Алиса Евстигнеева - Пробуждение

-Это надолго?

-Я быстро, покажусь там, и всё. Сидеть не хочу, но уважение засвидетельствовать надо.

 Послушно кивнула головой. На улице стемнело, но мы тут все жили в глубокой уверенности, что вокруг исключительно свои, поэтому хождение по ночным улицам не воспринималось как нечто экстремальное.

На самом деле, домой особо не хотелось, но и в школе сегодня мне было как-то безрадостно. На дворе стояло лето, и во мне трепыхалось что-то такое, отдалённо напоминающее жажду приключений.

-Асют, домой придёшь, позвони на телефон учительской, чтобы я знала, что всё хорошо, ладно? – напоследок всё-таки попросила Аня.

-Будет сделано, товарищ Анна Викторовна, - комично отдав честь, отрапортовала я, за что получила очередную тёплую и любящую улыбку.

-Иди уже, – засмеялась Аня.

И я смешно крутанувшись на месте выскочила в дверь.

На улице было хорошо, дневная духота спала, дул приятный ветерок, а на небосклоне уже появились первые звёзды. Шла по дороге, задрав голову вверх и мечтая о чём-то своём. Отчего-то в мечты через раз вклинивалась улыбка Артёма, смущая меня и порождая целые волны негодования на саму же себя.

Они появились как-то неожиданно. Просто вывернули из-за угла и наткнулись на слегка растерянную меня. Все порядком пьяные, весёлые и какие-то… свободные. Артёма я заметила не сразу, наверное, потому что он был непривычно тихим и до последнего держался в стороне, в то время как его друзья восторженно засвистели, поняв, кто стоит перед ними.

-А кто у нас тут такой?! – весело заржал высокий и ушастый одиннадцатиклассник Бугаенко.

Остальные поддержали его дружным гоготом, от которого мне стало сильно не по себе. Невольно сделала шаг назад, что вызвало лишь противную улыбку на их губах.

Они медленно, но настойчиво окружали меня. Сами не понимали, чего хотят и что собираются делать, но видимо настроение было такое – поиграть. Логика подсказывала, что ничего плохого не случится, и надо просто обогнуть их стороной и уйти, но бессознательное недоверие к миру кричало мне совершенно о другом, заставляя нервы закручиваться тугим узлом и замереть на месте.

-Эй, Тёмыч, это кажется твоя замарашка, - выкрикнул следующий из парней по фамилии Левицкий, породив новую волну гомерического хохота.

Осознание того, что Артём здесь и всё видит, заставило меня гордо вздёрнуть подбородок и распрямить плечи. Дремавший во мне зверёныш недовольно зашевелился.

-Замарашка в отличие от тебя хотя бы писать умеет, - злобненько оскалилась я в подобии улыбки. – А то знаешь, над твоим сочинением сегодня рыдать хотелось…

Удар пришёлся к месту, потому что Левицкий неожиданно притих, зато его дружки оценили мой выпад, опять засмеявшись и в качестве подколки, похлопав незадачливого товарища по плечу.

-Шах и мат, Лёва, - заключил всё тот же Бугаенко.

Левицкий недовольно дёрнул плечом и сделал угрожающий шаг в мою сторону.

-На себя посмотри, ничтожество, - прорычал он мне. Наверное, я бы впецилась ему в лицо, по крайней мере, именно этого требовали давно забытые инстинкты, кулаки сжались и разжались сами собой, и уже в следующий момент на эмоциях я сделала шаг вперёд, но неожиданно между нами вырос Артём, преграждая путь сразу обоим.

-Пасть заткнул, - угрожающе велел он. До меня не сразу дошло, что слова адресованы не мне.

-Тёмыч, ты чего?! – порядком опешил Левицкий, явно не ожидая ничего подобного от своего друга.

-Что слышал. Тему закрыли и разошлись! – последнее уже было сказано всем.

-Братские узы взыграли? – вновь гоготнул Бугаенко, не понимая настроя Артёма. А с тем происходило что-то странное. Он был весь какой-то напряжённый и злой… вот только впервые в моей жизни его злость не была направлена на меня. Они ещё о чём-то долго спорили, я сильно не вслушивалась, с какой-то потаённой жадностью рассматривая лишь одного единственного человека. Он хмурился, но в целом стоял почти спокойно, закрывая меня от нервного Левицкого, который вовсю размахивал руками, даже пару раз попытался толкнуть Тёмыча, но тот продолжал, стоять на месте, лишь  побелевшие костяшки на сжатых кулаках выдавали степень его взвинченности.

 А потом… а потом ничего не случилось. Артём нагло отвернулся от друзей, схватил меня за руку, бросив своё командное «Пошли», и потащил меня за собой.  Сопротивляться не стала, хотя волчонок внутри меня и заворчал непонимающе. Волочилась за ним, словно на аркане. Он шагал быстро и размашисто, к своим пятнадцати Артём успел не только вытянуться, но и вполне раздаться в своих плечах, поэтому мне только и оставалось, что семенить за ним, через раз спотыкаясь в темноте.

Мы остановились у нашего подъезда и долго молчали, не зная, что вообще можно сказать друг другу. Наконец, всё это надоело ему.

-Головой думай, что и кому говоришь. А то, нарвёшься так… Ну и ночью не ходи одна, - пробурчал он, глядя себе под ноги, тщательно рассматривая носы ботинок, освещённых уличным фонарём.

-Спасибо, - так же малоприветливо пролепетала я.

Ещё немного помолчали. Внутренний волчонок даже стал успокаиваться и укладываться спать, когда меня понесло на геройства.

-Артём, отец… он переживает.

Если бы он только знал, скольких моральных сил стоила мне эта одна единственная фраза, потому что по сути я предлагала ему то, чего больше всего боялась… Опять впустить свой главный кошмар в нашу жизнь, но Артём не оценил, резко изменившись в лице. Его буквально передёрнуло, а взгляд сделался холодным и циничным.

 -Не выдумывай! – рыкнул он мне. – Сегодня ничего не изменилось между нами. Мне до сих пор жаль, что ты тогда не сдохла…

Я не боялась его, но вот внутри что-то безвовратно оборвалось... Артём уходил, а я стояла на месте, до крови кусая губы и не понимая, почему всё в этой жизни должно быть именно так.

Через месяц, замполита выгнали со службы из-за какого-то крупного скандала, и они вчетвером покинули наш городок навсегда. А я больше не видела Артёма ровно до тех пор, пока он не оказался на моём операционном столе.

Из больницы я выехала значительно позже обычного. Разборки на планёрке, разговор с заведующим, встреча с Артёмом на лестнице... При воспоминании о последнем так и тянет коснуться губ кончиками пальцев. Но я тут же одёргиваю себя и заливаюсь краской. Что же я творю?!

Артём так и остался стоять на лестничной площадке, провожая меня своим взглядом с явными нотками укора, когда я всё-таки сумела проскользнуть мимо него в дверь, ведущую в отделение. Шла по коридору, с силой сжав челюсти и опустив голову вниз, дабы не встретиться ни с кем взглядом. Хоть мозгами и понимала, что всё это бред, и нас никто не мог видеть, но на душе всё равно было тревожно и стыдно, так если бы каждый здесь знал, чем я только что занималась.

Я не претендовала на роль праведницы, и уж тем более святой, я вообще по жизни прагматик. Но вот целоваться с сыном человека, которого я считаю отцом, и при этом не рассказать последнему о том, что общаюсь с ним, да ещё и абсолютно позабыв про собственного мужа! Это было слишком, даже для меня.        

Спасало лишь то, что я сидела за рулём, нарезая круги по городу, борясь с приступами смятения и паники. Что же я делаю?!

Успокоиться мне удалось только к обеду, когда поймала себя на мысли, что проезжаю один и тот же перекрёсток уже в третий раз. Пришлось принимать волевое решение, заставляя себя ехать домой. Здесь как всегда было пусто и тихо, но эту тишину я любила. Было в ней что-то такое успокаивающее и уютное, гораздо хуже становилось, когда в квартире нас было двое, вот тогда отсутствие звуков казалось до невозможного громким.

Надо было позвонить отцу и честно обо всём рассказать. Бессовестно тянула время, сначала тщательно принимая душ, а потом долго занимаясь варкой кофе. Затем ещё обнаружился миллион важных  и неотложных дел, которые ждали меня всю неделю. До невыносимого тянуло поиграть в хозяюшку – закинула немногочисленные вещи в стиралку, поправила и без того идеально расставленные предметы на полках, навела ревизию в холодильнике.

В общем, трусила я настолько упорно, что судьба, в которую я до сих не верю, решила лично подтолкнуть меня к нужному решению. Мой телефон зазвонил сам, высветив на своём экране пугающее: «Папа».

 Моё малодушие процветало махровым цветом, поэтому первым порывом было не брать трубку и притвориться, что абонент не абонент. Хотелось верить, что такое поведение в принципе было мне не свойственно, поэтому я списала поступки всего сегодняшнего дня на элементарный недосып и какое-нибудь сезонное помешательство. Но трубку всё-таки взяла.

-Привет, как дела? – затараторила я, пытаясь казаться как можно более беззаботной. Чем, конечно же, и выдала себя с головой, потому что это всё было крайне не похоже на меня.

 -Ася, что случилось?! – железным голосом потребовал он ответа.

 - С чего ты взял?  - неумело притворилась я дурочкой, пугаясь перемен случившихся во мне за одно утро. Кошмар. Поцелуй с Артёмом разбудил во мне тупую истеричку. Рука опять на автомате потянулась к губам, пришлось шикнуть на саму себя и схватиться за кружку уже остывшего кофе.

-Ася. Не делай из меня дурака.

-Я не делаю, - вырвалось само собой. Чёрт! Я даже в детстве никогда не имела привычку оправдываться за свои действия. И начинать делать это в тридцать было настолько глупо, что мне, наконец-то, удалось совладать с собой. – Почему ты спрашиваешь?

-Потому, что ты странная, - озвучил он очевидное, из-за чего мне оставалось только облегчённо выдохнуть, странность всегда можно списать на что-нибудь другое. Но следующем замечанием отец просто не оставил мне шанса. – А ещё я разговаривал с Борисом, и он сказал, что тебя отстранили от операций.