Я места себе не находила!

Время уже позднее, где носит моего мужа? А вдруг он вообще не вернется? Да нет, не может быть. Куда еще он пойдет?

У него не так много друзей в нашем городе, он приехал недавно. Есть, конечно, приятели, но не такие, чтобы завалиться к ним с ночевкой. Хотя… может, я не все знаю.

Он приехал два года назад — мы как раз тогда и познакомились. Начал работать агентом по недвижимости, дела шли прекрасно. Он был счастлив и доволен собой.

Паша не очень много рассказывал мне о себе, но я знаю, что у него есть старший брат, с которым очень непростые отношения. Из-за него он и уехал из своего родного города. Он даже родителей не видел несколько лет!

Паша уверял меня, что они всегда больше любили брата. Он был отличником, спортсменом, гордостью школы и семьи. Паше всю жизнь его приводили в пример. И он всю жизнь до этого примера не дотягивал…

Мне трудно представить, что родители, могут любить одного ребенка больше, чем другого. Если бы у меня было двое или трое детей, я бы обожала их с одинаковой силой. И неважно, что один лучше учится, а у другого успехи в спорте. Это вообще не главное!

В общем, Паша несколько лет мотался по стране, работал в разных организациях. И, наконец, осел в нашем городке. Встретил меня… И был счастлив, несмотря на проблемы на работе в последнее время.

И вот сегодня все изменилось!

Не надо было ему говорить…

Я уложила Ванечку. В очередной раз набрала Пашин номер. Оставила ему двадцатое по счету сообщение. Но он снова не ответил… И даже не прочитал ни одну из предыдущих эсэмэсок!

А вдруг с ним что-то случилось? Вдруг, в расстроенных чувствах, он попал под машину?

Я уже собиралась обзванивать больницы. Но тут раздался звук открываемой двери… От картины, которая предстала перед моими глазами, я надолго потеряла дар речи.

На пороге стоял мой муж. Пьяный в дрова. Он пошатывался, время от времени приоткрывал глаза и окидывал все мутным взором.

Его состояние было таким, что, если бы его не держали, он бы упал. А держали его… с одной стороны — Цезарь Юрьевич, мамин знакомый, которого все зовут просто Капитан. А с другой стороны — Матвей!

Пашина рука покоилась на его плече. А рука Матвея удерживала моего мужа за талию.

— Зая… — пьяно пробормотал Паша. — Я вернулся.

— Ты напился! — воскликнула я.

— Мне было плохо. Очень плохо!

— Зато сейчас ему просто офигенно, — ухмыльнулся Матвей.

— Что ты… Что вы… — обратилась я к своим незваным гостям, не в силах сформулировать вопрос.

— Пришлось транспортировать бесчувственное тело домой, — отозвался Капитан.

— Как вы вообще нашли друг друга?! Вы трое?

— Палыч сам нас нашел, — буркнул капитан. — Куда его?

— В спальню.

Когда великолепная троица прошествовала мимо меня, и я увидела Пашину спину, я во второй раз потеряла дар речи. Рубашка моего мужа была вся в крови и в зеленке!

— Что ты с ним сделал? — набросилась я на Матвея.

— Почему сразу я?! Он упал. На разбитую бутылку. Которую, между прочим, сам и разбил.

— Цезарь Юрьевич! — я обратилась к более надежному свидетелю. — Что произошло?

— Все так и было, — кивнул он. А потом еле слышно добавил: — Приблизительно.

— И вы туда же!

Они дошли до спальни. Опустили моего мужа на кровать. Паша застонал. Я бросилась к нему.

— Тебе больно?

— Да!

— Где болит?

— Вот тут!

Он ударил себя кулаком в грудь.

— Душа плачет…

Матвей заржал. Цезарь Юрьевич усмехнулся.

— Идите отсюда! — прикрикнула на них я.

И они вышли из спальни.

Я надеялась, что они ушли окончательно.

Но, когда Паша уснул и я тоже покинула спальню, я обнаружила Матвея в гостиной… на четвереньках! Он катал на своей спине Ванечку. Тот хохотал, зажимая рот ладошкой.

— Тс-с-с! — как раз произнес Цезарь Юрьевич. — Сейчас мама придет и всем накостыляет!

— Что тут происходит? Ваня, почему ты не в постели?

Я сердито уперла руки в бока. И поймала на себе взгляд Матвея. Горячий и жадный. Совершенно неуместный!

— Я же говорил, — буркнул мамин друг. — Вольно, матросы. Расходимся.

Но даже когда я отвела Ванечку в спальню и вернулась, Матвей и капитан все еще торчали в гостиной.

— Вам показать дорогу к двери? — спросила я.

Если бы Матвей был один, я бы ему показала. Я бы ему такое устроила! Выгнала бы поганой метлой, настучав предварительно по голове.

Но при Цезаре Юрьевиче показывать свою злобную сущность не хотелось.

— Мы уже уходим.

Капитан потащил Матвея за собой. Я проводила их до двери.

— Иди, я догоню, — произнес Матвей.

Капитан скрылся за дверью. А Матвей остановился на пороге и обернулся ко мне.

— Настя, я хочу тебе кое-что сказать…

— Иди уже! — со злостью воскликнула я.

— Я уйду. Но сначала скажу.

Я замерла, глядя на него снизу вверх. Он смотрел на меня странным потерянным взглядом. В нем было столько неуверенности! Как будто это не Матвей. Наглый и самоуверенный тип, которому плевать на всех…

— Я люблю тебя, — почти прошептал он.

— Что?! — опешила я.

— Я знаю, это совершенно неуместно. Но я все равно тебя люблю.

40

Матвей

— Какой же ты дурак! — выпалила Настя в ответ на мое признание.

А я, между прочим, говорил совершенно искренне. В последние дни я много думал. И не только думал… Я чувствовал.

Раньше я никогда не обращал внимания на свои чувства. Честно говоря, я вообще не знал, что они у меня есть. Я же мужик! Какие нафиг чувства?

Но в теперь во мне появилось что-то новое. Оно росло внутри, заполняя меня до краев какой-то щемящей нежностью и невыразимой тоской. И сумасшедшим трепетаньем — когда перед моим взором, мысленным или реальным, появлялась Рыжая Кошка.

До меня дошло: я люблю Настю. Я не знаю, как без нее жить.

Не могу представить, что вернусь домой, к своей работе, в свою одинокую квартиру. И продолжу все как раньше.

Без нее.

Я нормально жил без Насти все эти годы. Но сейчас со мной что-то случилось. Привычное течение мыслей и событий заклинило. У меня открылись глаза на самого себя. Моя жизнь уже давно была пустой! Мне чего-то не хватало, и я сам не знал, чего.

Все время куда-то бежал, что-то завоевывал. Не мог остановиться — ведь еще столько вершин можно покорить! За покоренными вершинами возникали новые, за ними — следующие. И так до бесконечности.

Темп гонки нарастал, а количество радости и удовольствия от жизни снижалось. Мне нужно было все больше адреналина, чтобы чувствовать себя живым.

Так вот. Я пресытился адреналином. Он больше меня не штырит.

Теперь меня штырит “Тархун”. Он такой же зеленый, как Настины глаза… И для меня сейчас в этих глазах сосредоточена вся вселенная.

— Чего это я дурак? — поинтересовался я.

Мы с Настей стояли вплотную друг к другу. Я перестал отступать. А она не отошла назад…

Я не удержался и обнял ее. Провел руками от хрупких плеч до тонкой талии. Успел ощутить ладонями крутой трамплин там, где талия переходит в мою любимую попу…

— Прекрати!

Настя оттолкнула меня.

— Ладно, ладно.

— Ты совсем рехнулся!

— А мне кажется, наоборот…

— Зачем ты говоришь мне такие вещи! Я замужем! Я люблю мужа!

— Ты в этом уверена?

— Да!

— А я нет.

— Ну и дурак!

Опять она меня так назвала. Это даже мило. Не козел, не дебил. А дурак. Как-то по-детски…

— Иди, — Настя подтолкнула меня к выходу.

— Ты меня прогоняешь?

— На сегодня процедуры окончены.

— Я приду завтра, — произнес я, скрываясь за дверью. — И послезавтра. И после-послезавтра.

— Рано или поздно две недели закончатся, — злорадно произнесла Настя. — И ты уедешь.

Я ничего на это не сказал.

Но подумал: а уеду ли?


Настя

— Мам, а дядя сегодня к нам придет? — спросил меня Ваня, когда я забрала его из садика.

— Какой дядя? — похолодела я.

Неужели он запомнил Матвея?

— Ну, этот… И-го-го! — радостно заржал мой сын. — Который был вчера моей лошадкой. То есть ковбойским конем. А я был ковбоем.

Ни про каких ковбоев Ванечка до вчерашнего дня и не слышал. Это явно Матвей его научил. И когда только успел?

— А почему ты вчера проснулся? — спросила я.

— Не знаю… Я захотел пить, позвал тебя, ты не пришла. Я пошел на кухню, а там дядя Цезарь. И тот другой дядя. Он сегодня придет?

— Нет, не придет.

— Почему? — расстроенным голосом спросил Ваня.

— Ему некогда. У него своя жизнь.

И побыстрее бы он в эту свою жизнь убрался!

Уже и Ванечку успел очаровать. И мама моя с ним на ужин собирается. И с Цезарем Юрьевичем где-то познакомился…

Но это все цветочки. Ягодки — это то, что даже Паша сказал, что Матвей — нормальный мужик!

Мы с Ваней выбрались из маршрутки. И начали свой обычный спор. Я хотела побыстрее пойти домой — у меня там куча дел. А он хотел на новую детскую площадку!

— Может, папа с тобой вечером сходит, — неуверенно предположила я.

— Я хочу сейчас!

— Мне надо готовить ужин.

— Я могу пойти один.

— Ну нет. Один ты пойти не можешь. Ты еще маленький.

— Я уже большой, — заявил Ванечка. — Мне скоро будет пять лет!

— Ну где же скоро? Только весной! В апреле.

— А когда весна?

— После зимы. Но сначала осень должна закончится. А она только началась.