы мы встречались и ты помог так разрядиться какой-то другой бабе… — говорит возмущенно, я поглаживаю ее по волосам, тяну «ш-ш-ш», и девушка замолкает. А через несколько минут, проведенных в тишине, — и вовсе спит. Наш самолет только вечером, поэтому я тоже не собираюсь бороться с усталостью. Кстати, если после секса спать хочется только вам, а ваша женщина полна сил и энергии, пересчитайте мысленно ее оргазмы, возможно, сто процентов из них — имитированные. Тщательно отлюбленная девочка спит, как убитая. Она как минимум румяная, вялая и довольная.

Сон не идет. Мне мало, никак не могу успокоиться. Нужно подумать о чем-то малоприятном. О, у меня же на такие случаи всегда есть недоразвалившийся брак.

Боже, дай мне сил сдержать с Вероникой свое обещание. Не так долго осталось — Ксюша вчера звонила, сказала, что по УЗИ плод созрел, крупный, роды могут начаться чуть ли не на месяц раньше, и врачи не видят к этому препятствий. Наоборот, советуют сильно не тянуть, учитывая обстоятельства. Я тоже родился раньше почти на месяц с весом в три с половиной килограмма, так что Ксюша полна энтузиазма в ближайшие две недели подарить мне наследника. Две-три недели плюс месяц на развод… Надо терпеть. Вероника рассказывала вчера, как над ней издевался один ушлепок — сын ее папаши, сколько крови выпил в детстве и юности. Жалко ее. И больше мне не хочется использовать Веронику как бы то ни было. Пусть после нашего романа у нее останутся высокая самооценка и приятные воспоминания.

Мне нравится делать ее счастливой. Мысль приходит внезапно, и выглядит в данной ситуации ожидаемой и закономерной для любого другого человека, но только не для меня. Дежавю тут же закручивает в водоворот. Я не хочу повторения.

Ни за что на свете. Чувство самосохранения кричит немедленно вставать и бежать отсюда. Что же я делаю? Заменяю один эшафот другим?

Голова проясняется, и я осознаю, что произошло на самом деле. Не по себе от этого. Осторожно перекладываю Веро на подушку, укрываю простыней и, натянув брюки, выхожу покурить на балкон.

Кажется, это первое утро за много лет, которое я начал не с мысли о Ксюше. Сначала они, мысли о ней, просто были. Я прокручивал в голове ее короткие фразы, намеки, вспоминал улыбки, пытаясь отыскать в них надежду. Обдумывал ее проблемы в бизнесе… В общем, лишь бы крутиться около Санниковой. Потом, когда она стала моей, я радовался по утрам, что она все еще моя. Еще один день — удержал. Уже ставшую привычной радость внезапной новостью сменила утренняя злость, через некоторое время уступившая место тоске. Долго злиться я не умею. А вот тосковать — напротив, способен сколько угодно.

Как-то все не так у нас было с Ксюшей. Излишне идеально, что ли? Я прекрасно знал, что делает ее веселой и счастливой, и делал для этого необходимое, а она снова и снова удивлялась, что друг ее младшего брата, наконец, к двадцати пяти годам вырос и превратился в интересного мужчину. Когда успел только? Как она не замечала раньше?

Женитьба стала важным этапом в моей жизни. Не только Ксюша признала, что я вырос. Окружающие также пришли к данному выводу. Беда-беда.

Весь мой брак — словно глупейшая попытка осуществить детскую абсурдную мечту стать космонавтом тогда, когда самое время отказаться от полетов в космос с теплой улыбкой, положить пластмассовый скафандр в шкаф, рядом с деревянными мечами и модельками машин. Некоторые мечты должны оставаться мечтами, иначе — претворившись в тошнотворную реальность — они перечеркивают все годы, подчиненные этой самой мечте.

Регина, моя сестра, просила одуматься, она сколько угодно могла перечислять причины «против» этого брака. А может, мы с Ксюшей должны были пройти через него, чтобы чему-то научиться? У нее скоро будет малыш, Маленькая Санни сама на себя не похожа: домашняя, мягкая, от нее в буквальном смысле пахнет уютом — пирожками и свежестью.

Но какие же непростые уроки раздает жизнь! Опасные! Слишком много месяцев каждый мой день начинался паршиво, первое желание — совершить что-нибудь, хоть что, лишь бы стереть из памяти свой грандиозный фейл. Помните про жизнь-восхождение в гору? Есть вершины, до которых не дотянуться. И беременная от другого человека родная жена — ежедневное визуальное тому подтверждение.

А сегодня я о ней не вспомнил. Вообще. Пока ассоциативный ряд не привел к разводу (поскорее бы!)

Поворачиваюсь спиной к морю и лицом к окну, смотрю на улыбающуюся во сне Веронику и понимаю, что мне до ус**чки страшно пережить еще раз все то, что оставил позади с Ксюшей.

Опять молчать до последнего? Рано или поздно правда вылезет, попробуй скрой такое: не получаются птенцы и все, пустое гнездо, сколько ни вей да ни обустраивай.

А если признаться?

Пройти по знакомому пути снова. Я уже прусь от Вероники, а что потом будет? Еще немного, и начну ее обожать, вопрос встанет ребром — встречаться или отдать другому. Придется признаться. Интересно, каким образом? В какую-нибудь среду случайно ляпнуть между делом или преподнести весть торжественно?

Наберусь смелости и скажу вслух. Днем. При свете, чтобы лучше видеть, как гаснет восторг в ее глазах. От того, что ее мозг уже анализирует, взвешивает. Материнский инстинкт победит. В лучшем случае она спросит про альтернативные возможности, а я ничего конкретного сказать не смогу, потому что правда не знаю!

Не знаю я, блин! Это трудно.

Это то же самое, что основать семью на троих взрослых.

Мне нужно время, чтобы решиться, а даст ли она мне его, если нет никаких гарантий?

В итоге мы договоримся по-хорошему, что не стоит тратить время друг друга и доводить до самого больного. И останемся друзьями. Вот только дружить очень сложно, когда причина расставания в том, что ты бракован.