– Я правильно делаю? – спросила она.

– Можешь нажать посильнее. Не бойся.

Тилли стиснула пальцы вокруг большой гладкой плоти. Блейк поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, проник языком в рот, как бы показывая ей то, что будет дальше. Он навис над ней, опираясь на локти, обвил ногами ей ноги и откинул волосы с лица.

– Все хорошо? Еще не поздно сказать «нет».

Она дотронулась до его небритой скулы.

– Я хочу тебя.

Он нежно поцеловал ее в губы.

– Я тоже тебя хочу.

И она ощутила медленные, скользящие движения его члена у себя внутри.

– Скажи, если будет больно.

Но ее телу не нужно такое бережное отношение. Ее тело хочет его. Сию секунду.

Блейк не спешил. Он словно шел мелкими шажками, пока не понял, что она не испытывает неудобств.

– Все о’кей? – спросил он.

– Да, да. – Тилли гладила ему спину и плечи. – Ты… восхитительный.

– Ты сама восхитительная.

А ее подгоняла страсть. Первобытная страсть, сотрясавшая тело. Тилли задыхалась, стонала, хныкала, и он начал ритмично погружаться в нее, то усиливая, то замедляя рывки.

Тилли забыла о своем несовершенном теле, она потерялась в волшебных ощущениях. Он находил самые чувствительные места, и она радовалась тому, что откликается на его ласки, что грудь, соски горят, что закололо мочки и шею. Тело наливалось желанием, глубоко внутри пульсировала сладкая боль. Тилли двигалась под ним, искала особой остроты в этой внутренней дрожи.

– Я не могу… я не могу…

– Нет, ты можешь, – сказал он, положил одну руку между ними и стал гладить в самом интимном месте. Внутри все завибрировало, затряслось, эти ощущения рикошетом отлетали к кончикам пальцев на ногах, в теле не осталось ни единой клеточки, которая не трепетала бы.

Буйство ощущений терзало ее, тело уже не принадлежало ей. Она прижалась к Блейку, впилась ногтями ему в ягодицы.

Блейк дал ей возможность получить наслаждение, прежде чем позволил это себе. Тилли слышала его гортанные стоны, словно вырывавшиеся из глубокого темного колодца. Как удивительно! Он, выходит, испытал то же, что и она? То, что сотрясает душу и тело. Заниматься любовью с мужчиной – это восторг, когда вдыхаешь его запах, чувствуешь его кожей, не только получаешь удовольствие сама, но и даришь ему. Все это ни с чем не сравнимо.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Чем чаще это делать, тем лучше.

– А может быть лучше? Я и не знала, что мое тело способно на такое.

– У тебя прекрасное тело, и оно способно потрясать, вот как меня сейчас.

Тилли вглядывалась в его лицо.

– Тебе действительно было хорошо?

Он крепко ее поцеловал.

– Не просто хорошо, а изумительно. Я никогда ни с кем подобного не испытывал.

– Ты про девственность?

– Не только это. – Блейк, играя, намотал на палец прядку ее волос.

– Потому что толстая?

– Ты не толстая. У тебя восхитительная фигура.

– Но все твои любовницы были худые?

Блейк вздохнул, отодвинулся от Тилли и сел на край кровати. Положив руку ей на бедро, он тоном строгого учителя произнес:

– Тилли, послушай меня. Я понимаю – ты столько лет была помолвлена с парнем, который даже не пытался довести до конца ваши отношения, и от этого пострадала твоя женская гордость, ты стала себя принижать. Но мне не нравится, что ты так относишься к своему телу. Тебе нечего стесняться.

У Тилли вырвался вздох:

– Прости, что испортила такой чудесный момент.

Он улыбнулся и снова поцеловал ее.

– Повторяй за мной: «Я такая, какая есть, и я красива».

Тилли отвернула голову.

– Нет! Это звучит глупо.

Но Блейк повернул ее лицом к себе.

– Скажи, – приказал он.

Тилли посмотрела ему в глаза и впервые в жизни почувствовала себя красавицей. Прекрасной и желанной женщиной.

– Я такая, какая есть, и я красива. Вот, я сказала. Теперь ты меня отпустишь?

Он провел ей по груди кончиком пальца.

– Ты этого хочешь от меня? Чтобы я тебя отпустил? Или чтобы поиграл с тобой еще немного?

От чувственного блеска его глаз у Тилли по телу пробежали мурашки.

– Ты снова меня хочешь?

Он взял ее ладонь и положил себе на пах.

– Ты меня возбуждаешь, Тилли Топпингтон. Ты меня завоевала.

Она погладила его набухшую плоть, радуясь тому, как меняется его лицо с каждым ее прикосновением.

– А ты перестанешь обходиться со мной так, словно я хрустальная?

– Но разве тебе не больно?

Тилли сдвинула ноги. Да, внутри немного побаливало, но это скорее приятное пощипывание, а не боль.

– Ничуть.

Он лег рядом с ней на бок, медленно поглаживая ее бедро.

– Я не хочу, чтобы ты неправильно расценила, если мы будем продолжать… Я ведь не хотел доводить до этого. До секса с тобой.

Тилли прижала палец к его губам.

– Повтори за мной: «У меня секс с тобой и никакой привязанности, и меня это устраивает».

Он изменился в лице, как бы борясь с собой… и повторил слово в слово.

– Не очень убедительно ты это произнес, – сказала Тилли, разглаживая складки у него на лбу. – Твои глаза говорят: «Что, черт побери, я наделал?»

Он как-то грустно улыбнулся.

– До тех пор, пока мы оба четко представляем, что делаем, все в порядке.

– Я абсолютно четко представляю, – заявила Тилли. – У нас будет много секса, а влюбляться мы не собираемся. Как только ты получишь обратно Макклелланд-Парк, мы закончим наш флирт.

Он постучал ее по кончику носа.

– Ты закончишь.

– А, да. На этот раз честь принадлежит мне. Мне сделать это лично или ты предпочел бы эсэмэску?

Блейк снова нахмурился.

– Если я когда-нибудь столкнусь с твоим бывшим, то скажу ему, что он жалкий трус.

Тилли это поразило. В то время как вся деревня ее поддерживала, когда Саймон сбежал, отец и мачеха заняли позицию «забыть и простить». Они даже не разозлились на Саймона, словно абсолютно не понимали, как глубоко она оскорблена.

Тилли теребила завиток на груди Блейка. Ее это завораживало, как что-то удивительно приятное. У Саймона на груди не было ни единого волоска, и не потому, что он их сводил восковыми полосками.

– Знаешь, я очень расстроилась, когда отец с мачехой не возмутились тем, как со мной обошелся Саймон. Они уговаривали меня простить его. Можно подумать, что он просто перенес дату свадьбы. Им важнее, чтобы я простила его, а не обижалась и не злилась. Я перестала говорить с ними об этом, так мне было больно.

«Зачем я рассказываю ему все это?»

Тилли знала почему. Потому что он слушал ее внимательно, и ему было небезразлично – она видела по его лицу. Словно он поставил себя на ее место, вместе с ней переживал обиду и предательство.

– Ты с ними близка? – спросил Блейк.

Тилли всегда думала, что близка, но это было до того, как Саймон ее бросил.

– Очень обидно, что они не поняли, в каком я была состоянии в день свадьбы. Я-то думала, что они тоже разозлятся из-за меня. Они ведь приплыли за тысячи миль, чтобы быть здесь, и это им стоило огромных денег. А они, когда свадьба не состоялась, отнеслись к этому так, будто отменили чаепитие.

У Блейка в глазах промелькнул гнев.

– Они должны были поддержать тебя, разделить твою обиду. Разве они совсем тебя не знают и не понимают?

Выходит, он понимает ее лучше собственной семьи? Это странно, но… греет душу.

– Наверное, будь я по-настоящему с ними близка, то рассказала бы о нас. Но я не рассказала. Мне неловко врать им, но легче, чем сообщить, что помолвка выдуманная. Они считают брак священным и пришли бы в ужас, узнав, что я притворилась твоей невестой, не собираясь идти под венец.

Складка на переносице у Блейка так и не исчезла.

– Что они подумают, узнав, что мы живем вместе?

– Могут и не узнать, если только кто-нибудь в деревне не напишет им по электронной почте. Про помолвку я им сообщила. Их миссия находится в Уганде, связь по Интернету и телефону обрывочная, так что я пока от них ответа не получила. Иногда на это уходит несколько дней, а то и недель.

Блейк сплел их пальцы и поднес ее руку к губам, не сводя с нее серьезных глаз.

– Я не хотел бы вставать между тобой и твоей семьей.

– Ты ничего такого не делаешь, – возразила Тилли. – Я не ребенок. Мне двадцать четыре года, и если я хочу жить с мужчиной, то это мое дело.

– Тебя не волнует, что они будут расстроены, что ты не…

– Что? Не жду очередного Саймона, который посадит меня в башню слоновой кости, а сам возьмет и сбежит с другой? Со свадьбами покончено.

– А как насчет свадебного торта у тебя на кухне в кондитерской?

– Это своего рода психотерапия, и обходится намного дешевле, чем психотерапевт. Каждый день я втыкаю булавку в марципановую фигуру Саймона.

– Помогает?

Тилли на минуту задумалась. А ведь она не втыкала в Саймона булавки с того дня, как Блейк сделал ей «предложение».

– И да и нет. И со свадебным платьем надо что-то делать. Оно занимает много места в шкафу. Я сначала хотела его продать, но, думаю, лучше разрежу на ленточки.

Ему стало смешно, но он тут же снова посерьезнел.

– Джим Пендлтон сказал мне, что ты даже сама его не выбирала.

– Нет… Но я сама виновата, что уступила матери Саймона. Вот что бывает, когда хочешь угодить кому-то, – ты принадлежишь не только ему, но и его семье. Хотя Мэрилин – сейчас я это понимаю – никогда не смотрела на меня как на будущую невестку. Да и отец Саймона тоже. Они просто меня терпели. Интересно, как они ладят с его новой девушкой.

– Ты бы вернулась к нему, если бы он…

– Ни за что.

Блейк сдвинул брови.

– Ты для него слишком хороша. Слишком хороша. – И обвел пальцем ей губы.

Тилли сморщила нос и постукала его по груди.

– Хватит называть меня хорошей. Я хочу быть плохой.

Он улыбнулся, и глаза его моментально вспыхнули улыбкой.