Два крупных строительных проекта я сейчас не потяну, поэтому Подмосковье сворачивается. Мы будем осваивать российские курорты. Вернее, один конкретный курортный городок.

— Так вот зачем вы туда летали…

— Ага, именно за этим.

— Как успехи? Есть какие-то договоренности?

— Будут, — коротко ответил я.

Гениальная идея замутить стройку в городе, где живут моя любимая женщина и мой сын осенила меня в самолете. А на курорте я занимался отнюдь не деловыми вопросами…

Вот я тормоз! Не мог раньше додуматься. Успел бы что-нибудь разузнать, за те дни, что был там.

Ну ничего. Главные вопросы все равно решаются здесь, а не в регионах. Я выясню, через кого можно внедриться в стройку на юге. У меня уже есть идеи.

* * *

Я так замотался, что никак не мог выбраться к родителям. Хотя мама просто обрывала мой телефон. Я постоянно обещал ей, что найду время и приеду, но никак не получалось. Она хотела знать все о Ване. Она требовала немедленно явить внука перед ее ясны очи.

А я говорил ей, что еще рано и что все это не телефонный разговор.

Я развил такую бурную деятельность, что у меня едва хватало времени на сон. Вот и сегодня не получилось выбраться. Слишком много вопросов нужно было решить в связи с предстоящим строительством.

Домой я добрался уже затемно. И только я ступил на порог, как раздался звонок домофона.

— Это мы! — услышал я радостный мамин голос.

Черт.

Нет, я, конечно, рад видеть своих родителей. Но после тяжелого трудового дня мне совсем не хочется подвергаться жесткому допросу. А он точно будет жестким!

— Привет! — встретил я их в дверях. — Вы бы хоть предупредили, что приедете, я бы заказал доставку из ресторана. В холодильнике шаром покати.

— Не переживай, у нас все с собой, — с усмешкой произнес отец.

И продемонстрировал мне две увесистые сумки.

Мама не стала даже здороваться. С порога выпалила:

— Где мой внук? Когда ты меня с ним познакомишь?

— Мам, еще рано…

— И почему ты не отвечаешь на мои звонки?

— Потому что ты звонишь с утра до вечера! А я, между прочим, работаю.

— Не надо мне тут!

Мама бросила на меня свой самый грозный взгляд.

Мне даже показалось, что она сейчас схватит меня за шкирку, как котенка, и хорошенько встряхнет. Ну, или отшлепает. Может, дело даже дойдет до батиного ремня…

Но нет. Лупить меня не стали. Вместо этого накормили пирожками, голубцами и даже холодцом. Еще мне достались яблоки из своего сада, какая-то особая малина и квашенная капуста. С голоду я точно не умру…

А вот от отравления ядовитым маминым взглядом могу.

Вот как у нее это получается? Одновременно подкладывает мне добавку, желает приятного аппетита, а сама сверлит взглядом так, что башка дымиться!

— Ну все, деточка наелся, — хохотнул отец, когда я откинулся на стуле. — Можно начинать расправу.

Но мама, вместо того, чтобы наброситься на меня с упреками и обвинениями, спросила каким-то странным жалобным голосом:

— Какой он?

И я сразу понял, о ком она.

— Классный пацан.

— На кого похож?

— На меня.

И я показал ей фотки. Не хотел этого делать, боялся, что она совсем потеряет контроль. Она и так в последнее время ведет себя неадекватно!

Моя мама, в общем-то, спокойный человек. Просто немного нетерпеливая. Как и я. Но сейчас она сама на себя не похожа.

— Божечки! — всхлипывала она, листая фото в моем телефоне. — Моя кровиночка! Мой сладкий мальчишечка!

И еще какие-то ути-пути. Минут пять без перерыва.

Я отвел глаза, испытывая щемящее чувство неловкости. Такой я свою маму еще не видел…

А потом телефон взял отец. Просмотрел фотки, сурово сдвинув брови и сжав губы в тонкую линию. Если бы я его не знал, то подумал бы, что что он сердится.

Но я его хорошо знаю.

Батя не сердится. Он просто прячет свои эмоции. Он считает, что настоящий мужик не должен распускать сопли и слюни. Настоящий мужик будет сурово молчать, даже если ему ржавой иглой без наркоза зашивают бандитскую рану.

Ну, или когда он впервые в жизни видит своего единственного внука.

— Хороший пацан, — буркнул отец. — Наш.

И я не мог не заметить, что голос его дрогнул. Так же, как рука, в которой он держал телефон.

А потом мне все же устроили головомойку.

— Ты неделю назад сказал, что у тебя есть сын, — начала мама.

— И жалею об этом, — перебил ее я.

— Что?!

— Рано было говорить. Все сложно.

— Что сложно? Что тут может быть сложного? Я хочу нянчить своего внука!

— Он не в Москве.

— Я это уже поняла. Ты мне даже город не назвал!

— Еще рано. Не надо было тебе говорить…

— В чем дело? В его матери? В Насте?

В прошлый раз я успел сказать маме ее имя.

Я кивнул.

— Как она может… Столько времени скрывала от тебя сына!

— Она не скрывала, мам, — устало произнес я. — Это я во всем виноват. Я не оставил ей даже номера телефона. Я исчез на пять лет…

— Да ты просто драный кобель! — в сердцах выпалила мама.

И испуганно прикрыла рот ладошкой. Для моей мамы подобное выражение — неслыханная грубость.

Я даже не спорил. Ладно. Кобель так кобель. Но почему драный-то?

Устроив родителей в гостевой спальне, я лежал в своей постели и ворочался с боку на бок, вспоминая Кошку.

Пистолет стоял торчком, потому что в голову лезли непрошеные горячие картинки с участием Насти. Я уже собирался вздрочнуть, но навалилась нечеловеческая усталость, и я начал проваливаться в дрему.

Блин, работаю почти круглосуточно, чтобы продвинуть новый проект, устаю, как собака. Даже подрочить некогда!

Какой же я кобель?

59

Настя

— Может, все-таки пойдешь с нами? — спросила я Пашу.

Но мой муж лишь отрицательно помотал головой.

Он, как обычно, лежал на любимом диване. А мы с Ваней собирались на детский праздник, который пройдет сегодня на центральной площади города. Там обещали что-то невероятное: карусели, надувной городок, выступления циркачей и чуть ли не сто видов мороженого.

Реклама этого мероприятия целую неделю мозолила глаза по всему городу. Все Ванины друзья идут, и мы, конечно тоже. Это семейное мероприятие. Но Паша остается дома.

Он дуется на меня после вчерашнего.

Матвей уехал две недели назад. И, если не считать бомбардировки сообщениями в первые два дня, он оборвал со мной связь.

Сначала я ходила, как потерянная. У меня было ощущение дежавю. Снова он появился, растревожил душу, наобещал с три короба — и внезапно исчез.

Мне снова было тоскливо и тошно. И это при том, что я совершенно не хотела его видеть! В моей душе не было покоя. Не было мира. Я сама не знала, что я чувствую и чего хочу на самом деле.

Потом потерянность сменилась злостью. Я готова была убить Матвея за его эгоизм и непревзойденное умение причинять боль. Даже не сомневаюсь, что он не хотел делать мне больно.

Ему просто плевать на меня!

Ему плевать на всех. Он подчиняется лишь своим сиюминутным желаниям. Захотел — приехал, захотел — уехал.

Внезапно, на пять минут, проснулись отцовские чувства — и он влез в жизнь Ванечки. Взбудоражил его, наговорил разного, назвался папой… А потом ему стало скучно и он вернулся домой. А Ваня, между прочим, постоянно о нем спрашивает.

Ненавижу его!

Никогда никого так сильно не ненавидела, как сейчас ненавижу Матвея.

Но вчера, сама не знаю, зачем, я достала браслет из белого золота с бриллиантами. Тот самый, который мне пять лет назад подарил Матвей. Я никогда не носила эту слишком дорогую вещь. Я запрятала футляр с браслетом в дальний угол шкафа и очень давно не доставала.

Пять лет назад, когда я поняла, что беременна, у меня была мысль продать его. Но это не понадобилась. Матвей, сам того не зная, помог мне на первых порах. Я копила деньги на ремонт, а он мне его сделал. И накопленная сумма мне очень-очень пригодилась. Ведь нужно было столько всего купить для новорожденного малыша! К тому же ребенок родился в нормальных условиях, а не с протекающими трубами и гнилой проводкой.

Да, Матвей помог мне справиться с материальными трудностями… Но все равно я сейчас его ненавижу!

Я крутила в руках браслет. Примерила его, сняла… И тут в гостиной внезапно появился Паша. Он предупредил меня, что задержится на работе. Я его не ждала так рано!

— Что это? — спросил он, глядя на украшение в моих руках.

От неожиданности я выронила браслет.

Паша поднял его, положил на раскрытую ладонь, начал разглядывать.

— Это же… не бижутерия, — сделал он абсолютно правильный вывод. — Дорогая штучка. Откуда у тебя этот браслет?

— Он старый, — начала отнекиваться я. — Он у меня уже много лет.

— А почему я его никогда не видел?

— Я его не носила.

— Почему? Красивая вещь.

— Он мне не нравится, — выпалила я.

И тут Паша посмотрел на меня внимательно. Я покраснела. Ничего не могла поделать с тем, что щеки залил румянец… И вид у меня, видимо, был виноватый. Не умею я скрывать свои эмоции! К сожалению.

— Это он тебе подарил, — выпалил Паша.

Я промолчала. Даже не спросила, кого он имеет в виду. И так было понятно…

— И ты хранила его все эти годы.

— Я просто… Ну, думала, это на черный день. Если что, можно его продать.

Паша с каменным лицом протянул мне браслет. И ушел в сад.

Выглянув в окно, я увидела, что он сидит на перилах беседки. Хорошо, что он не знает, кто ее построил! Еще лучше, что он никогда не заглядывает в дальний сарай. И не догадывается, что там уже пять лет висит джинсовая куртка Матвея.