Алиса Евстигнеева - Пробуждение

В то утро мне снилась мама. Молодая и беззаботная в ореоле светлых, практически белёсых волос, одетая в простое ситцевое платье с узором из полевых цветов. Она нежно и ласково улыбалась, словно согревая. А её взгляд купал меня в своей любви и вселял надежду на лучшее. Мне так хотелось её коснуться. Я стояла где-то в стороне и тянула к ней свои детские ручонки и никак не могла дотянуться.

Но мама оставалась на месте, продолжая смотреть на меня, при этом, не предпринимая никаких попыток приблизиться или помочь. Маленькая я захныкала, как-то грустно и обречённо. Между нами было всего лишь несколько метров, но мы обе понимали, что нам никогда в жизни не преодолеть этой пропасти.

Тогда мама присела на корточки, чтобы её лицо могло быть со мной на одном уровне, и печально улыбнулась.

-Ну же, котёнок, - позвала она меня. – Не бойся, всё будет хорошо…

Она хотела сказать что-то ещё, но въедливая трель телефона разрушила всё горькое очарование сна, вырвав меня из него в хмурую реальность.

Звонил Андрей. Отвечать не хотелось от слова «совсем», но он продолжал звонить снова и снова, настойчиво вторгаясь в моё сознание, растаптывая остатки сна и порождая чувство вины вперемешку с раздражением.

-Да! – излишне холодно бросила я в трубку.

-Ты почему не отвечаешь? – возмутился муж.

Мы с ним никогда не здоровались. Это была его ужасная манера бросаться с ходу в омут выяснения отношений.

-Пациента осматривала, - соврала я. Отчего-то мне было стыдно признаться ему, что я спала.

-Что-то серьёзное? – скорее для проформы, чем из интереса спросил он.

-Нет, ничего примечательного…

Я сидела на неудобном диване, стоящем у стены ординаторской, укрытая дежурным пледом. Пока Андрей молчал на том конце телефона, я зачем-то пыталась вспомнить, был ли на мне плед, когда я засыпала, или же кто-то из дежурных сестёр решил обо мне позаботиться. Скорее последнее, потому что как я оказалась на диване тоже помнила смутно, какой уж там укрыться.

- Сегодня в двенадцать, ты помнишь? – сухим голосом нарушил мои размышления муж.

-Да, помню. Сегодня в двенадцать, - на автомате повторяю за ним.

-Будешь заезжать домой?

-Нет. Иначе не успею. Пока дежурство сдам, пока себя в порядок приведу, а потом уже пробки… - словно оправдывалась я. – Лучше сразу туда поеду.

-Не опаздывай.

-Постараюсь.

Между нами повисло гнетущее молчание, а у меня даже сил не было анализировать всё это. Просто захотелось залезть обратно под плед и попытаться поймать ушедший сон, чтобы урвать у судьбы несколько сладостно-горьких мгновений с мамой.

-У меня хорошие предчувствия, на этот раз у нас всё получится, - неожиданно мягко и порывисто пообещал мне Урусов. Но я не прониклась. Мы всё это уже проходили. Предчувствия эти его, обещания.

-Угу, - безразлично согласилась я, лишь бы поскорее покончить с разговором.

-Ась… - начал он и резко замолчал, видимо ожидая, что я пойду на контакт и начну задавать хоть какие-то вопросы. Но я не пошла, в очередной раз солгав.

-Меня зовут, надо идти.

И прежде, чем муж успел бы что-то возразить, резко сбросила звонок.

Провела ладонью по лицу. Как же я устала. И совсем не от дежурства. С трудом встала с дивана, он всё ещё манил меня к себе, обещая возможность впасть в забытье. Болела спина, но так бывает всегда после наших с ним ночных свиданий. Сунула ноги в шлёпанцы и поплелась к зеркалу, которое весело над умывальником.

Как всегда я была на высоте – бледная и потрёпанная. Коса во время сна растрепалась - тёмные пряди торчали во все стороны, создавая впечатление, будто я только что свалилась с сеновала. Всегда смуглая кожа была нездорово бледной, из-за чего и без того большой нос казался более острым и очерченным. Зато голубые глаза, хоть и были до безобразия уставшими, в кое-то веки не смотрелись инородными на моём совсем неславянском лице.

Включила кран и ополоснула лицо холодной водой. Не то чтобы это сильно помогло, но стало как-то… чище. Это вообще правильно, прогонять всё плохое водой. Так мама когда-то учила. Мама… Сегодня я впервые за много-много лет видела её во сне. В последний раз это было в ночь перед моей свадьбой с Андреем. Только тогда она была совсем другой. Хмурой и испуганной, замотанная в свои бесцветные одежды, словно постаревшая сразу на десятилетия. Она больше походила на старуху, добитую жизнью, чем на молодую женщину, у которой всё ещё было впереди… Впрочем, ведь так оно и было. Мир слишком рано растоптал её, лишив и молодости, и радости, и жизни…

На душе стало невыносимо грустно от всех этих воспоминаний, к счастью в этот момент в ординаторскую вошёл человек-медведь Кирилл Куприянов. Его огромная фигура заняла собой весь дверной проём. Он стоял ко мне спиной и что-то громким зычным голосом вещал своему собеседнику по ту сторону коридора. Иногда мне казалось, что Кирилл способен возвращать людей к жизни только силой своего мощного тембра.

Наконец-то Куприянов полностью вошёл в ординаторскую и, заприметив меня, вытянул губы в смешном «О».

-Аська, привет, вот ты где прячешься!

Я неопределённо пожала плечами. На что Кирилл понимающе улыбнулся.

-Тяжёлая ночка?

-Скорее насыщенный вечер, плавно перетекающий в утро. Профузное кровотечение в пищеводе, падение с высоты и так, всякая мелочь из приёмного…

Куприянов залихвацки присвистнул:

-То-то я смотрю, что ты хреновастенько так выглядишь.

-Ну, спасибо…

-Да ладно тебе! Все свои же.

Я глянула на часы, которые показывали только самое начало восьмого. Моя смена заканчивалась только через час. Вернее как. Официально она заканчивалась именно в восемь, а дальше уже как повезёт.

-А ты чего так рано?

-Да так, дела-делишки, - загадочно пропел мне коллега. – Асенька, а давай-ка я тебя в душ отправлю? Потом бумажки свои попишешь, и домой, баюшки.

-Что, настолько плоха?

-Не то чтобы прям совсем ахтунг… Но что-то около того.

Спорить и возражать я не стала.

Мы с Кириллом прошлись по отделению, проведя беглый осмотр пациентов, уделив особое внимание моему ночному кровотечению, лежащему в реанимации. Мне задали пару дельных вопросов по существу и отпустили на все четыре стороны.

Долго принимала душ, стоя под контрастными струями воды, чередуя ледяные потоки с кипятком. Пытаясь прийти в себя. Опять в голову лезли мысли о маме. Я плохо её помнила, всё какие-то обрывки, да осколки, но не один из них не походил на сегодняшний сон.

Потом возилась с волосами, доставляющими из-за своей густоты и длины вечное неудобство, но обстричь которые просто не поднималась рука.

Утро шло своим чередом. Ординаторская наполнялась народом, приходили-уходили коллеги. Из коридора разносился привычный шум, кто-то из медсестёр принёс мне чай. Если честно, то мне уже становилось неудобно от их заботы. Появилось подозрение, что надо мной просто-напросто взяли шефство из жалости. То спать меня всей бригадой отправляют, то укрывают, то чай несут. Неужели, всё действительно настолько плохо?

Я сидела в углу за столом и корпела над историями болезни, заполняла бумаги относительно прошедшего дежурства и как-то совсем незаметно для себя уснула, опять. Уткнулась лбом в стол и всё… меня здесь нет. Разбудила Яна, трясшая моё плечо.

-Асенька Владимировна, Асенька Владимировна…

Еле продрала глаза, отчего-то каждое следующее просыпание всегда даётся тяжелее, хотя, казалось бы, за столько лет пребывания в профессии уже должны были выработаться рефлексы. Бессмысленным взглядом уставилась на Янку, а та ещё быстрее зачастила:

- Асенька Владимировна, спасайте, там парня привезли, совсем плохого! А там Яков Львович, ой, беде быть!

Яна была одной из медсестёр нашего отделения, к слову очень даже неплохой медсестрой, но деревенское происхождение и повышенная впечатлительность давали о себе знать.

-Яна, не части, - грубо оборвала я её. – Давай чётко и по делу.

-Там парня привезли, совсем плохой!

-Поняла. Дальше.

-Им Яков Львович занимается. А парень плох совсем…

-По существу! – теряла я своё терпение.

-А что по существу? Говорю же, Яков Львович им занимается, а парень плох… - в этом месте я закатила глаза. – У него руки дрожат! Не справится он, уж больно повреждения тяжёлые.

-Какие?!

- Брюшинное кровотечение, кажется разрыв селезёнки и лёгкие, ушиб...

-Налетел на что-то?

-Я же говорю, парень, молодой…

-Яна!

-Мотоциклист, авария там была, он вперёд и полетел.

-Замечательно. Остальные где?

-Так там массовая авария, все на операциях.

-Я тут причём? – до последнего сопротивлялась я очевидному.

-Асенька Владимировна!

Работа всегда учила принимать решения. Быстрые, чёткие и взвешенные. Порой все три качества могли противоречить друг другу, но иных вариантов просто не было. Ты либо учишься этому, либо просто вылетаешь из профессии, иначе потом никому ты не объяснишь, что всего лишь искала верное решение. Родственникам, потерявшему близкого человека, всё равно будет, а трупу в морге – тем более.

Решение принималось на ходу. И словно независимо от меня, потому что вычленить момент его принятия мне так и не удалось. Когда поспешно неслись по коридору с Яной, я была уверена, что делаю это исключительно для успокоения собственной совести и паниковатой медсестры. Когда поспешно переодевалась в операционный костюм, натягивала шапочку, маску и бахилы, уповала на то, что совесть со стороны не успокоишь. Когда мыла руки, быстрыми и отточенными движениями, старалась не думать вообще. Когда неотрывно наблюдала через стекло за тем, что происходило в операционной, клялась, что вмешиваться не буду, что только посмотреть, только обозначиться, запихивая вглубь себя мысль о том, что находясь ТАМ и оставаться безучастным практически не возможно.  Даже когда мне помогали облачиться в халат и перчатки, я слала все предчувствия в топку, твердя одно – не вмешивайся.