Я просто хлопаю глазами.

У меня нет хорошего ответа.

— Невероятно, — бормочет Жас. — Так, расскажи о своей дочери. Какая она?

— Она умная. Талантливая. Забавная. Красивая. На самом деле, очень похожа на свою мать.

— Ее мать? — усмехается женщина. — Не хочу огорчать тебя, но звучит так, будто ты втрескался по уши.

— Нечему огорчать, — отвечаю. — Я люблю ее.

Жас ахает. Бах. Она снова меня шлепает.

— Заткнись!

У меня нет и шанса ответить, так как кто-то прочищает горло, заходя в трейлер. Смотрю через плечо и вижу Клиффа. Жас сразу же становится самой серьезностью, выглядя настоящим профессионалом своего дела.

— Джонни, — говорит Клифф. — Рад видеть. Сегодня утром тебя не было в отеле.

— Не мог уснуть. Подумал, что приду на площадку раньше.

— Это хорошо, — говорит мой менеджер, хотя тон его голоса подсказывает, что он так не думает. Любое изменение в привычках настораживает. — Просто предупреди меня в следующий раз.

Клифф остается, усевшись на стул, копаясь в своем «БлэкБерри», поэтому Жас больше ничего не спрашивает, и все продолжают заниматься своей работой.

— Ну, посмотрите на него, — говорит Жас через полчаса. — Ты выглядишь как Джонни Каннинг.

Смотрю на свое отражение.

— Не был уверен, что это произойдет, — заявляет Клифф. — Он стал неузнаваем.

Люди заходят и выходят из трейлера, приветствуя меня и поздравляя с возвращением, все очень дружелюбны. Я не обращаю на это внимание. В какой-то степени здорово вернуться, особенно когда надеваю костюм. Материал сидит туже, чем обычно, и костюмеру приходится приложить усилия, чтобы костюм сидел как надо. Я стою окруженный зеркалами и улыбаюсь.

— Боже, если ты не перестанешь делать такое выражение, то оно может навсегда запечатлеться у тебя на лице, — говорит Жас, крутясь в офисном кресле, наблюдая за мной.

— У тебя нет работы? — спрашиваю ее. — Привести в порядок кого-то еще?

— Нет, только ты, суперзвезда.

В восемь тридцать меня зовут на площадку. Сегодня мы снимаем внутри здания, поэтому мне не нужно переживать о собравшейся толпе. Меня наполняет радостное возбуждение, оптимизм, я на вершине своей актерской игры. Готов бросить вызов миру и победить его... пока камера не начинает катиться.

Все происходит в смутных очертаниях, нам нужно много всего наверстать. Я перехожу от сцены к сцене, момента к моменту, пытаясь передать все эмоции. Я не в духе, задыхаюсь и полностью измучен к концу дня.

— Сходи сегодня в зал, — говорит Клифф, идя со мной в костюмерную. — Запасайся силами, тебе нужна выносливость, иначе это будет самый долгий месяц в твоей жизни, просто так легче не станет.

— Знаю, — бормочу, направляясь в свой трейлер.

Проходит еще час, прежде чем я снова в своей одежде, готовый уходить, но не могу, потому что режиссер просит о встрече, а продюсер перекинуться парой слов, а мой сценарий нуждается в изменениях, после того как расписание обновлено. Радость от съемок изнашивается под давлением. Хватаю маффин со стола, прежде чем остатки еды упаковывают, и выдерживаю несколько грозных взглядов, потому что я должен оставаться в форме и не употреблять углеводы.

Клифф тем временем разговаривает с пиар-службой, я тоже хочу пообщаться с ними, но они уходят до того, как у меня появляется возможность.

— Ты когда-нибудь рассказывал кому-нибудь, как нашел меня? — спрашиваю Клиффа, когда мы направляемся к машине. — Вообще говорил об этом?

— Нет, — отвечает. — А почему я должен?

— Не знаю, может, просто так вышло.

— О чем ты? — спрашивает.

— В «Хрониках» упоминается кое-что о том, что я был вором.

Он громко вздыхает.

— Сколько раз мне говорить тебе, не читать их? Ты даже не должен смотреть в сторону желтой прессы. Перестань беспокоиться об этом.

— Я не беспокоюсь, — утверждаю. — Просто кажется странным, что они знают.

— В нашей индустрии больше утечек, чем у Титаника. Люди любят болтать. Поэтому я настаиваю на соглашении о неразглашении, чтобы мы максимально могли контролировать изложение фактов.

— Но не так много людей в курсе этой истории, — продолжаю. — Я, ты, мой психотерапевт.

— Твоя девушка, — говорит, не отрываясь от своего «БлэкБерри».

— Я никогда ей не рассказывал.

— Да, ладно тебе. Думаешь, она не поняла?

— Даже если и поняла бы, то никогда не рассказала бы никому, — говорю. — И мой психотерапевт не мог.

— Ладно, значит, им просто повезло с догадкой, — говорит Клифф, в его тоне снова возникает резкость. — Они во многом тебя обвиняли, забросили несколько стрел, и что-то из них попало в цель. Но я не понимаю, почему ты переживаешь? У тебя есть специальные люди, позволь взрослым позаботиться об этом.

Немного раздражает, когда ты сам взрослый, а тебе заявляют, что с твоими проблемами справятся взрослые люди.


***


— Ты херово справился? — в голосе Джека звучит невероятная надежда. — Бьюсь об заклад, все прошло через задницу?

— Извини, что разочаровываю, — говорю ему. — Но я буду хорош даже с пером в заднице.

Он усмехается, не удосужившись сдержаться. Осознаю, как эти слова звучат, когда произношу их, а Джек остается собой, когда не спускает мне это с рук.

— Вот как ты получаешь свои роли? Пользуешься своей задницей?

— Пошел ты.

— Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, то вспоминаю, что ты много говоришь о том, что люди ездят на твоей заднице.

Я смеюсь над этим, одетый в простую белую футболку и треники, будто только вылез из кровати. Отчаянно хочу, чтобы так и было. Я пытался позвонить Кеннеди, но она не ответила, поэтому позвонил Джеку, и вы понимаете, как это.

— Давай, смейся-смейся, — говорю ему. — По крайней мере, я хоть чем-то занимаюсь.

— Должен сказать, я тоже кое-чем занимаюсь, пока мы разговариваем.

— Дрочишь на порно про кальмаров?

— Боже, ты шпионишь за мной, мужик? Как, черт побери, ты узнал?

— Я подумал, либо это, либо ты дурачишь сайты знакомств, используя мою фотографию.

— Ха-ха, ты последний человек, чье фото я бы использовал, чтобы подцепить цыпочек, — заявляет. — Вообще не понимаю, как они ведутся на тебя в таком виде.

— В каком?

— В трениках, — продолжает. — Уверен, на этой футболке есть дырки. А Найки грязные.

Хмурюсь и оглядываю себя.

— Ты шпионишь за мной?

— Я способен на это?

— Да, — осматриваю лобби, затем перевожу взгляд на улицу, замечая, что Джек стоит у обочины и машет. — Это чертовски ненормально, Джек.

— Ненормальность мое второе имя.

Отключив вызов, сую телефон в карман штанов, прежде чем выхожу из отеля, встречая его на тротуаре.

Я не видел его долгое время. И мы встречались лично всего пару раз. Наши жизни настолько разные, что такие возможности выпадают не часто.

— Мне нужно будет получить судебный запрет?

— Вероятно, — соглашается Джек. — Я был по соседству и знал, что ты здесь, поэтому подумал, может, ты захочешь позависать.

— Я шел в тренажерный зал, но любое оправдание, чтобы этого не делать, подойдет, — говорю. — Что у тебя на уме? Видео игры? Фаст-фуд? Я не собираюсь пересекать черту с проститутками.

Он усмехается.

— Кое-что более волнующее.

— Что может быть более волнующим?

Оказывается, это собрание АА. Он, должно быть, на хрен, шутит. Тридцать минут спустя я сижу в плохо освещенном цокольном этаже, слушаю очередную историю алкоголика. Люди делятся друг с другом, до того как помещение погружается в тишину. Неловкую тишину. Это кошмар для актера.

Нахер все.

Я встаю.

— Меня зовут Джонатан, и я алкоголик.

Они приветствуют меня. Половина из них, должно быть, узнали меня, но мне плевать. Как бы много встреч я не посетил, впервые рассказываю, так как до этого всегда слишком беспокоился о своем имидже.

Поэтому рассказываю свою историю, не утаивая ничего. Говорю, как сильно облажался. Моя дочь провела первые годы своей жизни без отца, потому что я выбрал все это вместо нее. Наркотики. Алкоголь. Фильмы. Красные дорожки и вечеринки, и людей, которые мне даже не нравились, но я потакал им, потому что они знамениты.

Собрание заканчивается через пару минут после моего рассказа.

Когда мы уходим, Джек поворачивается ко мне и говорит:

— Как насчет того, чтобы выпить?

Смеюсь, пихая его локтем.

— Не думаю, что мог выбрать наставника еще хуже.

— Да, ты отстойно принимаешь решения.

— Хотя у меня уже лучше выходит.

— Да?

Мой телефон звонит, смотрю на экран и вижу имя Кеннеди.

— Я докажу это прямо сейчас, — говорю, махнув телефоном в его сторону, — Выбрав семью вместо выпивки с тобой, засранец.

Мы расходимся разными дорогами, когда я отвечаю:

— Алло.

— Привет, — тихо произносит Кеннеди. — Как прошел твой день?

— Долго, — жалуюсь. — Твой?

— Все нормально, — отвечает. — Извини, что не ответила, когда ты звонил ранее. Я хотела, но Мэдди настояла, чтобы я не брала трубку.

Мой желудок сжимается.

— Она все еще злится?

— Нет, — Кеннеди вздыхает. — Она услышала от Меган, что нужно строить из себя недотрогу, потому что это заставит парня хотеть тебя больше, ведь он будет ждать. Поэтому заставила не отвечать тебе, ведь тогда ты полюбишь нас больше.