– Пожалуй, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы сказать, как я тобой горжусь. Ты выросла умной и очень привлекательной девушкой, – произнес Питер, ласково улыбаясь.

– Спасибо, – улыбнулась Джорджия в ответ. – И большое спасибо за то, что пообещали познакомить меня с тем писателем.

– Не обращай внимания на Сибил, – сказал Питер секунду спустя. – Ты же знаешь, она желает вам с Клариссой только добра.

Джорджия фыркнула. Она не хотела быть невежливой после всего, что для нее сделали дядя и тетя, но постоянное и очевидное недовольство Сибил начинало выводить ее из себя.

– Дядя, а почему вы со всем этим миритесь? – задала она вопрос, который давно ее мучил.

– Брак состоит из компромиссов, – ответил Питер, словно это само собой разумелось.

– Но это не компромисс. Брак должен быть счастливым, супруги должны идеально подходить друг другу. Иначе зачем вообще вступать в брак?

Краем глаза она видела, как смотрит на них Эстелла, и не могла не задуматься о супружеском союзе своих родителей.

Джорджия вовсе не была романтичной натурой, но она росла на старой уютной ферме, слушая рассказы матери о том, как они с Джеймсом Гамильтоном познакомились, как влюбились друг в друга, как жили вместе. Эту историю маленькая Джорджия просила рассказать снова и снова, восхищаясь ею, словно сказкой. О том, как Джеймс был в Париже по делам и встретил Эстеллу, которая делала наброски за столиком открытого кафе в Четырнадцатом городском округе. Как они решили прогуляться и, разговаривая, прошли от маленькой улочки Монпарнаса до противоположной стороны города, где сели на ступеньках Сакре-Кер и наблюдали восход солнца над Эйфелевой башней. И как к тому времени, когда они добрались до берегов Сены, Эстелла уже сказала себе, что выйдет замуж за Джеймса Гамильтона, и как они провели в Париже медовый месяц перед самой войной, которая положила конец дальнейшим поездкам.

Джорджия часто спрашивала себя: может быть, мама отправила ее в Париж потому, что была уверена: ее дочь ждет там такое же романтическое увлечение. И все же, увы, она оказалась в Лондоне в окружении таких молодых людей, как Фредерик МакДональд: милых, забавных, но без единого шанса заставить ее сердце биться так, словно она вот-вот ступит на Марс. «Нельзя заставить себя полюбить», – сказала себе Джорджия, решив включить эту мысль в свои мемуары.

Фредерик похлопал дядю Питера по плечу и попросил позволить ему пригласить девушку на танец. Джорджия взяла его за руку, и они закружились в вальсе.

– Так к чему были все эти реверансы вокруг торта? – спросил он, повышая голос, чтобы заглушить вопли кларнета.

– Ты ведь наверняка бывал на таких мероприятиях раньше?

– Вообще-то нет. И я не уверен, что твоя тетя Сибил помнит о том, что два года назад она пыталась свести меня с Клариссой, но у нас ничего не получилось.

– Да ты у нас нарасхват! – поддразнила его Джорджия.

– Просто мне уже двадцать четыре и мои родители считают, что мне давно пора найти себе жену.

Фредерик танцевал почти так же хорошо, как французы, что, по мнению Джорджии, было важным преимуществом. Она не знала, задерживал ли он все это время дыхание, но с удовольствием отмечала, что он не сопит ей в ухо, чем обычно грешили ее партнеры по бальным танцам.

– А как насчет того, чтобы, кружась в вальсе, перебраться на другую сторону зала, подальше от посторонних взглядов, и хорошенько выпить? – предложил Фредерик, и Джорджия решила, что с каждой минутой он нравится ей все больше.

Они взяли две чашки с фруктовым пуншем. Фредерик вынул из кармана флягу и долил в пунш спиртное.

– Нам нужно как следует напиться, чтобы пережить все это.

– Неужели я такая ужасная? – рассмеялась Джорджия.

– Я вовсе не об этом…

– Значит, ты собираешься стать дипломатом. – Джорджия сменила тему, вспомнив о том, что он говорил ей за обедом.

– Когда-то. Возможно.

– Что-то я не слышу в твоем голосе особого восторга.

– На самом деле я хочу быть журналистом. Можешь себе представить: я буду посещать театр или летнюю выставку, а потом получать деньги за то, что об этом напишу.

– Моя мама говорит, что это прекрасно, когда работа совпадает с хобби. Она утверждает, что в таком случае тебе никогда не придется уходить на пенсию, ведь то, что ты делаешь, доставляет тебе удовольствие.

– Она у тебя художница, верно? Я слышал, что на твоей коктейльной вечеринке она написала несколько потрясающих портретов дебютанток.

– Ты об этом слышал?

После катастрофы с заливным Эстелле пришлось поимпровизировать, чтобы немного развлечь собравшихся, и она решила сделать пятиминутный набросок портрета каждого гостя – в качестве подарка.

– Там была подруга моей сестры. И она очень гордится своим портретом, совершенно упуская из виду тот факт, что на рисунке ее нос размером и формой напоминает банан.

– Мама говорила, что экспериментирует с кубизмом.

– Ей нужно делать зарисовки для «Ивнинг пост».

– Это было бы забавно, правда? – Джорджия вздохнула.

Снова взглянув на Эстеллу, она заметила, что ее маму приглашает на танец довольно импозантный молодой человек из списка «дебютантских радостей». Эстелла не была одета в белое, и Джорджия не опасалась, что юноша перепутал ее с дебютанткой. Однако выглядела она довольно броско. И не слишком отличалась в этом отношении от Лолы Виган, потрясающей дебютантки, которая позировала в подвенечном платье на недавнем показе в Беркли и являлась главной кандидаткой в Дебютантки года последнего сезона. В отличие от Джорджии, перед Эстеллой невозможно было устоять.

Девушка извинилась перед Фредериком и направилась в туалет. Найдя свободную кабинку, она опустила крышку сиденья, устроилась на нем и закурила. Вдохновленная обещанием дяди Питера, Джорджия достала из шелковой сумочки свой маленький блокнот и начала делать пометки по поводу сегодняшнего вечера, не забыв включить в текст пару интересных словесных оборотов, которые использовал Фредерик. Она еще не была уверена в том, пригодится ли ей это, но уже решила, что продолжением «Юной англичанки в Париже» может стать книга о деревенской девочке в Лондоне, которая описывает свой опыт в качестве дебютантки 1958 года. Было немного странно писать вторую книгу еще до того, как закончишь первую, но слова сами складывались в нужные фразы.

Джорджия насторожилась, услышав свое имя.

– Вижу, две самые любопытные дебютантки сезона оказались за одним столиком, – произнес знакомый голос.

– И кто же это? – спросил другой.

– Та девица из Бирмингема с безразмерной грудью и Джорджия Гамильтон.

Джорджия заглянула в щелку туалетной двери и увидела трех девушек, которые остановились у зеркала, чтобы подкрасить губы. Это были Марина Эллис, ее подруга Мелани с коктейльной вечеринки на Итон-сквер и еще одна дебютантка.

– А мне она кажется довольно милой, – сказала неизвестная девушка.

– Милой?

– У нее красивые платья.

– А я думала, ты говоришь о Джорджии! – захихикала Марина. – Бóльшую часть времени она выглядит так, словно одевается в Армии Спасения.

– И все же я удивилась, что Салли пригласили участвовать в церемонии разрезания торта.

– Ее отец купил ей доступ повсюду. С чего бы он стал делать исключение для бала королевы Шарлотты? Наверняка мистер Дэли отсыпал вдовствующей герцогине пригоршню гиней, чтобы провести сюда свою доченьку.

– Не он один покупает услуги, – сказала Мелани, понизив голос.

– О чем ты? – спросила Марина, учуяв сплетню.

Все три девушки плотнее сдвинулись возле раковины. Джорджия подумала, что они напоминают макбетовских ведьм у кипящего котла.

– Я слышала – из довольно надежного источника, – что когда Эстелла Гамильтон пишет картину, она трудится не только перед полотном, но и на полотне.

Марина ахнула.

– Она спит с клиентами?

Мелани кивнула.

– Насколько мне известно, да. Знакомые моей матери, Чейзы, заказывали у нее несколько работ, и в итоге миссис Гамильтон слишком близко сошлась с мистером Чейзом. Настолько близко, что миссис Чейз вышвырнула ее картины из окна.

– Меня ничуть не удивляет ее распущенность, – с чувством ответила Марина. – Она выглядит как потаскуха. С этой красной помадой и прической…

Джорджия почувствовала, как у нее дрожат руки от гнева. Ей очень хотелось выйти из кабинки и устроить скандал, но девушки уже сменили тему разговора.

– Как твой кавалер? – спросила Мелани у Марины.

– Скучный, как бревно! – застонала та. – Зато мне приглянулся Чарли Эдгертон. Он уже дважды приглашал меня на танец, так что мне придется оставить своего кавалера, чтобы согласиться на его предложение.

– Так чего же мы ждем? Пойдем его искать…

Джорджия закрыла блокнот и глубоко вдохнула через нос.

– Как они смеют! – прошипела она, твердо решив, что так легко эти девицы не отделаются.

Выйдя из дамской комнаты, Джорджия вернулась в бальный зал. Эстелла беседовала с отцом одной из дебютанток. Слова Мелани эхом гремели у Джорджии в ушах, но она заставила себя успокоиться.

Джорджия видела, как Марина флиртует с высоким темноволосым юношей с мрачными глазами. В отличие от Салли, Джорджия не держала в голове списка всех возможных женихов этого сезона, однако Чарльз Эдгертон при своей внешности и родословной был таким явным джекпотом, что его невозможно было не запомнить – или хотя бы не узнать, увидев.

Девушка смотрела, как они вальсируют по залу, как фалды его фрака взлетают, словно крылья ворона. Марина была не самой красивой из дебютанток, но сегодня серьезно поработала над своей внешностью, и Джорджия не могла не признать, что пара вышла привлекательной. Они протанцевали два танца, после чего Чарльз отошел в сторону. Джорджия решила, что это ее шанс. Она похлопала юношу по плечу, и он обернулся.

– Прошу прощения, – сказала девушка, собираясь с силами и выпрямляясь в полный рост.