Оформить страховку… еще раз потестить… и можно гонять полноценно!

Немного снижаю обороты. Из-под капота мощный гул движка. Чувствуется даже в изолированном салоне, даже сквозь орущие басы. Мощная…

И снова начинаю разгоняться. Улицы пустые. Только вдоль обочины череда припаркованных тачек, сильно сузивших и так неширокую дорогу, и огни неона. Тусовка, что ли, какая-то?

— Арчи, тормози!! — вскрикивает Тери, хватаясь за ручку над окном.

Она появляется словно из ниоткуда. Просто делает шаг назад, попадая в полосу света метрах в десяти от моего капота. Дальше время словно замедляется. Длинные волосы на ветру рвутся в разные стороны, кружась вокруг лица. Она откидывает их, и я вижу его в свете фар. Молоденькая совсем девчонка…

В глаза бьет светом встречки. Мы не разъедемся на этой дороге! Слева тачки, справа эти фары, несущиеся навстречу, посередине она. Прямо перед моим капотом. Мы размажем ее сейчас между двумя тачками. Нет ни места, ни времени на маневр.

Твою мать!

Рывком выкручиваю руль, тормозя коробкой, а не тормозом, меня закручивает по дороге, шоркаю по стоящим тачкам, втыкаясь во встречную. Удар лицом об руль. Маячит… Время замедляется еще сильнее. Я, бл*ть, не пристегнут. Подушка срабатывает только у Тери. Слипшиеся тачки крутит. Все. Неуправляемы. Тупо жму на тормоз.

Господи, пожалуйста… пожалуйста… нет… испарись, дурёха! Жалко ее! После такого не соберешь.

Нас крутит вокруг этой девчонки. Близко-близко-близко… Зажмуриваюсь. Она замерла, съежившись и закрыв руками голову. Тащит еще пару секунд. Все. Замерли. Медленно разлепляю глаза. Нос онемел, чувствую горячую, щекочущую кожу, струйку.

Она тоже медленно распрямляется, неверяще оглядываясь вокруг. Мимо нее пафосно катится хромированный колпак с колеса моей Бэхи. Делает шаг в сторону, позволяя ему сделать еще пару метров и выразительно загреметь.

Как она могла выжить? Оглядываю масштабы трагедии. Ну, как?!

Натянувшаяся внутри струна расслабляется.

Пронесло, слава Богу! Я не убил ее.

Кстати. О ней.

Мой взгляд приклеивается к массивным ботинкам на высоких каблуках с рифленой подошвой, скользит по полосатым гольфам, спортивным бедрам, к краю короткой юбки колоколом. Ее взгляд скользит по моей тачке.

Угробленной к хе*ам новой тачке! — вдруг осознаю я.

Е*ать! Тачка же не застрахована! — взрывает меня.

Толкаю дверцу, выбираюсь. Голова кружится…

Кого убить?!

— Хей, ты! — окрикиваю ее. — Неадекватная!

Развожу руками на убитые несколько тачек.

— Ты чо, бл*ть?!

Встряхивает копной волос. Красивые пухлые губы агрессивно кривятся, демонстрируя мне дерзкий оскал белых зубов. Смокиайс делает ее взгляд каким-то… потусторонне наглым. Выразительный фак в мою сторону, разворот на каблуках, и, как ни в чем не бывало… ее спина удаляется.

— В смысле? — непонимающе смотрю я на ее прямую спину. — Эй, а ну-ка, вернись!

Кто будет за все это платить?!

— Эй!!! — рявкаю я.

Не останавливаясь, делает поворот вокруг себя.

— Кричи громче!! — с нахальной усмешкой.

Выдав мне еще один «фак» на прощание, ускоряется и исчезает в тени домов.

Срываюсь, но меня перехватывает Тери.

— Остынь, Арчи. Это же просто девчонка. Девчонка, которую ты чуть не угробил!

— Я?!

Второй водитель в шоке осматривает наши тачки.

— Она вылетела на дорогу, Тери! И чуть не угробила нас!

— Мы превысили скорость. Гайцы измерят тормозной и… Пусть лучше уходит. Мало ли. Без пострадавших с ними проще договориться.

Нормально, бл*ть… Нормально! — вытираю я под носом кровь, пачкая новую, светлую фирмовую рубаху.

Да твою ж…

Не дай Бог тебе попасться мне еще раз… Авария!

 3

Квартира в старинном доме, крупногабаритная, с высоченными потолками. Никогда не был здесь раньше. Всегда довозил Аварию до подъезда, а потом оттуда же забирал. Не горел желанием, да и приглашен не был. А может, и был, но Авария не сочла нужным это приглашение передать. Единственная наша реальная встреча с «бабулей» состоялась на премьере какой-то чумной оперетты, которую я не смог высидеть до конца и свалил после первого акта. «Испортив», как утверждала Янка, им просмотр первого.

— Проходите в гостиную, будем пить чай.

На первый взгляд интерьер старинный, но стоит приглядеться и становится очевидно, что дизайнерский, просто стилизован под старину. «Бабуля» у нас не бедствует и «заряжена» хорошо.

Дед Янки был достаточно известным художником. И средства — от продажи его работ.

Не «денежный мешок», конечно, но на беззаботное приятное проживание в Питере вполне себе.

Здесь же и мастерская Янки, она говорила, что рисует немного.

Широкая арка из гостиной демонстрирует ее внутренности. Мы с Гариком с любопытством разглядываем обстановку.

Все радужно заляпано, какие-то, запачканные красками, кисти… скрученные тюбики… Мне видится здесь образ моей Янки, заляпанной в краске. Не думал, что ее «немного рисую» так масштабно.


— Катерина Федоровна? — с удивлением кивает Гарик на недорисованные картины на мольбертах.

Отрицательно кручу головой.

— Янка…

— Ничего себе!!

Разглядываю ее мазню. Никогда не видел. Интересно… Необычно… Наверное, даже мог бы сказать, что талантливо, но совершенно не разбираюсь в живописи. Бросается в глаза картина с сине-фиолетовым видом города из окна. Размазанные фары… Потеки дождя по стеклу… Ладно. Офигенно она рисует. Никогда бы не подумал.

Катерина Федоровна расставляет чайные фарфоровые чашечки.

— А Вы, Игорь, значит, внук Петра Васильевича?

— Да! — разворачивается он.

— Похож… Особенно в профиль. По-молодости Петр Васильевич был прекрасен в амплуа героя-любовника.

— Это комплимент, надеюсь? — суетится он вместе с ней возле стола, помогая с приборами.

— Конечно! Вы очаровательный мальчик…

Садимся.

Мой взгляд скользит по столам и полкам в поисках телефона.

Взгляд Гарика — по стенам.

— А это чьи работы?

— Вот эта стена — Михаил Пантелеевич Барских, мой покойный муж, дед Яночки. А эти две — уже сама Яночка. Еще девочкой нарисовала. Техника, конечно, не идеальная, но мне они очень дороги.

Разворачиваюсь, разглядываю. На первой — потягивающийся, зевающий рыжий котенок, на второй — разбитое окно, обвитое плющом.

— Дед учил ее рисовать. Талантливая девочка, — разливает она нам чай из резного фарфорового чайничка. — Со сливками?

— Обязательно, Катерина Федоровна. Разве я могу упустить возможность выпить с приличным человеком настоящий английский чай со сливками?

— Ой, и не говорите, Игорёк, старая гвардия интеллигенции уходит, а новая прирастает очень медленно, — стреляет в меня недовольным взглядом.

— Где можно вымыть руки? — включаюсь я.

Телефона в комнате нет, планирую посмотреть в прихожей.

— Налево…

Встаю. Гарик что-то расспрашивает про Аварию.

Сумка… мне нужен ее ридикюль.

— Яночка учится на втором курсе ГУКИ… — слышу я краем уха и застываю.

В смысле — учится?! — разворачиваюсь я в дверях. — Янка — учится?!

— Первый курс — с блеском! А потом этот вздорный мальчишка… — раздраженно взмахивает бабуля рукой. — Не знаю, успеет ли наверстать в зимнюю сессию. Все работы заброшены…

ГУКИ?!

Так вот куда она периодически исчезает! Коза! Сложно было сказать?! Столько крови из меня выпила своими периодическими побегами!

На старинном комоде — войлочный ридикюль ручной работы.


Открываю.

Е*ануться! Граблю старушку… До чего дошел…

Платочки, афишки, кошелек, косметичка… Телефон!

Быстро закрываю сумку и сбегаю с ним в ванную комнату. Закрываюсь. Погружаюсь в телефонную книгу.

«Яночка» — ее старый номер. Ищу дальше. Ничего. Этого не может быть!

Вбиваю к себе все входящие за последний месяц с неизвестных, а потом все контакты с непонятными мне аббревиатурами. Не так уж и много, штук восемь номеров.

Всё, нам пора!

Выхожу, возвращаю телефон в сумку.

Катерина Федоровна гремит посудой на кухне.

— Гарик! Поехали… — киваю ему на дверь.

— Ты совсем оборзел? — зло шепчет мне он. — Сядь, бл*ть, и попей с ней чай.

Закатываю глаза, возвращаясь за стол.

— Она о твоей жене рассказывает, вообще-то! — продолжает шепотом выговаривать мне Гарик.

Мне хочется сказать, что я и так знаю о ней все.

Но, как оказалось, это моё заблуждение.

ГУКИ. Я в шоке. Еще раз оглядываюсь на картины.

— Яне нужно ехать учиться в Европу, — возвращается Катерина Федоровна. — В Италию…

Меня взрывает это заявление, и мой рот неконтролируемо реагирует.

— Не нужно Яне ехать учиться в Европу, — с давлением отрезаю я.

— Почему это? — прищуривается она.

— Потому что Яна замужем. И ее муж живет в Питере. Значит, и она будет жить в Питере.

— Ваш брак — фарс! Глупый каприз!

— Почему? — сжимаю я челюсти.

— Извините меня, Артур, но что у вас может быть общего? Ты уничтожишь ее карьеру художницы! Ей нужен совершенно другой мужчина. Который станет для нее почвой, чтобы она расцвела, как человек творческий. Двинулась в своих проектах дальше. Переросла свои юношеские… поиски себя! — ах, вот как это, оказывается, называется! — А ты даже не можешь позволить себе организовать ей мастерскую!