Александра Салиева - Притворись моей

Ещё один вдох поглубже.

– Знаю. Советская, сорок девять, – послушно называю требуемое.

Очередной лязг и грохот, чьи-то невнятные ругательства незнакомым мужским голосом, от которого я напрягаюсь больше прежнего.

– Угу, как зайдёшь, спроси капитана Жеглова, он тебя проводит!

И всё. Отключается. Повторный набор номера не приносит никакой пользы. Абонент временно недоступен.

– Идиотизм, – выдыхаю устало, бессмысленно рассматривая потухший экран своего телефона.

Как будто мало приключений на сегодняшний вечер, так ещё и это всё.

– Прошлым летом наша соседка собралась в десятидневный круиз на пароходе. Копила на него несколько лет. Но потом наша мама «вспомнила», что совсем скоро утонет титаник, и не пустила её. Закрыла в квартире и смыла все комплекты ключей в унитаз, чтоб та наверняка не «потерпела кораблекрушение». Пришлось вызывать слесарей и вскрывать дверь, – сама не знаю, зачем делюсь этими воспоминаниями, уставившись в собственные ладони, наблюдая за тем, как они дрожат. – Это называется конфабуляция – вид расстройства памяти. Ложные воспоминания сопровождаются патологической убежденностью в их истинности. Содержанием становятся образы прошлых событий, измененные и перемещённые в более близкое время, либо фантастические выдуманные образы, взятые извне.

Только теперь решаюсь взглянуть на водителя. И не сразу замечаю, что автомобиль давно снижает скорость. Bugatti Veyron паркуется перед длинным пятиэтажным зданием П-образной формы, часть из которого обнесена высокими бетонными плитами и колючей проволокой. Аккурат рядом с моей Toyota Aqua без переднего бампера. Автомобиль пуст. Мамы не видно.

– Пятый отдел управления МВД Советского района, – обозначает Глеб то, что содержится на табличке, прибитой у центрального входа в здание.

Я…

Уже и не знаю, во что верить.

– Пойдём, посмотрим, что за титаник потонет на этот раз, – приободрительно улыбается мне Филатов, прежде чем покинуть салон автомобиля.

Ничего не остаётся, как последовать за ним.

Если снаружи пятый отдел управления МВД Советского района выглядит немного жутким, то внутри – вовсе откровенно пугающим. Громоздкая дверь на тяжёлой пружине захлопывается за нами с мерзким лязгом, а за тамбуром в полшага – четыре квадратных метра, за которыми ещё одна такая же дверь, да толстенное стекло с внушительной решёткой, по ту сторону от которой – дежурный в синей форме. На наше появление он никак особо не реагирует, лишь вопросительно приподнимает бровь, параллельно выслушивая кого-то по трубке стационарного телефона. И если я привычно призываю себя к терпению, дожидаясь, когда оперуполномоченный закончит свой разговор, то Глеб никого ждать не собирается:

– Демидова Арина, – обозначает имя моей сестры.

Удивлённо смотрю на него.

Откуда ему знать её имя?

Я не называла…

Разве что слышал сам, когда я разговаривала с сестрёнкой по телефону.

– Её мать здесь, – добавляет Филатов. – А это, – кивает в мою сторону, – её родная сестра. Мы бы хотели, для начала, узнать причину задержания.

Дежурный так и не кладёт трубку, перебрасывается с невидимым собеседником парочкой коротких фраз, только потом переводит внимание на журнал, покоящийся на его столе в раскрытом виде. Я тоже обращаю внимание на то, что там содержится. Оказывается, там вписано имя моей сестры. И не только оно, также указано время и ещё какие-то непонятные каракули в специальных столбиках, расчерченных синей ручкой. Не удаётся разобрать их, сколько ни стараюсь. К тому же, в скором времени журнал банально закрыт рукой дежурного.

– Паспорт. Сами кем ей приходитесь? – наконец, заговаривает дежурный, цепко оглядывая Глеба с ног до головы.

– Паспорта с собой нет. Водительское подойдёт? – отвечает на часть вопросов, игнорируя степень родственной связи.

Впрочем, сам дежурный тоже не отличается особой разговорчивостью.

– У вас паспорта тоже нет? – обращается ко мне, позабыв про Филатова.

– Есть, – киваю, поспешно открывая свой клатч, чтобы найти обозначенное. – То есть, Ариша, правда, здесь? Почему? – ищу паспорт.

Руки у меня и так весь вечер дрожат. Теперь – слишком сильно. Замок не поддаётся манипуляциям, застрял, не открывается. От этого я нервничаю ещё заметнее. Ведь… Какого чёрта?! Что такого может произойти, что моя сестра оказывается в таком месте?! За что?! И мама… почему я ей сразу не поверила?!

Это всё какое-то дурацкое недоразумение!

– Капитан Жеглов! – вспоминаю то, что говорила родительница. – Мама сказала, спросить его, он нас проводит, куда надо.

Дежурный, при упоминании более высокого звания, едва уловимо морщится. Нехотя берёт в руки мой паспорт и долго рассматривает его, словно он может быть фальшивым. Свой телефонный разговор всё-таки завершает. Набирает кому-то ещё, жестом указывая нам ждать. Ожидание длится не так уж и долго. В этот момент в помещении, напоминающем клетку, появляется ещё две персоны. Мужчины, не в форме – в гражданском, заходят со стороны улицы, с негромкими смешками переговариваясь между собой. Очевидно, один из них – как раз тот, кто нам нужен, так как дежурный, заметив их появление кладёт трубку, так ни с кем и не переговорив, а затем громко и с расстановкой озвучивает, нажимая кнопку громкой связи:

– Капитан Жеглов! Эти, – кивает на нас. – Тоже к вам!

Голос звучит подозрительно торжественно. Не менее подозрительно – тот из двоих мужчин, что повыше, страдальчески закатывает глаза и мрачнеет, а второй начинает банально ржать, прикрыв рот кулаком, изредка показательно кашляя.

– Спасибо, Шарапов! – машет ему другой рукой сквозь смех.

Вот теперь я понимаю, что именно сказанула…

Так стыдно мне не было…. да даже после двух туалетных визитов совместно с наследником «Галеон»! Глеб, к слову, единственный из всех нас, кто сохраняет полнейшую невозмутимость.

– Что, и даже не капитан? – интересуется он у на-самом-деле-совсем-не-Жеглова.

Тот мрачнеет куда заметнее.

– Капитан, – цедит сквозь зубы. – Ожиганов.

Мой сопровождающий кивает, принимая информацию к сведению.

– Мы по поводу Арины Демидовой.

Мрачность на лице капитана Ожиганова никуда не девается. Но приобретает странный оттенок решимости.

– С ней адвокат. Всю доступную информацию можете узнать у него, – обходит нас и направляется к другой двери. – Мать заберите, – бросает уже угрюмо. – Иначе и её закрою, – берётся за дверную ручку, но не тянет, сперва дожидается соответствующего разрешительного сигнала.

Впрочем, и тогда не уходит.

– Подожди, капитан. У меня к тебе личный разговор есть, – бросает Филатов. – Пойдём, покурим вместе.

Понятия не имею, с какой стати, но тот в самом деле остаётся.

– А ты дождись адвоката и маму, – обращается Глеб уже ко мне, прежде чем выйти на улицу вместе с Ожигановым.

Их нет долго. Как нет и мамы, и адвоката. Внутрь меня так и не пускают. Я с Андреем Рашидовичем – сыном Натальи Тимофеевны плохо знакома, едва узнаю его, как только тот появляется в сопровождении Демидовой-старшей. У обоих настолько непроницаемые лица, так что и не понять, насколько всё плохо. Хотя, если учесть, что Ариши с ними нет…

– Всё плохо, да? – слетает с моих губ тихое.

Адвокат вяло улыбается мне, косится на дежурного.

– Пойдём, Варенька, на улицу, в машине поговорим.

В груди подло давит в самый неподходящий момент. Но я делаю усилие над собой и киваю, покорно плетясь за выходящими из здания. Свежий воздух тоже не особо помогает избавиться от премерзкого чувства. В висках стучит. Если прежде я наивно убеждаю себя, будто всё вокруг – как дурной сон, скоро пройдёт, не может быть такого, просто недоразумение, то теперь…

– Антон Третьяков взял из кассы четырнадцать миллионов и скрылся. На данный момент он в розыске. Но вину разделили также между старшим кассиром и старшим администратором, так как обе состояли в близких с ним отношениях и имели доступ к деньгам, одному ему подобное не провернуть, – звучит монотонным приговором в моих ушах от Андрея Рашидовича, едва я прислоняюсь к капоту своей машины.

Глеба, как и капитана Ожиганова, нигде не видно.

– И что будет теперь? – спрашиваю, почти не слыша собственного голоса.

Четырнадцать миллионов…

Четырнадцать, мать вашу, миллионов!

Весь мир буквально падает мне на голову. Нет, не падает. Рушится. Забирает возможность дышать. Я снова и снова жадно хватаю ртом воздух, никак не в силах надышаться. Прижимаю сжатые в кулак руки к груди, опять пытаюсь дышать, призывая себя к спокойствию. Но какое к чертям спокойствие, если…

– Арине грозит лишение свободы на срок до десяти лет. Если она согласится подписать явку с повинной, то наказание будет мягче…

– Явку с повинной? – перебиваю адвоката. – То есть, она должна признать вину? Но она же не виновата! Это всё долбанный Третьяков! Не зря я его терпеть не могу! Лицемер долбанный! – срывается с моих уст в отчаянии. – Какая ещё явка с повинной? Вы в своём уме?!

– Её вина доказана. В вашей квартире произвели обыск, нашлась небольшая сумма, номера банкнот…

– Бред! – не желаю слышать дальше. – Она не могла! На кой чёрт ей воровать, а потом идти на ревизию, да ещё и деньги прятать у себя дома?! – привожу доводом. – Тот, кто своровал хренову тучу денег, валит подальше с места преступления, а не идёт туда, где его примут с поличным!

Кажется, моя голова вот-вот взорвётся. Перед глазами подло темнеет. Мир постепенно расплывается. Кислород заканчивается. И наверное, обморок бы окончательно меня поглотил, если бы не…

– Владелец супермакета согласен забрать заявление и замять дело, если ущерб будет возмещён. К утру, – раздаётся за моей спиной.

Я цепляюсь за этот уверенный голос с вкрадчивыми нотками. Пусть и с огромными усилиями, но остаюсь в реальности. Оборачиваюсь к подошедшему.