-Нет.

-Точно?

-Да. Он велел не лезть. И я, не с первого раза, но поняла.

-Вот и славно, - выдыхает Анечка. – Может быть, сам созрел…

На мой звонок Артём не отвечает, а потом мне уже и самой не до этого. Привезли пострадавших в автоаварии.

День так и проходит, в делах и заботах. К вечеру отделение будто бы замирает. Остаётся лишь дежурная бригада, и я совершаю свой обход. После сёстры утаскивают меня пить чай, делясь последними новостями. В целом ощущение такое, что ничего здесь и не поменялось. Правда, порой и годы бессильны, чтобы что-то изменило течение жизни хирургического отделения.

Когда возвращаюсь в ординаторскую, там меня ожидает сюрприз в лице Тертышного Артёма Владимировича, о чём-то оживлённо болтающего с Петровичем. Иногда мне кажется, что стрелянный жизнью анестезиолог просто живёт у нас.

Мужчины встречают меня хитрым взглядом, после чего Петрович поспешно прощается, жмёт Артёму руку и выскакивает за дверь. Остаётся только поражаться, насколько быстро некоторые умеют втираться в доверие.

Артём стоит посреди ординаторской при полном параде – брюки, пиджак, белая рубашка и даже галстук. Руки небрежно убраны в карманы брюк.

-И откуда мы такие нарядные? – язвлю, из последних сил, борясь с дрожью в коленях. Он прекрасен. Как всегда.

-А ты не знаешь?

Отрицательный жест головой.

-Врёшь же. Или ты с Анной Викторовной не разговаривала сегодня? – как обычно до невозможности  проницателен.

Ухмыляюсь. И прежде, чем он продолжает тему, делаю шаг вперёд, обхватывая его шею своими руками. Пальцами по волосам и выдох в самые губы.

-Я скучала.

-Скучала она, - передразнивает меня Артём, прежде чем преодолеть оставшиеся миллиметры и просто поцеловать меня.

Поцелуй медленно сменяется обычными объятиями, и я понимаю, чего мне не хватало весь сегодняшний день. Его.

-Как ты здесь оказался?

-Ножками…

Кривлюсь, слегка отстраняясь. Нет, я, конечно, люблю в нём эту манеру клоунадничать, но иногда так хочется огреть его чем-нибудь тяжёлым. Он усмехается.

- С чёрного хода. А потом дело за малым. Соблазнить охранника, соблазнить девочку на посту, соблазнить…

-Петровича.

-Точно, - смеётся. – Последнее было самым сложным. Он, кстати, всячески отрицает, что одна занятная книженция из кое-чьей машины его…

-Артём, - отчаянно краснею я, но его это только сильнее раззадоривает.

-Сказал, что если жена узнает, что то-что-нельзя-называть принадлежит ему, то его выгонят из дома. Поэтому предлагаю, оставить сей раритет у нас. В хозяйстве, знаешь ли, всё пригодится.

-Ты можешь вообще о чём-нибудь другом думать? – подбочениваюсь, в попытке сделать грозный вид.

-Помимо тебя? Нет, ни о чём.

-Дурак, - обречённо выдыхаю я, чувствуя, как от его близости мозги превращаются в один сплошной кисель.

-Дурак, - соглашается, притягивая меня обратно к себе.

Прижимаюсь щекой к его груди, дурея от запаха горьковатого парфюма. Однажды я превращусь в расплавленный шоколад и просто стеку лужицей у его ног.

Его рука ложится на мой затылок, осторожно поглаживая волосы, вновь заплетённые в тугую косу.

Время останавливается, теряя всякий смысл. И я плыву по волнам своих чувств и ощущений. Артём плывет где-то рядом.

-И что, даже не спросишь? – одной фразой возвращает он нас на грешную землю. Я сразу понимаю, что он имеет в виду. Понимаю и жмурюсь, ибо совсем не хочу возвращаться в эту реальность.

-Нет.

-Уверена?

Он хмыкает, а я лишь крепче жмусь к нему, чувствуя, как узел галстука неприятно вдавливается в щёку. Но и пофиг. Несколько мгновений… и сама же не выдерживаю, поднимая голову вверх.

-Как у вас всё прошло?

-Ты о чём? – Артём делает круглые глаза, за что тут же получает чувствительный удар по плечу. Всё-таки он бывает ужасен.

-Не издевайся!

-Да, не издеваюсь я. Но ты же сама сказала, что ничего не хочешь знать!

-Я не хочу… Я… Тём, если ты ради меня позвонил отцу, то не надо. Это нечестно по отношению к вам обоим. Не хочу, принуждать тебя ни к чему. Если тебе сложно, то мы что-нибудь придумаем… найдём выход из этого…

-Всё сказала? – в своей извечной самоуверенной манере обрывает меня.

-Да! – надуваюсь, я же искренне переживаю, а он… перемещает свои ладони с моего затылка, мне на лицо, пальцем надавливая на кончик моего носа.

-Ась, я встречался с отцом не ради тебя. И не потому что так надо… Или же чтобы облегчить нам ситуацию.

-Тогда? – непонимающе свожу я брови.

Вздыхает.

-Знаешь, я этой ночью понял одну вещь, которая мне вот абсолютно не понравилась. Потому что, во-первых, она меня пугает, а, во-вторых, доказывает каким кретином я был все эти годы.

Сердце взволнованно пропускает парочку ударов в груди.

-Я вдруг представил, что было бы… - его кадык судорожно дёргается. Сглатывает. – Если бы отец не поступил так, как поступил. Если бы не забрал тебя с собой. Не спас…

Вздрагиваю словно от озноба. Нет, не за свою судьбу. В моей жизни было слишком много этих «если бы» и разрывов, где бы ещё чуть-чуть… и всё. Если думать о них всех, впору либо сходить с ума, либо просто помирать. Но я не хочу, ни того, ни другого. У меня вообще слишком много планов на эту жизнь.

А вот его накрывает. И эти ядерные мысли разъедают его изнутри. Артём привык держать руку на пульсе, принимая решения, и самостоятельно творить свою судьбу. И сама идея, что что-то могло случить иначе, вопреки его воли и желаниям... Оно убивает.

Не думай об этом. Молю про себя. Но вслух я этого не скажу, потому что ему тоже необходимо высказаться. И я приму всё это .

-Есть вещи, перед которыми всё меркнет. И если ценой твоей жизни были мои отношения с отцом и все вытекающие из этого события, то я готов платить эту снова и снова.

-Не надо ничего платить.

-Знаю. Но я готов.

-Знаю.

Мы ещё какое-то время разглядываем друг друга, находя в чужих глазах отголоски новых граней себя. Артём, наконец-то, расслабляется. Черты лица становятся мягче.

-Но если отвечать на твой вопрос, то у нас всё прошло… хорошо. Если это слово вообще здесь уместно. Аня, правда, в какой-то момент дезертировала, оставив нас вдвоём. И… в общем, я извинился. Он тоже. Мы оба виноваты, что так вышло. Я рассказал про отчима, - здесь у Артёма по лицу проскальзывает тень, он бессознательно проводит рукой по затылку, как раз там, где шрам от удара. – Всё рассказал. Это, наверное, жестоко?

Представляю реакцию отца. Как это, узнать, что какая-то мразь поднимала руку на твоего ребёнка, но ты ничего не знал, находясь в относительной близости от него? Или страшнее узнать, что твой ребёнок переживал насилие, но так и не обратился к тебе за помощью? Не хотела бы я сейчас оказаться на месте отца. Но и Артёма судить не могу. Ведь если не скажет, то это так и будет висеть между ними.

-И я не должен был сам его отталкивать. Потому что мне так не хватало... папы.

Ночь прошла в относительном спокойствии, и под самое утро мне даже удалось поспать. Снов не было. Но проснувшись, я всё равно долго сидела на диване и боролась с непреодолимым чувством дежавю. Упрямое сознание до последнего проводило параллели с тем днём, когда в больницу привезли Артёма. С тех событий прошло всего лишь два месяца, а по ощущениям – целая жизнь.

Вспомнились звонки Андрея, порождающие вину и потребность спрятаться, чувство усталости и обречённости. И постоянное желание отмыться от этого, найдя настоящую себя где-то глубоко под кожей.

Вздрогнула, отгоняя от себя болезненные ассоциации. Конечно, можно и сейчас испугаться, что однажды мы с Артёмом забредём в тупик, но как же я устала бояться.

Успешно сдала дежурство, задержавшись у Бачина, утверждая свой график на месяц. Обошлась без геройств.

Вадим Ильич, покачал головой, рассматривая моё непривычно усечённое количество рабочих часов.

-Знаешь, Урусова, раньше ты мне как-то больше нравилась…

-Ну, тут как посмотреть. Сами же велели жизнь в прядок привести.

-Привела?

-Нет. Но я в процессе.

-Хорошо, - согласился заведующий, подписывая мой график. – Только учти. Соберёшься увольняться, не отпущу. К стулу привяжу и истории болезни печатать заставлю. Или, ещё лучше, Истомина на тебя натравлю. В конце-то концов, ты чьё протеже? Вот пусть сам с тобой и разбирается.

-Звучит как рабство…

-А ты как хотела? Подалась со своими способностями в хирурги, будь добра, тяни лямку до конца. Отпущу исключительно в декрет…

Тут я уже привычно напрягаюсь, не то чтобы прям болезненно, но приятного в этом всё равно было мало.

-Вадим Ильич, ну вы же в курсе… моей ситуации.

-В курсе, Ася, в курсе. Но ещё как врачи, мы с тобой знаем, что если пациент хочет жить, то медицина здесь бессильна, - и подмигивает мне. – А теперь иди уже. В понедельник жду на рабочем месте.

* * *

Домой я ехала медленно. У Артёма сегодня весь день были деловые встречи, и он уже уехал. А спешить больше мне было некуда. Можно, конечно, рвануть к родителям за город, но я решила дать им возможность осмыслить случившееся. Если я поеду к ним, значит останусь там до вечера, и Артём обязательно рванёт туда за мной, а я ещё в прошлый раз усвоила, что не нужно форсировать события. Так что пусть встретятся с отцом, когда оба вновь этого захотят.

Уже на подъездах к его двору (или теперь нашему?) меня настигло непреодолимое желание попытаться что-нибудь приготовить. Желание было столь неожиданным и спонтанным, что в очередной раз подумалось, я просто не в себе. Но припарковавшись на уже «своём» месте, поняла, что идея-фикс никуда не ушла. Пришлось идти в магазин, следуя своим странным порывам.