— Кстати, слышала, что ты все-таки получила отгулы на выходные. Большие планы?

— Как обычно, — отвечает, пожимая плечами.

— Как обычно — это стучаться в чужие двери в час ночи, в поисках Джонни Каннинга?

— Можно сказать, — она снова краснеет. — Джош такой идиот.

— Тогда удачи с этим, — говорю, уходя, прежде чем пожалею девчушку и расскажу свои секреты.

Приезжаю к дому отца в то же время, что и автобус Мэдди, встречаясь с ней на переднем дворе, в то время как папа раскачивается в кресле на крыльце.

— Дедуля! — кричит Мэдди, побежав к нему и копаясь в рюкзаке в поисках рисунка. — Я нарисовала тебе картинку!

— Ну-ка, давай посмотрим! — говорит он ей, улыбаясь. — Динозавр!

Она смеется.

— Нет, не он, глупенький! Это аллигатор!

— Ах, это самый лучший аллигатор, которого я когда-либо видел, — говорит он. — Идеальный!

Мэдди вбегает внутрь, чтобы как обычно перехватить что-то вкусненькое. Я задерживаюсь снаружи, ожидая ее появление, в то время как отец пристально смотрит на меня.

— Итак, — говорит он.

— Итак, — повторяю.

— Итак, как дела?

— Хорошо.

— Хорошо, — повторяет он.

В течение примерно минуты мы молча пялимся друг на друга.

— Тебе снова пришла почта, — говорит папа. — На кухонном столе.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста.

Захожу внутрь, проходя мимо Мэдди, когда она убегает на улицу. Забираю стопку конвертов, перебирая их. В основном всякий мусор, поэтому бросаю их прямо в ведро, но замираю, доходя до последнего конверта.

Каннингем через «Кэлдвелл Тэлентс».

Пялюсь на него какое-то время, прежде чем складываю, засовываю в карман и иду на улицу, где Мэдди сидит с моим отцом, болтая что-то о том, как веселилась со своим папочкой.

— Ты готова, милая? — спрашиваю. — Нам нужно идти домой.

— Хорошо, мамочка, — говорит она, поднимая свой рюкзак с крыльца.

— Думаю устроить барбекю на этих выходных, — говорит отец. — Ничего особенного, но надеюсь, вы придете. В последнее время не видел своих девочек.

— Конечно, — обнимаю его. — Мы придем, пап.

— Может мой папочка тоже прийти? — спрашивает Мэдди, размахивая рюкзаком, пока кружится по кругу.

— Я не... — начинаю, потому что не уверена насчет этого, но отец перебивает меня.

— Конечно, — отвечает. — Пусть приходит.

О, боже.

Мы направляемся домой, и как только достигаем двери, Мэдди врывается внутрь с криком:

— Папочка! Ты здесь!

Джонатан на кухне, одетый только в штаны. На плитке что-то готовится, судя по звукам и запахам. Он что-то варит, и это не горит. Это на ступень выше моего обычного ужина.

— Да, — отвечает он, размахивая лопаткой, когда Мэдди направляется к нему. — Подумал, что вы будете голодными.

— Что это? — спрашивает она, пытаясь подглядеть.

— Жареная курица, картофельные шарики, макароны с сыром быстрого приготовления.

Запираю входную дверь, перед тем как иду на кухню. Последнее из коробки, но все же впечатляет.

— Начинай выполнять домашнее задание, — говорю, отгоняя Мэдди от плиты. — Мы тебя позовем, когда все будет готово.

Она покидает кухню, волоча за собой рюкзак.

— Итак, ужин? — смотрю ему через плечо, когда он проверяет курицу на готовность. — Прежде ты жарил курицу?

— Нет, — отвечает честно. — Но нашел рецепт и подумал, почему бы нет? Насколько это может быть сложным?

Довольно сложно, думаю про себя, но не продолжаю эту тему, вместо этого запрыгиваю на столешницу.

Вытаскиваю конверт, который забрала из дома отца и разворачиваю его, проводя кончиками пальцев по краям, прежде чем также очерчиваю обратный адрес.

— Что это? — спрашивает Джонатан, махнув лопаткой.

Сухо смеюсь и протягиваю ему для рассмотрения.

Ему требуется пару секунд, чтобы понять. Бросает лопатку на стол и забирает у меня конверт, чтобы открыть. Заглянув внутрь, низко свистит, встав у меня между ног и прижав конверт к моей груди, когда говорит:

— Если бы не знал лучше, то сказал бы, что это достаточная сумма, чтобы оправдать уход.

Вот оно. Я знала это. Даже не нужно проверять самой.

— Если бы не знала, — начинаю. — То решила бы, что ты восхищен тем, сколько у тебя сейчас денег.

— Кто, я? — отвечает, симулируя саму невинность.

— Никто не любит хвастовство, Каннингем. Это некрасиво.

— Да? — Он наклоняется ближе, слегка задрав голову. — Ты испытаешь отвращение, слыша о моем успехе, Гарфилд?

Я драматично закатываю, отмахиваясь от его лица.

— Брр.

Смеясь, он хватает меня за руки и тянет вниз, дергая на себя, отчего я почти падаю, но его тело крепко удерживает меня. Джонатан целует меня, дразня, снова и снова, шепча у моих губ:

— Я думаю, ты в отрицании.

— Нет, — говорю, вытягиваю свою руку из его хватки.

— Думаю, тебе нравится это. Думаю, ты гордишься.

— Думаю, что у тебя завышенная самооценка, — отвечаю, обнимая его за шею и целуя в ответ. Страстно. Грубо. Поцелуй не длится долго, проходит пара секунд, и по кухне разносится аханье. Джонатан прерывает поцелуй, отстраняясь, оставив меня задыхаться.

Мэдди стоит в дверном проеме и смотрит на нас широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

— Ты целовал мою мамочку?

— Эм, целовал, — отвечаю.

— Теперь ты отведешь ее на свидание? — спрашивает.

— Конечно, если она захочет, — отвечает Джонатан, бросая на меня взгляд, прежде чем разворачивается к нашей дочери. — Я имею в виду, если ты не против.

Лицо Мэдди озаряется широкой улыбкой.

— Но только если ты заметишь, когда она будет красивой, потому что иногда люди не замечают.

— Она всегда красивая, — говорит он.

— Но ты должен сказать ей это и, может, принести цветы, потому что она радуется, когда я это делаю, — говорит Мэдди, направляясь к Джонатану и беря его за руку, пытаясь увести с кухни.

— Куда мы идем? — спрашивает Джонатан, нахмурившись.

— Готовиться. Ты не можешь пойти на свидание без рубашки.

Я смеюсь, спрыгивая со столешницы.

— Мы пойдем не сегодня, милая. Папа немного занят сейчас. Он готовит ужин.

— Ох, дерьмо, — выпаливает Джонатан, вытягивая руку из хватки Мэдди, когда несется к плите, выключая огонь и передвигая сковородки со стоном.

— Надеюсь, вам нравится экстра хрустящая курица.

— Да! — восклицает Мэдди. — Мамочка всегда ее так готовит.


20 глава


Джонатан


Как же легко можно впасть в рутину и как просто найти чувство нормальности жизни. Как будто на уровне инстинктов.

Кеннеди идет на работу. Мэдисон в детский сад. Я сижу и... жду, когда они вернутся домой. Квартирка маленькая, но не такая тесная, как та, в которой мы жили вместе. Во мне нарастает беспокойство, но я могу с ним справиться. Отвлекаюсь готовкой и звоню Джеку всякий раз, когда становлюсь дерганым. Мне начинает казаться, что я привыкаю к домашней жизни в маленьком городке.

Ладно-ладно, прошло всего три дня, но это лучшие три дня за последние годы.

В три часа в пятницу раздается стук в дверь. Кеннеди и Мэдисон должны быть дома не раньше четырех.

Крадусь на цыпочках к двери, чтобы посмотреть в глазок, кто пришел, и замечаю знакомую, брюзгливую леди. Охренеть. Открываю дверь и встречаюсь лицом к лицу с миссис Маклески, которая держит в руках сумку.

Мою сумку с вещами.

Прежде чем могу поздороваться, она кидает ее к моим ногам.

Опускаю взгляд вниз.

— Вы меня выселяете?

— Подумала, что тебе понадобятся твои вещи, — говорит она, подчеркивая слово «вещи» так, будто содержимое сумки может быть чем-то скандальным. — Ты днями не приходил! Днями! Я была там одна!

— Да, эм, извиняюсь за это.

Она сердито смотрит на меня.

— Ты не чувствуешь себя виноватым.

Она права. Так и есть.

— Итак, вы по мне скучали?

— Как алкоголик скучает по «счастливым часам».

Возможно, это прозвучало как оскорбление, но я смеюсь.

— Станет лучше, если пообещаю навещать?

Она морщится на этом.

— Я снова сдаю твою комнату, так что не возвращайся, — ставит перед фактом она. — И оставляю заплаченные тобой деньги. Никаких возвратов.

— Я и не ожидал этого.

Миссис Маклески отмахивается от меня, собираясь уходить.

— Удачи со всем этим. Не сбегай от них, как от меня.

Ауч. Укол достиг цели, но я не заостряю на этом внимание, а просто хватаю сумку и закрываю дверь.

Принимаю душ и надеваю самую приличную одежду, которая у меня с собой есть: черные слаксы, голубую рубашку и черные туфли. После разглядываю себя в зеркале ванной. С момента инцидента на дороге прошло около месяца, все синяки исчезли, также как царапины, кроме гипса. И меня почти преследует ощущение, что этого никогда не произойдет. Почти.

Но я все еще вижу это, когда закрываю глаза. Вспышку фар. Кровь. Могу слышать звук удара в тишине. Визг шин, крики. Боль, возможно, исчезнет, но воспоминание осталось во мне.

Слышу, как дверь открывается, и вбегает Мэдди, а за ней по пятам идет Кеннеди. Приветствую их, и Мэдди пробегает мимо меня со словами:

— Привет, пап! — Волоча свой рюкзак в спальню. Она привыкла к моему присутствию здесь.