Снова дёргаюсь. На этот раз достаточно быстро и верно, чтобы вытащить из руки иглу с сомнительным раствором. Проступившую кровь просто накрываю пальцами и усаживаюсь. Вовсе встала бы, но сперва надо перебороть приступ головокружения.

– Это всего лишь магнезия и физраствор, – закатывает глаза на такую мою реакцию Вера. – Всем беременным ставят. И тебе сейчас это тоже необходимо.

– С чего бы мне тебе верить? – отзываюсь враждебно. – Как ты вообще так «вовремя» оказалась там? Тебя же даже в стране быть не должно. Какое-то слишком странное удачное совпадение, – констатирую факт.

Да, я прекрасно помню тот резкий пакостный запах, после которого я окончательно потеряла связь с реальностью. Вместе с появление моей якобы спасительницы.

– Намного проще верить в то, что среди всех, именно я – враг, правда же? – тоскливо вздыхает Вера, переводит внимание на Лиду, взмахом руки указывает ей покинуть комнату. – Но ты права. Моё появление – совсем не какое-нибудь удачное совпадение, – умолкает, но всего на несколько секунд, ровно до момента, пока Лида идёт к двери, которую распахивает. – Юра! – зовёт, едва отворяется проём между спальней и смежной комнатой.

Тот, к кому она обращается, возникает на пороге почти сразу. А я смотрю на него и глазам своим не верю.

Зато теперь понятно, откуда такая осведомлённость у любовницы Филатова-старшего!

– Ах, да. Ты, конечно же, не знаешь. Наверное, надо нам всем заново познакомиться, – комментирует дальше Вера. – Юра – начальник службы безопасности Глеба Филатова. И мой сводный старший брат. Он позвал меня.

– Ого, – слетает с моих губ ошалелое.

Низ живота подло тянет. Ноющая боль простреливает короткой, но ощутимой судорогой. На секунду мелькает отвратительная мысль: «Вдруг я больше не беременна, раз она упоминает о специальном отваре, провоцирующем выкидыш?!». Но потом я вспоминаю остальные её слова, как и то, что никакого кровотечения у меня нет, а значит зря думаю о плохом. И всё-таки поднимаюсь на ноги, недовольно покосившись на блондинку, которая преграждает мне дорогу на выход из комнаты.

– Держать не стану. Но давай сперва поговорим, – выставляет ладони в примирящем жесте.

– И о чём же нам с тобой разговаривать? Выставишь счёт за спасение? – выгибаю бровь, подхватывая мою валяющуюся у ножки кровати обувь.

Возможно, слишком резко. А мне действительно стоило бы быть благодарной за помощь. Однако в альтруизм и самоотверженность Веры совсем не верится.

– Например о том, что если вы, Варвара Андреевна, хотите жить, то лучше продолжать оставаться для всех «мёртвой», – подаёт голос молчавший до сего момента Юрий. – Не успей мы вовремя, всё закончилось бы далеко не радужно.

Остаюсь на месте. Сперва, потому что размышляю, удастся ли пройти мимо до сих пор находящегося на границе порога мужчины. Потом…

– Особенно, если хочешь, чтобы живой оставалась не только ты сама, но и твой малыш, – хмуро добавляет Вера.

– Это что, угроза? – возвращаю внимание к ней.

– Нет, – качает головой блондинка. – Угроза – это ты. В глазах всех Филатовых. В свете грядущего судебного разбирательства, если станет известно о твоей беременности, а потом что-то пойдёт не так с твоим здоровьем, учитывая диагноз, не дай боже, ты умрёшь, тогда Филатовы не отмоются. И куда легче устранить эту проблему сейчас, чем расхлёбывать потом.

Должно быть, за последние сутки на мою бедовую голову слишком много всего наваливается, потому что с усвоением ещё и этой информации у меня знатная напряжёнка.

Вообще никак не усваивается…

– Ты ведь не подписала бумаги? – спрашивает Вера, сама же своему вопросу кивает, не дожидаясь моей реакции: – Не подписала. Вот к тебе и применили другой метод. И это только верхушка айсберга из всего арсенала, который можно применить. В одиночку тебе не справиться, – отходит от меня, усаживает в кресло, складывая ногу на ногу. – Ты ведь помнишь Оливию? Знаешь, в чём её истинная проблема? Почему она оказалась в такой ситуации? Девчонка бесплодна. Но при этом имела глупость заявить Глебу, что беременна от него, когда он решил с ней расстаться. Решила удержать его таким нетривиальным способом. За что и поплатилась, когда обман раскрылся.

– М-мм…

Да, всё ещё не усваивается.

– А вы, значит, вместе с братом, – кидаю на него условно насмешливый взгляд, – типа самые хорошие ребята во всей этой истории? И поможете мне? Просто потому, что я тут такая вся жертва и нуждаюсь в помощи? Я ещё не забыла, как ты пыталась шантажировать Глеба историей со снятыми без ведома его отца деньгами, – заканчиваю всё так же насмешливо.

Притворяюсь, конечно же.

На самом деле я в откровенном ужасе!

– Я всего лишь хотела получить рычаг воздействия на него. Я тоже жить хочу, знаешь ли, – нисколько не смущена моими словами Вера. – Или думаешь, мне тупо везёт иметь отношения с Мишей и содержание от него, а у его жены память короткая? – протягивает ехидно. – И да, ты права, я помогаю тебе не потому, что мне тебя жаль, не потому, что вижу в тебе жертву. Потому, что вижу в тебе равную себе. Партнёра, если хочешь. Не прямо сейчас, конечно. Не в твоём этом состоянии, – поправляет себя, скривившись. – Сперва тебе родить надо, – взмахивает рукой в мою сторону. – Вот потом, когда ты будешь матерью последнего наследника всего их благосостояния, тогда – да-а… – протягивает уже довольным тоном. – Я помогу тебе, а ты – мне. Выгодно обеим. Особенно – тебе. Кроме меня тебе помочь всё равно некому, Дюймовочка.

– Серьёзно? А как же всеобщее «Варя всё равно скоро сдохнет, так давайте добьём её сейчас, чтоб никто не мучился»?

– Я – не все. Я в тебя верю, как бы то странно ни звучало, – невозмутимо отзывается Вера. – Я знаю, ты справишься. Потому что во всём мире нет ничего сильнее, чем материнский инстинкт, в котором заложено стремление защитить своего ребёнка. Для этого тебе, как минимум, необходимо оставаться живой.

И с такой уверенностью говорит, что невольно начинаю сомневаться.

– Откуда тебе знать?

А вот тут я замечаю тень на её лице.

– У тебя есть ребёнок?

От Веры – тишина. И маска непроницаемости. Хотя ответ на свой вопрос я всё равно получаю. От другого участника беседы.

– Семёну – семь. У него волчанка. Это аутоиммунное заболевание. Не лечится. Но качественное медицинское обслуживание существенно облегчает его состояние. Очень дорогое качественное медицинское обслуживание, – подчёркивает Юрий.

Не отвечаю. Просто не знаю, что сказать. В наступившей тишине, в моей голове – почти апокалипсис. Низ живота снова тянет, поэтому откладываю идею с побегом, усаживаюсь на край постели. Всё ещё пытаюсь переварить. Осмыслить. Хоть что-нибудь, что поможет понять, как действовать дальше.

Не соображается. Вообще ни черта.

– Судебный процесс Глеба и Оливии будет тянуться ещё несколько месяцев. Нина об этом прекрасно заботится, продолжая собирать компромат на непутёвую, чтобы выиграть дело. Если снимешь побои, это будет твоей страховкой, – нарушает затянувшуюся тишину Вера.

– Побои? – переспрашиваю бездумно.

– Синяки. Отпечатавшиеся от рук Глеба. На твоей шее. Плечах. Запястьях. Их ведь у тебя столько, что я со счёта сбилась, пока подсчитывала, когда ты в отключке была, а мы тебя сюда везли. И в случае чего, твои показания могут сыграть существенную роль в суде. Но это будет запасным вариантом. Первоначальный – оставаться «мёртвой». Нигде не светиться. Заниматься только своим здоровьем и своей беременностью. Ни в коем случае не контактировать с Глебом.

И за это ей громадное спасибо!

Потому что где-то тут, при упоминании о Глебе и том, что я должна держаться от него подальше, во мне переключается что-то.

Всё, с меня хватит!

Наелась дерьма.

Кого ни послушай, у каждого своя версия, своя правда. А я – как долбанный мотылёк, просто бросаюсь от одного огонька к другому, где поярче вспыхивает.

– Нет. Сперва я с ним поговорю. С Глебом, – решительно поднимаюсь на ноги. – И даже не думай меня переубеждать. Если я на уговоры сестры не повелась, на твои – тем более не стану.

Обуваюсь. Ни секунды промедления больше. Стоящего на пороге мужчину хладнокровно отодвигаю в сторону, иду дальше.

– Что ж, если предпочитаешь сразу второй, пусть будет второй вариант, – флегматично проговаривает Вера, быстренько догоняя.

Не реагирую. Подхватываю свою куртку с вешалки и выхожу за пределы номера. Из кармана верхней одежды достаю телефон, собираясь позвонить тому, к кому направляюсь. Правда, прежде чем набрать, пальцы замирают. Так ведь за весь вчерашний и сегодняшний дни не решилась ему даже сообщение отправить.

Если в самом деле Глеба давно нет в стране?

Если уехал?

Что тогда?

С другой стороны, если терзать себя пустыми предположениями, и не узнаю никогда.

– Не стоит. Я знаю, где он, – замечает мои негласные метания Юрий. – Отвезу.

Становится чуточку легче.

И почему раньше не подумала о том, что если глава службы безопасности в этом городе, то соответственно и тот, на кого он работает – тоже? Совсем мозги не работают.

Пока дожидаюсь лифт, кажется, проходит целая вечность…

– То есть, у тебя сын, – решаюсь на новый разговор, обернувшись к следующей по пятам Вере, едва мы оказываемся на стоянке в подземном гараже. – И ты всё это делаешь ради его блага. А как же отец ребёнка?

– А нет его. Свалил. Как узнал, что я в залёте, так и след простыл. Я на первом курсе тогда училась. Слишком молодая. И бестолковая. Помнишь, Антон Быков упоминал о том, что мы с ним вместе учились на экономическом? Так вот, я потому и отчислилась. Из-за беременности.

Киваю. Развивать тему, связанную с сыном бывшего босса, совершенно не хочется. Так и молчу весь дальнейший путь, который заканчивается перед небольшим трёхэтажным зданием, на первом этаже которого располагается элитный ресторан. Старый район. Узкие улочки. Напоминают о первой встрече с Филатовым, когда я сперва налетаю на него, а потом свой американо на него же проливаю. Невольно улыбаюсь. И замечаю подъезжающий к центральному входу Bugatti Veyron. Так и не отремонтированный. Сердце начинает биться чаще. И замирает в преддверии встречи. Однако за рулём не сам Глеб. Служащий ресторана. Очевидно, хозяин элитного спорткара только-только собирается выйти из заведения. И он не один. Наследник «Галеон» с… Аришей.