— Это потрясающе, — говорю я скорее себе, чем ему.

Когда я поворачиваюсь, мое внимание привлекает высокий стул, придвинутый к кирпичному зданию. Я делаю несколько шагов от платформы, подхожу, хватаюсь за спинку сиденья и выглядываю наружу. Мой лоб тут же морщится, и я перевожу взгляд на Нико, который стоит там, где я его оставила, наблюдая за мной непроницаемыми глазами.

Он медленно опускается на одно из сидений. Его подбородок слегка приподнимается, я прерываю контакт и снова сосредотачиваюсь вперед. Я делаю шаг к выступу, кладу руки на край кирпича, но на этот раз не наклоняюсь.

Я рассматриваю сад, который помогала сажать. Цветы были нарочно расставлены в форме полумесяца, оставляя в центре большое отверстие из свежей плюшевой травы и обращенное к стеклянной стене библиотеки и рядом — зала для танцев.

Около четырех или пяти часов солнце как раз светит на здание. Идеальное место для работы танцовщицы. Уединенно, красиво. Руководство выбрало эту сторону школы для сада, потому что на этой стороне нет кабинетов, а значит, нет машин и пешеходов, чтобы помешать нашей тяжелой работе.

Мой взгляд падает на стул, а затем перемещается на Нико, который небрежно откинулся на спинку стула, щурясь в мою сторону.

Это значит, что он наблюдал за моей тренировкой?

Я направляюсь к нему, устраиваясь на сиденье напротив. После нескольких минут молчания я спрашиваю:

— Ты собираешься на день рождения Кристы в эти выходные?

— Нет.

— А почему?

— Какая разница?

Со вздохом я снова окидываю взглядом все вокруг и убеждаюсь, что стулья действительно прибиты к дереву.

— Это ты их сюда принес?

Он отрицательно качает головой.

— Нашел три года назад. наверное, некоторые учителя обычно пробирались сюда, чтобы покурить, но я прихожу сюда уже много лет, и тут ничего не менялось, так что думаю, они больше этого не делают, — внезапно его лицо хмурится. — Если люди узнают об этом месте, они начнут запирать дверь.

Я смотрю на него мгновение, прежде чем отвернуться. Он не привел бы меня сюда, если бы думал, что я сдам его.

— Я не собираюсь сдавать твое местечко, Нико. У меня есть своё, и я бы разозлилась на твоем месте.

— Чердак слева от театральной сцены.

Моя голова резко поворачивается в его сторону.

— Откуда ты знаешь?

Он ничего не говорит, но продолжает смотреть с намеренной пустотой.

— Это Трент тебе сказал?

Он сильно моргает, и медленно наклоняется вперед, кладя руки на колени, потом произносит свой вопрос ледяным тоном:

— А откуда Трент может знать?

Мою кожу покалывает от внезапной перемены в нем. Странно, выражение его лица остается совершенно пустым, но глаза… Гнев? Разочарование?

Может быть.

— Ты же знаешь, что наши мамы дружат.

— И это значит, что он знает, куда ты ходишь, когда злишься или раздражаешься, или просто хочешь отдохнуть от необходимости все время притворяться идеальной? — он сплевывает, делает вид, что знает и понимает, что происходит в моей голове.

Я не обращаю внимания на внезапно сгустившийся воздух вокруг нас.

— Я далека от совершенства, — защищаюсь я, эмоционально меняя тему.

— Я знаю, — быстро отвечает он. — Именно поэтому я и сказал «притворяешься».

Я свирепо смотрю на него.

— Я не притворяюсь.

— Притворяешься, — бросает он вызов. — Ты всегда рано приходишь в школу и не уходишь допоздна. У тебя отличные оценки, идеальная посещаемость. Ты здороваешься со всеми, кого видишь, предлагаешь помочь всем, хотя у тебя на это даже нет времени, — он наклоняет голову. — Ты улыбнулась и помахала цыпочке, которую твой краш хочет трахнуть или уже это сделал.

— Ты говоришь обо мне как о каком-то охотнике за похвалами. Я не такая.

— Неужели все, что я сейчас сказал, неправда?

Мои губы сжимаются в тонкую линию, и я отвожу взгляд.

Я не собираюсь говорить ему, что должна хорошо себя вести, чтобы успокоить маму, или что я хочу убраться к черту из своего дома и иметь возможность сказать, что я сделала это сама.

— Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть хорошо учиться в школе и быть добрым к другим людям — это правильно. Что касается Сандры, то она сама по себе, а Алекс — не мой парень, — огрызаюсь я. — Так что, да. Я была милой и буду такой и дальше.

— Но почему?

Мои глаза устремляются на него.

— Потому что.

— Ты думаешь, что обратишь внимание этого придурка своей любезностью? И вчера ты с ним любезничала? — его губы скривились, он сдвигается, еще больше наклоняясь вправо. — Он даже не пришел.

Когда я ничего не говорю, он качает головой.

— И все же ты будешь преследовать его, не так ли?

Что с этим парнем такое?

— У меня нет цели стать его девушкой, — огрызаюсь я.

— Нет? — его лицо кривится.

Я дергаюсь вперед на своем сиденье, злясь.

— Конечно, он мне нравится. Я бы хотела с кем-нибудь встречаться в этом году, но я не буду из-за этого вести себя как сука с людьми, — мои брови подпрыгивают. — Ты сидишь и притворяешься, что знаешь меня, но если ты думаешь, что я буду притворяться, чтобы заполучить кого-то, ты ошибаешься. Какой смысл тогда, если я даже не могу быть собой? — спрашиваю я, но не жду ответа. — Если я ему не нравлюсь такой, какая есть, ну и черт с ним.

Хотя я почти уверена, что понравилась бы! Но этого я ему не говорю.

Нико свирепо смотрит на меня, но в нем опять происходит неожиданная перемена. Внезапно его глаза становятся менее уверенными.

В следующую секунду таймер на моем телефоне отключается, и я вскакиваю со стула, стремясь убраться отсюда к чертовой матери.

— Нам нужно спуститься, осталось всего десять минут, и Мистер Брандо может начать нас искать.

Он не двигается, его взгляд темный и оценивающий. Наконец, он встает на ноги, шагает ко мне, пока не оказывается прямо передо мной. Он стоит с пустым лицом, окруженный густым туманом досады, от которого трудно дышать.

Нико стоит молча в течение целых тридцати секунд, а затем, наконец, проскальзывает мимо, его грудь задевает мою.

Только когда скрип кирпича по цементу достигает моих ушей, я понимаю, что мне очень холодно. Я вздыхаю и прочищаю горло, когда переступаю порог, жду, пока он пойдет за мной.

Я вздрагиваю, когда дверь захлопывается, Нико остался с другой стороны.

***

Я еду домой, ставлю замороженную запеканку в духовку на ужин, как только переступаю порог, а затем принимаюсь за домашнее задание.

Когда я уже поела и заканчиваю свои задания на выходные, входная дверь открывается и закрывается внизу, мама с кем-то спорит с кем-то по телефону.

Почему она дома? Она приходит только после восьми, но стук в мою дверь раздается через двадцать минут.

— Открыто, — кричу я, уже страшась ее появления.

Мама открывает дверь, оглядывая комнату, прежде чем ее взгляд падает на меня, сидящую на у окна, окруженная учебниками и бумагами.

Она входит, берет пульт от телевизора и выключает его.

— Всегда учишься, — она сцепляет руки перед собой.

Клянусь, ей труднее всего угодить. Она хочет, чтобы я была Мисс светской львицей и будущим гребаным президентом. Если я не сделаю все задания сейчас, то мне придется делать их где-нибудь на пляже в эти выходные.

— И тебе привет, — насмешливо говорю я, снова уткнувшись в книгу.

— Ой, перестань. Мы вчера виделись, — она подходит ближе к моей книжной полке, проводит по ней пальцем и хмуро смотрит на пыль. — Я думала об этой вечеринке…

Мой мозг замирает на полуслове, и я поднимаю на нее глаза. Она вздергивает подбородок.

— Я не уверена, что это хорошая идея.

Я положила блокнот рядом с собой, повернувшись к ней лицом. Неужели?

— Мы уезжаем меньше чем через двенадцать часов, ты мне уже разрешила.

— Ну, я обдумываю свой ответ. Я твоя мать, мне позволено.

— Зачем?

— Во-первых, я не знала, что в понедельник вы тоже будете там. Три дня — это слишком много для детей без присмотра. Одному Богу известно, что там произойдет.

Ты даже не знаешь, что здесь происходит!

— Ты же знаешь, что отец Кристы очень осторожен, там повсюду будет охрана.

— Ну… — она протягивает руку мимо меня, задергивает занавески и закрывает вид на звезды. — Я волнуюсь. Именно за тобой никто не будет присматривать и защищать. Тебе не кажется странным, что ты выпускница, почти не ходишь на свидания и всегда сидишь дома?

Я хочу спросить ее, откуда она знает, но решаю не делать этого.

— Не кажется.

— Ну, а мне кажется. У тебя красивое лицо, подтянутое тело и отличные оценки, — говорит она. — Тебе нужно мужское плечо.

— Говорит человек, который постоянно напоминает мне, что я не должна ни от кого зависеть и не совершать ту же ошибку и забеременеть в старшей школе.

Она моргает.

— Презервативы, дочь. И тут есть разница. Можно зависеть от кого-то и просто найти кого-то, кто тебе подходит, — она делает вид, что сосредоточилась на моем кубке. — Сегодня я разговаривала с Кларой.

Клара — мама Трента. Конечно.

Я качаю головой, точно зная, что она собирается сказать.

— Не начинай все сначала.

— Мы не понимаем, почему вы с Трентом не вместе, вот и все.

— Потому что мы не любим друг друга.

— Отношения не всегда начинаются с любви, Деми.

Я изумленно смотрю на нее.