Но не только это. Тилли внесла столько уюта в огромный старый дом. Вазы благоухающих цветов, домашнее печенье и сладости в жестяных банках на полках в кладовой, проветренные комнаты и накрахмаленное постельное белье. Эти штрихи напоминали ему о матери. Ее присутствие в доме наполняло все вокруг энергией, она осветила каждый темный угол, а ведь когда он вошел в дом в первый раз, то словно попал в холодную пещеру, где глухо разносилось эхо.

Мистер Пендлтон сидел у окна в кресле с откидной спинкой, и Блейк на минуту застыл в дверях. Старик выглядел грустным и усталым, худоба еще больше была заметна, кости выпирали со всех сторон.

– Джим?

Мистер Пендлтон повернул голову и посмотрел на Блейка.

– Привет, Макклелланд.

Блейк придвинул стул к креслу. Ему показалось, что он уловил запах духов Тилли.

– Тилли приходила? – спросил он.

– Полчаса назад. Она привезла с собой собаку. Тилли позаботится о Трюфельке вместо меня. Я переезжаю в дом престарелых и не могу взять ее с собой туда.

– Я уверен, что Тилли все сделает для Трюфельки. Не сомневайтесь.

Глаза мистера Пендлтона сверлили Блейка.

– Она говорит, что любит тебя. Сначала я не верил, а теперь верю.

У Блейка закололо кожу на голове. Тилли хорошая артистка. Она знает, как сильно он хочет вернуть Макклелланд-Парк, и постаралась вовсю помочь ему. Конечно, она изобразила влюбленную женщину – таким был их уговор. Да и он тоже постарался произвести впечатление влюбленного мужчины.

– Мне повезло, – сказал он, широко улыбаясь.

Мистер Пендлтон сморщился и стал похож на смятый бумажный пакет.

– Меня ты не обманешь, Макклелланд. Ты ее не любишь.

«Наверное, ему надо еще поработать над сценическим образом».

– С чего вы взяли?

– Интересно, как далеко ты зайдешь, чтобы вернуть Макклелланд-Парк?

Блейк едва не заерзал под пронизывающим взглядом старика. В своем бизнесе он умел уламывать и более упрямых стариков, чем Джим Пендлтон.

– Я готов заплатить вам больше рыночной цены. Вдвое.

Мистер Пендлтон хохотнул:

– Деньги… Ты думаешь, мне нужны деньги в моем возрасте? То, что мне нужно… не важно. – Он сдвинул брови. – Я продам тебе поместье. Я ведь всегда собирался это сделать.

«Неужели?!»

Блейку удалось сохранить бесстрастный вид. Но к чему тогда был этот бег по кругу? Чего старик добивается? Что за игры? Блейк не знал, радоваться ему или злиться. Он его держал за цирковую собачку, которую заставляли прыгать через обруч?

А старик продолжал:

– Без Велмы и моей дочери Элис мне никогда не было там так же уютно и хорошо, как с ними. Место становится домом от людей, которые живут с тобой. Но не тебе это объяснять. Уверен, что ты слишком хорошо помнишь, каким пустым становится дом, когда теряешь того, кого любишь.

Вот по этой причине Блейк больше не любил никого… чтобы не чувствовать опустошенности, когда этих людей уже нет с тобой. Чтобы сердце не вырывалось из груди, оставляя внутри кровоточащую открытую рану.

– Когда вы хотите, чтобы я составил документ? – спросил он.

– Так быстро, как сам захочешь, – ответил мистер Пендлтон.

Блейк почему-то не почувствовал удовлетворения. Он же добился своего, заставил старика согласиться продать ему родовой дом.

– Мне отвезти вас в Макклелланд-Парк, чтобы мы с Тилли помогли вам разобраться с вещами?

Мистер Пендлтон покачал головой:

– Я этого не вынесу. Ненавижу прощаться.


Тилли расхаживала по гостиной, когда стремительно вошел Блейк и поцеловал ее в губы. Она даже не успела поздороваться с ним.

– Представляешь? Джим согласился продать мне Макклелланд-Парк!

Ей бы порадоваться за него, но стало грустно. Вот оно – конец всему.

– Ты, я думаю, потрясен.

Он нахмурился. Его насторожил ее безжизненный тон.

– Что не так? Мы же сделали это. – Он усмехнулся: – Ты убедила старика, что влюблена в меня.

Помолчав, она сказала:

– Убедила, потому что я в тебя влюблена.

Он скривился, словно ему дали пощечину, и отошел в сторону.

– Не может быть…

Тилли ожидала именно такой реакции, но тем не менее хрупкая надежда таилась в душе, что и он… влюбился в нее.

– Блейк, это так. Знаю, не эти слова ты хочешь услышать, но я ничего не могу поделать. Я должна была сказать тебе.

– Тилли, не надо этого делать.

– Чего не надо делать? Ты сказал, что я могу отказаться от помолвки, когда выйдет время. Что ж, время вышло. Ты получил то, чего хотел, – получил обратно Макклелланд-Парк.

У него перехватило дыхание, словно он подавился чем-то.

– Да, но мы вовсе не должны закончить все прямо сейчас.

– А когда? Через неделю? Через месяц? Через два месяца?

– Ровно столько, пока нам все нравится…

– Но мне не нравится играть роль, которая мне не подходит. Да, я могу хорошо играть эту роль, но я совсем не такая. Я хочу больше, чем потрясающий секс. Я хочу брака, хочу детей и…

– Подожди минутку. – Он поднял руку, прервав ее. – Ты же мне говорила, что тебя все это больше не интересует. Ты сказала, что против женитьбы. Что ни один мужчина не заставит тебя надеть белое платье и пойти в церковь. Это в точности твои слова.

Тилли прерывисто выдохнула.

– Я знаю, что я это говорила. Тогда я так считала, но…

– Понятно. А вот я говорю и говорил, что брак меня не интересует ни с тобой, ни с кем-то еще. Я был совершенно честен с тобой, а сейчас ты хочешь, чтобы я изменился? Нет, милая моя, этого не произойдет. – Он подошел к камину и вцепился в каминную полку с такой силой, будто хотел оторвать.

Тилли думала, что та эсэмэска от Саймона, полученная на пороге церкви, было самым ужасным событием в ее жизни. Но сейчас еще ужаснее. Сердце разорвалось, дышать было нечем, горло сдавило, но она все-таки произнесла:

– Эти недели ничего для тебя не значат? Совсем ничего?

Он повернулся и сердито на нее посмотрел.

– Что изменилось после совместного утреннего душа? Ты, по-моему, тогда была вполне счастлива и тебя все устраивало?

Тилли зажмурилась, чтобы не видеть едкой горечи в его взгляде. Но когда она открыла глаза, то он снова стоял к ней спиной.

– Что изменилось? Сегодня ко мне в кондитерскую приходила мать Саймона. Он и его новая девушка ждут ребенка.

– Тебя это расстроило? – Блейк все же повернулся к ней лицом.

– Не так чтобы сильно, но я поняла, что хочу семью. Не только завести ребенка от какого-нибудь парня, а…

– Нет. Нет. И нет, – отрезал он.

Слова Блейка – это стук молотка, когда гвозди вбивают в доску.

– Блейк, выслушай меня, по крайней мере. Я еще не сказала, что во-вторых и в-третьих.

– Давай, – сказал он, не разжимая губ и с каменным лицом.

Тилли собралась с силами.

– Мои родители наконец-то прислали мне поздравление по и-мейл. Но я не могла отделаться от ощущения, что их в основном занимает то, смогла ли я простить Саймона, а не мое счастье. Главное – поступила ли я с Саймоном по-христиански.

– Людей не изменишь, поэтому нечего переживать…

– Я не собираюсь изменять их взгляды. Вообще-то изменилась я. Я знаю, чего хочу сейчас, и не боюсь признаваться в этом. Это твоя школа, Блейк.

Его каменное лицо по-прежнему ничего не выражало.

– А третья причина?

– Третья причина в том, что я после работы поехала к мистеру Пендлтону. Он спросил меня, чего я хочу. Хочу ли я жить здесь с тобой и завести детей. И я поняла, что хочу именно этого. Хочу больше всего.

Блейк закрыл глаза. Господи, может, когда он их откроет, то Тилли уже не будет стоять здесь и говорить такие вещи?

– Тилли, прости. Но я не могу подарить тебе волшебную сказку. Я с самого начала говорил это тебе. Я не…

– Знаю, знаю, – сказала она. – Ты не семейный человек. Ну а я выходит – семейный. А это значит, что мы с тобой зашли в тупик.

Блейк потер лицо.

– Это значит, что ты заканчиваешь наш флирт.

– Но это же входило в план.

Он засмеялся, но ничего веселого она в его смехе не услышала.

– Это, разумеется, нельзя не отметить.

– Что? Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой куда-нибудь по этому поводу? Чтобы праздновать удачное осуществление твоей цели? Нет, Блейк, я не могу и не буду. Все то время, пока мы играли в эту игру, я переживала из-за обмана. Я изначально была против. Ты вынудил меня… своей чертовой щедростью. По-настоящему щедростью это не было, потому что ты настолько богат, что, вероятно, даже не заметил убытка на своем банковском счете.

– Я не собираюсь извиняться за то, что оказался столь успешен в бизнесе.

– Да, в этом смысле ты считаешься успешным, но по большому счету – нет. Ты получил обратно дом. Прекрасно. Но что с тобой будет в возрасте мистера Пендлтона? Что? Кто будет здесь с тобой? Или ты заплатишь кому-нибудь, или будешь шантажировать?

У него задергалась щека. Глаза напоминали тучу перед бурей.

– Ты достаточно ясно выразилась. Тебе помочь собрать вещи или ты уже это сделала?

Как же он мог быть таким жестоким? Таким холодным и бесчувственным? Будто она незваный гость, который излишне задержался. Или случайная пассия, с которой он развлекался, чтобы добиться своей цели, а сейчас с этим покончено. Она ему не нужна. Он ее не хочет.

И не любит.

– Я немедленно займусь вещами, – сказала Тилли, подавив обиду. Она сама угодила в эту неразбериху, и гордость поможет ей выплыть. – Но тебе придется позаботиться о Трюфельке – я же не смогу взять ее с собой в гостиницу. Как только найду квартиру, то приеду за ней.

– Прекрасно, – прозвучал ответ.


Блейк вывел собаку на прогулку, чтобы не видеть, как Тилли уезжает. Почему она выбрала сегодняшний день для разрыва? Он собирался отметить покупку дома, а она все испортила. Число, которое они назначили, чтобы закончить их «роман», почти что наступило, но дело не в этом. А ее заявление – прозвучавшее словно бомба, – что она его любит и хочет иметь детей? Разве он ясно не сказал ей, что не подходит для брака? Он не давал никаких обещаний, не делал никаких ложных посылов, намеков, не врал. Он был честен, пусть и жесток. А теперь она говорит ему, что хотела, чтобы он был принцем из сказки.