Хуже быть не может? Наивная. Хуже может быть всегда. Я понимаю это в один из последующих дней, вернувшись домой из магазина. Мама сидит на диване кухни бледная, со спиной ровной, как натянутая струна. А по комнате мечется отец, бросая мрачные взгляды. Из грохота ора и матов я понимаю, что маме разболтала всё медсестра, приходящаяся ей знакомой, а та в свою очередь рассказала отцу.

- Какой нахрен аборт? Ты чем думала? Пиздой или головой?

Слова матери звучат намного тише, но в одном она согласна с отцом:

- Нельзя делать аборт, такой грех на душу брать.

Она крестится и больше ничего не говорит, предоставляя отцу возможность выплеснуть напряжение и раздражение.

- Какой еще аборт? Нагуляла и в канаву сбросить? Некоторые только о детях и мечтают, но не имеют возможности. А ты, как блядь, понесла и вперёд в больницу ноги раздвигать, чтобы всё выскребли, да?

Отец не может усидеть на стуле. Встаёт и топает по кухне из угла в угол.

- Взрослая она! Трахаться - взрослая. А гондоном воспользоваться не судьба? Двадцатку пожалели или так невтерпёж было?

- Слава, - пытается утихомирить разбушевавшегося отца мама, - не кричи так сильно.

- Как? Как не кричать? Единственная дочь тебе едва в подоле не приволокла...

Он наливает в кружку воды и пьёт, а потом со всего маху запускает ею в раковину. Керамические осколки брызжут во все стороны. Отец останавливается и садится рядом за стол.

- Ревёшь? Сопли размазываешь? Поздно теперь уже... Кто папаша хоть, а? Папашке-то хоть сказала?

Я не в силах вымолвить ни слова, слёзы текут по лицу и в горле саднит до ужаса. Отрицательно машу головой.

- Красотааа... А чего ж ты не обрадовала своего партнёра? Трахались двое, а выгребать тебе одной? Кто папаша?

Я молчу, опустив лицо. Слёзы стекают вниз по подбородку и капают на столешницу.

- Молчишь? Говори по-хорошему, Катя.

Пара минут моего молчания оканчивается тем, что у отца лопается терпение. Он поднимает моё лицо и влепляет пощёчину. Щёку обжигает, но боль мгновенно исчезает, а жгучий стыд - нет.

- Слава! - встаёт со своего стула мама.

- Сядь, - грохочет по столу кулаком отец, - сядь, Таня! Посмотри, кого ты воспитала. А всё твои поблажки и попустительство...

Он переводит дух и хватается за сердце.

- Что такое?

- Ничего, кольнуло просто.

- Погоди, я сейчас пойду в аптечке таблетки поищу.

Мама торопливо встаёт и идёт в ванную за аптечкой.

- Катя, чего молчишь? Говорить разучилась?

Снова пощёчина, но уже с другой стороны.

- Кто? Последний раз спрашиваю.

- Кирилл, - едва слышно  выдавливаю я из себя, но отец услышал.


- Тааак, детки... Нагулять - нагуляли, молодцы... Нечего сказать. Ты же вроде умная девочка, Кать, ну как так-то?

Мама всё ещё возится в ванной.

- Я не хотела,  - вдруг вырывается из меня, - это всё не по моему желанию вышло.

Отец вдруг замирает на месте, его лицо каменеет.

- Слава, вот держи! - мама возвращается с парой таблеток и торопливо наливает воды в стакан. Замечает, как изменилась обстановка на кухне, - что такое?

- Ничего, Таня, ничего... Нам с Катей нужно к одному приятелю заехать. Сейчас.

- Так поздно уж, Слава.

- Для такого никогда не поздно. Так, Катя, иди лицо умой. Сейчас мы с тобой навестим этого красавца...

- Слава, не натвори там ничего! - хватается за рубашку отца мать.

- Успокойся, Таня. Я вообще-то служу для того, чтобы ничего не творили противозаконного. Всё будет хорошо.

Отец заводит свой Volkswagen и едет через весь город на высокой скорости. Стрелка спидометра ползёт все выше, пересекая отметку и в шестьдесят, и в восемьдесят, а отец всё гонит автомобиль, останавливая его возле полицейского участка.

- Зачем мы здесь? - голос от слёз звучит ниже, чем обычно, - я не пойду туда. Я ничего не стану писать... Я никуда не пойду!..

- Успокойся! - обрывает начавшуюся было истерику отец, - никто тебя писать заявление не заставляет. Но вот поговорить с Кириллом в соответствующей обстановке не помешает.

Отец велит вылезать из машины и ведёт меня внутрь. Я частенько бывала у него на работе, по пути встречаются сотрудники, здороваясь едва ли не навытяжку. Начальник, как никак.

- Семёныч, комнату освободи, - просит отец.  В небольшом квадратном помещении - пусто. Стоит только стол со стулом и допотопный компьютер. Из-за стола торопливо встаёт мужчина лет тридцати пяти, - и смотри, чтобы в коридор никто нос не совал. Отвечаешь головой.

Отец достаёт сотовый телефон и набирает номер Кирилла. Голос его спокоен и дружелюбен, словно он не метал молнии всего минут пять назад.

- ... Заедь ко мне в отделение. Нет, ничего срочного. Так, кое-что по вопросу кражи с твоего торгового центра... Но разговор не телефонный...

Мне кажется, что Кирилл не приедет. Нет. Не так. Я не хочу, чтобы он приезжал. Но через минут двадцать он спокойно входит в комнату. Не сразу замечает меня, стоящую сбоку у двери. Но когда увидел, лицо неуловимо изменилось. Понял, что отцу всё известно.

- Садись, - пинает ногой стул к Кириллу отец и закатывает рукава рубашки, - ну расскажи, зятёк, что вы на пару с дочкой учудили?

Кирилл замирает на месте и разворачивается, но отец одним аккуратным движением бьёт его по спине справа. Без размаха и не в полную силу, но ноги у Кирилла подгибаются, а он сам сжимается, делаясь меньше, и без слов шагает в указанном направлении.

- Ты чего, Киря, а? Ты же мне почти как сын родной, в дом мой вхож. Катьку с детства знаешь... Красивая девка, да? Красивая, я тебя спрашиваю?

- Красивая, - соглашается Кирилл, всё ещё морщась от боли.

- Такая, что ты свой хрен в штанах не смог удержать?

- Она и сама хотела. Сказала, что я ей нравлюсь.

Отец поворачивается ко мне, считывает с моего лица невысказанное. Мне кажется, что он вспоминает увиденное им года три назад. На рождество. Тогда я вышла на балкон, чтобы вынести чашки с салатами, не помещающиеся в холодильнике. Осталась подышать немного свежим морозным воздухом и полюбоваться на фейерверки. Некоторые еще не отстрелялись с новогодних праздников. Я и не заметила, что Кирилл тоже стоял на балконе. Наверное, курил до этого. Чуть заплетающимся языком начал что-то рассказывать, а потом вдруг привлёк к себе и мазнул по губам влажным поцелуем. Я опешила всего на мгновение, а потом упёрлась руками в грудь, чтобы отпустил. Скрипнула дверь. И на балкон вышел отец с зажжённой сигаретой. Рука Кирилла скользнула вниз, словно он и не удерживал меня только что, а я отскочила чересчур поспешно. Потом отец сделал мне замечание, нечего, мол, девчонке, что ещё в школе учится, крутиться около взрослых парней...

По глазам отца вижу, что сейчас он вспоминает именно этот момент. Вспоминает и делает свои выводы: сама виновата, не хрен хвостом вертеть.

- Похоже, он правду говорит, да? Нравится - не нравится, хотела - не хотела... Что вы, как дети в песочнице, определиться не можете, зато нового наклепать смогли!

Кирилл изумлёно переводит взгляд на меня.

- Что ты так смотришь, а? Не ожидал? Обрюхатил - так вот теперь расхлёбывай.

- Я не знал...

Между бровей Кирилла пролегает складка.

- Что делать будешь, Киря? Эта дурында в больницу побежала тайком. Догадываешься, зачем?

Кирилл молча кивает головой, что-то обдумывая.

- Что ты киваешь, как китайский болванчик? - взрывается отец, - не знаешь, что сказать или сделать? Зато я знаю... В нашем районе девочку маленькую недавно нашли, мертвую и изнасилованную. А я закину тебя в камеру и стукач по наводке слушок пустит какой надо. Таких там любят... до дыр. К утру тебя выпустят, мол, ошибка... Ведь мы уже вышли на след того педофила... Но к тому времени тебя успеют опустить несчётное количество раз. Так что ходить ты сможешь только на раскоряку.


Я зажимаю уши ладонями, чтобы не слышать всю эту грязь.

- Это ни к чему, - говорит Кирилл и усмехается, - я вернулся за Катей на дачу, чтобы уберечь от двух придурков. И сейчас вы мне лепите невесть что... Наверное, нужно было не возвращаться за ней, вот тогда бы вашу дочку точно изнасиловали.

- Какая ещё дача? - взгляд отца полыхает негодованием, - Катька, ты что творишь? Какая к хренам дача? Ты только приехала после учёбы, а дел наворотила - за год не расхлебаешь. Я уже не знаю, что обо всём этом думать и кто виноват.

Отец ходит по комнате, расстёгивает ворот рубахи ещё на одну пуговицу, смеряет попеременно взглядом то меня, то Кирилла. Кирилл в отличие от меня сидит спокойно, словно всё сказанное его не касается. И это спокойствие странным образом склоняет чашу весов на его сторону. Ведь не станет дёргаться понапрасну человек, ни в чём невиновный. Нет, он будет спокоен и собран, словно Кирилл, сидящий неподалёку.

- Если так вышло, я от ребёнка отказываться не стану, - произносит Кирилл.

- Нет, - выпаливаю я.

- Почему нет? Не выйдешь за меня? - интересуется Кирилл, склонив голову на бок.

- Выйдет, - ставит точку отец и припечатывает меня взглядом, не терпящим никаких возражений.

Глава 11

Неприятное происшествие в подъезде отбросило меня в прошлое, заставив переживать заново давно минувшие события. Мне становится страшно, что теперь Кирилл начнёт преследовать меня, поджидая в каждом тёмном углу. Я едва заставляю себя выходить из квартиры и спускаться вниз. Каждый раз. Стиснув зубы и стараясь держаться спокойно, чтобы ничем не выдавать своего истинного настроения. И не пугать Сашу, который крепко держится за руку и беззаботно топает по ступенькам. Но проходит день, два... И Кирилл больше не объявляется. К концу первой недели я начинаю думать, что его приезд был просто временным помутнением, взбрыкнувшей внезапно прихотью - не больше того.