Невольно улыбаюсь, вновь сосредотачиваясь на тех, с кем предстоит общаться, и обнимаю своего спутника, крепче прижимаясь к нему. Комфортнее так. Безопаснее что ли. Впрочем, зря я напрягаюсь. Едва мы оказываемся среди других гостей вечера, не замечаю ни одного косого взгляда, каждый встречный так и источает позитив, с нами здороваются, машут рукой, улыбаются… В качестве угощений преимущественно – алкоголь, а из закусок – фрукты, овощи, орехи в самой разной интерпретации подачи: свежие, жареные, солёные, сладкие, под соусами и в приправах.

– В самом деле день вегетарианства, – хмыкаю я, оценив предложенный выбор съестного, а на встречную насмешку своего спутника добавляю: – Просто я понятия не имела, что в самом деле есть такой день, да ещё и «Всемирный», к тому же.

Глеб одаривает снисходительной ухмылкой, придирчиво оглядывает представленное разнообразие фруктов, выбирает из них самое обычное яблоко, дольку которого запихивает мне в рот.

– Всемирный день вегетарианства учредили четыре десятилетия назад, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, идея принадлежит Североамериканскому сообществу, которое целью своей деятельности называет пропаганду о безусловных плюсах вегетарианского образа жизни, – выдаёт с самым умным видом Филатов, пока я жую, – как с точки зрения физического здоровья и экологического сознания, так и со стороны этики. Ещё он нацелен на максимальную популяризацию разных аспектов вегетарианства. Стыдно такое не знать, Варвара Андреевна, – качает головой в мнимом расстройстве.

Чуть не давлюсь яблоком.

– Ну, извините, это вы у нас почти американец, мне как-то страдать такой заботой о всемирном благе некогда было, у нас в России, – фыркаю в ответ.

Добавила бы ещё что-нибудь, но мне в рот снова засунута долька яблока.

– Вообще-то тот же Лев Толстой был глубоко убеждён, что бифштексы и добродетель – вещи несовместимые, он являлся одним из первых вегетарианцев русского края, так что территория проживания тебе никакое не оправдание, – продолжает издеваться над моей психикой Филатов.

Последний жевок я проглатываю с большим усилием, смотрю на мужчину теперь с истинным страданием, всё-таки закашлявшись.

– Пока ты одевалась, я погуглил, – беззаботно пожимает плечом Глеб с мягкой улыбкой, и вручает гранатовый сок.

Отпиваю сразу несколько глотков. Становится чуточку легче. Аккурат в этот момент со стороны доносится громкое:

– Hey, bro! – в нашу сторону движется высокий худощавый брюнет с бутылкой светлого фильтрованного в левой руке. – How long has it been? How are you?

Судя по всему, это и есть хозяин вечеринки. К нему приклеены две молоденькие блондинки в ярко салатовых платьицах. Все трое нездраво-счастливо улыбаются, глядя на нас с неподдельным любопытством.

– А можно мне обратно, туда, где твоя бывшая подружка и Вера-змея? – ворчу себе под нос, заранее «предвкушая» дальнейшее. – От них хотя бы знаешь, чего ждать…

Улыбки троицы тем временем становятся только радостнее и радостнее. Ну, просто нереально счастливые! А уж когда Филатов представляет меня им, после чего я вкладываю руку в раскрытую ладонь Даниила, и он замечает розовый бриллиант на моём безымянном… Жизнерадостность на лице парня сменяется недоумением. Всего на секунду. Стрелецкий удивлённо смотрит сперва на меня, затем на Глеба, определённо делая какие-то свои выводы из замеченного. Ни о чём не спрашивает. А вот потом…

– Эй, народ! Вы только посмотрите! – разносится над всей толпой так громко, что и глухой услышит. – У нас тут невеста на миллион долларов!

Враз не по себе становится. Особенно, когда Глеб разворачивает к себе спиной, становясь позади, подло подставляя меня всей толпе на растерзание. Невольно жалею о том, что нашла брошенную наследником «Галеон» вещицу, нацепив её заново, и вжимаюсь в свою единственную на данный момент опору плотнее.

– Есть только ты и я, – шепчет он тихонько мне на ухо, укладывая ладони на мои плечи, слегка сдавливая в качестве поддержки. – Всё остальное – просто шум.

Шум…

Его и правда становится много. В ближайшие полтора часа моя рука буквально немеет от количества рукопожатий и тщательного разглядывания, а также ещё более тщательного ощупывания «дорогущего» кольца, знаменующего окончание свободной эпохи одного из самых завидных холостяков двух стран. С головой тоже всё обстоит весьма печально. Скулы сводит от беспрестанной улыбки. Разум пытается усвоить десятки новых имён и лиц. От вспышек камер телефонов режет глаза. А ещё, кажется, настаёт пора заводить аккаунт в Инстаграм, если меня отметят все, кто за этот вечер со мной сфоткался, несколько тысяч подписчиков в первые сутки точно соберу.

– А знаешь, кажется я поняла, почему ты так настаивал на том, чтобы я носила оригинал, а не… кхм… – запинаюсь, опасаясь, что нас может кто-либо услышать, и оглядываюсь по сторонам, – дубликат кольца.

Моя пытка со знакомством всех-всех-всех, кому только не лень, завершена, и мы выходим на улицу, подышать свежим воздухом, хотя вечеринка всё ещё в самом разгаре. Сбегаю я оттуда, в общем.

– Да? – вопросительно приподнимает бровь Филатов. – И почему же? – окидывает меня заинтересованным взглядом.

– Ещё парочка таких вечеров, и камешек сотрётся, – хмыкаю в ответ, разглядывая, как блики лазеров с крыши павильона падают на розовые грани полупрозрачного камня. – И тогда, если попадётся кто понимающий, быстро просечёт, – добавляю задумчиво.

Вполне разумное оправдание…

Для меня.

Но не Глеба.

Он останавливается посреди вымощенной камнем аллеи. С минуту просто молчит, разглядывая меня с какой-то странно-глубокой задумчивостью.

– Не-а, не поэтому, – выдаёт в итоге, хватает меня за руку, тянет в сторону, а через два шага прижимает спиной к стволу раскидистой ивы, пряча нас обоих под её падающей кроной. – На этот случай я всегда могу сказать, что… Хм… – призадумывается. – Как там было? Потеряла, украли, сломалось… А потом ты не хотела меня расстраивать, поэтому и нацепила копию. Вот и всё. Делов-то, – заканчивает в полнейшей беззаботности.

Лукаво прищуривается, продолжая пристально разглядывать меня. Явно ждёт моих новых вариантов и версий того, для чего тогда кольцо.

А я…

Нет, не спрашиваю его о том же, хотя это самый лёгкий вариант узнать правду. Свои предположения тоже больше не строю. Вдыхаю прохладный воздух полной грудью и улыбаюсь. Просто потому, что где-то в глубине моей души давно существует та единственная из всех «правда», в которую я бы хотела поверить. И она мне нравится больше любой другой версии. Пусть даже если это и заблуждение. Я потом очнусь. Потом пожалею. Или прозрею. Не сегодня.

– Тогда я сдаюсь, – развожу руками.

– Это правильно, – хвалит Филатов. – Мне нравится, когда ты мне сдаёшься, Дюймовочка, – понижает тональность до шёпота, склоняется надо мной.

Моих губ касается его дыхание. Мурашки бегут по коже от одной только мысли, насколько мы близко, почти поцелуй. Правда, я не спешу восполнять все образы, заигравшие в моём воображении.

– А почему Дюймовочка?

– Ты хрупкая. Маленькая. Иногда кажется, можешь вся уместиться в моей ладони, – отзывается Глеб. – Не в буквальном смысле, конечно, а… – не договаривает.

Ему на телефон приходит сообщение. Он отвлекается на изучение. Прочитывает бегло. Снова крепко сжимает мою руку.

– Идём, – забывает о нашем предыдущем диалоге и тянет за собой в сторону припаркованной неподалёку машины.

– Куда?

– Скоро узнаешь.

И всё. Сколько не пытай его, больше ни слова не добьёшься по поводу того, куда мы едем. Впрочем, неизвестность тоже длится не столь уж и долго. Примерно минут через пятнадцать Bugatti Veyron паркуется перед… океанариумом.

– Но ведь уже поздно. Тут давно… – растерянно смотрю на здание с зеркальным фасадом.

– Закрыто? – заканчивает за меня Глеб, а мне на секунду кажется, что дальше меня разуверят в обратном, но нет. – Ага. Закрыто.

А сам всё равно выбирается из машины!

И с моей стороны дверцу открывает.

– И что мы тогда здесь делаем? – хмурюсь, уставившись на его протянутую в приглашающем жесте ладонь.

– Откроем? – с лёгкой усмешкой предлагает мужчина.

Не дожидаясь моей реакции, сам же крепко сжимает мою руку и вытаскивает наружу.

– Как это, откроем? – послушно иду за ним.

– Обыкновенно, – пожимает плечами Глеб. – Я арендовал здание. До утра.

У меня отвисает челюсть.

– Ты… Что сделал? – переспрашиваю удивлённо.

Хотя, чему я удивляюсь?

Давно стоит понять, что для наследника «Галеон» все границы дозволенного – понятие весьма размытое и относительное. Всегда добивается желаемого.

– Арендовал. Весь океанариум, – повторяет беззаботно мой сопровождающий, притягивая к себе, обнимая за талию. – Подумал, если будем целый день находиться среди гвалта толпы, разглядывая аквариумы, как ты хотела, то после таких экскурсий ты устанешь, так что на вечеринку у тебя сил не останется. А так… И к Стрелецкому сходили, и вроде как своеобразный отдых после шумной тусовки, в тишине и спокойствии. Разве нет? – останавливается перед широкими двустворчатыми дверями, склоняется ниже, прижимает к себе ещё крепче и касается губами моего виска в подобии поцелуя.

– Ты… Невероятный. Ты в курсе? – прикусываю нижнюю губу, чтобы не улыбаться широко-широко, как последняя дурочка.

Хотя улыбка всё равно так и напрашивается. Ведь Глеб тоже улыбается. По-особенному тепло и мягко. На меня больше не смотрит. Скорее, каким-то своим мыслям. Или же услышанному.

– Теперь в курсе, – отзывается неопределённо, глядя перед собой.

Там, с той стороны дверей появляется охранник в тёмно-зелёной униформе. Он-то и распахивает перед нами стеклянную преграду.

– Добрый вечер, – здоровается вежливо.

Не провожает, просто указывает жестом нужное направление. Дальше мы идём одни. А я только и делаю, что оглядываюсь по сторонам, едва сдерживая себя и свой быстрый шаг, настолько любопытно разглядеть как можно больше и поскорее.