Но я не двигаюсь с места. Никита не дожидается моего ответа, заставляет встать рядом с ним, так близко, что чувствую его всей кожей. Чувственный озноб встряхивает до пальчиков на ногах.

Я не слышу директора, она похожа на гигантскую рыбу, беззвучно открывающую рот. Мой мир сосредоточен на мужчине рядом. Никита склоняется ко мне, проводит ладонью по спине, и меня простреливает жаром.

Мне тесно в конфетной обертке платья, оно царапает кожу. Так и хочется воскликнуть: «Ты ошибся, это я, оборвашка!» Я приехала, чтобы покорить Никиту со второго первого взгляда, но теперь, добившись желаемого, я ощущаю горечь во рту. Все слишком быстро и поверхностно. Его умелый флирт против моей давней влюбленности.

Отец Никиты владеет сетью магазинов, и закончив обучение, сын влился в семейный бизнес.

Вокруг него такие девушки, до которых мне еще голодать и голодать, а при этом он смотрит на меня не мигая, словно впервые увидел женщину. От этого горит кожа, и слова присохли к языку. Королевская лихорадка.

— Никит, перестань так на меня смотреть, отвлекаешь!

— Я смотрю на тебя с чисто исследовательской целью: пытаюсь найти изъян. — Никита ослепляет меня подкупающей честностью взгляда. — Пытаюсь, но не могу! — Он на глазах у всех обнимает меня за талию, обозначив мою принадлежность. — Ты стала роскошной женщиной, Аля. Красивых баб много, но вкус и хороший стиль есть далеко не у всех. Посмотри на бывших школьных красавиц! — шепот Никиты щекочет шею. Он то и дело касается кожи губами и улыбается, когда я вздрагиваю. — Обвешены украшениями, наштукатурены, накачаны химией или чем похуже, жиром из собственной задницы. А ведь они едва старше нас. Видишь вон ту девицу в синем платье? Посмотри на ее брови, как гусеницы на пол-лица. Выведи ее под сильный дождь, и брови смоет ей за шиворот. А ты как есть, без ухищрений, и не отвести глаз.

Никита восхищается искренне, как ребенок, и я поневоле смеюсь в ответ.

Мне потребовалось пять долгих лет, чтобы добиться этого «как есть», и я не собираюсь сдавать позиции.

Его восхищение щекочет что-то внутри, становится тепло. Внутри просыпается раненое эго, для него слова Никиты как живительный бальзам. Зря я волновалась, все хорошо. Все правильно.

Но перед тем как расслабиться, я должна задать самый насущный вопрос.

— А где Изабелла?

Никита не сбивается, ни на секунду не замирает в поисках ответа.

— Понятия не имею. Она не пришла, что ли? — Равнодушно пожимает плечами.

— Я ее не видела.

— Странно, она приходила на все прошлые встречи.

— Вы расстались?

— Давно! — машет рукой, отбрасывая эту тему как нечто совершенно незначительное. Не стоящее даже упоминания. — Видимся редко и только потому, что наши родители дружат.

В момент опьяневшая от возможностей, я схватилась за его за руку для равновесия.

Директор спустилась со сцены, зрители аплодировали, но я осталась безучастной.

Изабелла и Никита. Никита и Изабелла. Неразделимая комбинация распалась, освобождая для меня единственного мужчину, который покорил мое сердце.

— А ты с кем-нибудь встречаешься? — Я угадываю вопрос по губам Никиты, потому что в ушах гремит сердцебиение. Невероятные возможности взрываются во мне тысячами искр.

Золушка собиралась сбежать с бала, оставляя за спиной восхищенную толпу и принца, сожалеющего о прошлом равнодушии. Однако теперь, ощущая сильную руку на талии, я путаюсь в своих планах. Все расходятся по классам, весело щебеча и смеясь, а мы так и стоим в дверях, загораживая проход.

Не дождавшись моего ответа, Никита улыбается.

— Даже если у тебя кто-то есть, забудь о нем. Завтра у нас с тобой свидание.

Я неопределенно хмыкаю в ответ. Стараюсь держать себя в руках и не показать, насколько меня взорвало, перекроило, вывернуло наизнанку от его легкого, почти шутливого тона.

Убогая оборвашка испарилась из его памяти вместе с презрительными насмешками и неуместной влюбленностью.

Мы вернулись в класс, и Никита повел меня прямиком к восьмой парте у окна. Я села на место Изабеллы, но расслабиться не могла, ожидая, что подо мной вот-вот треснет стул.

Или меня поглотит адово пламя.

— Ты в порядке? — Никита обласкал меня серо-зеленой улыбкой.

— Все замечательно! — это правда, если не считать, как жжет кожу чужое место. Как подбрасывает в воздух от воспоминаний.

Разговор вернулся к прошлому, одноклассники вспоминали смешные истории и бывших учителей. Время от времени они оборачивались и смотрели на нас с Никитой, на чужеродный феномен посреди знакомой толпы.

— Знаешь, почему они постоянно оборачиваются? — Никита наклонился ближе. Его пальцы пробежались по позвонкам и остановились на пояснице. Остались там, парализуя меня, отвлекая от происходящего. — Ты их ослепила!

— Спасибо.

— Мне-то за что? Тебе спасибо! — его улыбка ударила в голову приятным головокружением.

Я мечтала именно о таких словах, о таком восторженном взгляде и собственническом прикосновении. О том, чтобы Никита не смог от меня оторваться. Никогда.

Тем временем одноклассники бурно обсуждали «капсулу времени», закопанную в школьном дворе. Я совсем забыла о ней, о забавной школьной традиции. В конце первого класса мы написали (или нарисовали, кто на что горазд), кем хотим стать и чего достичь, когда вырастем. Заклеив конверты, сложили их в герметичный металлический ящик и закопали в специально отведенном месте. Обычно капсулы открывают лет десять после окончания школы, но много кто не выдерживает и выкапывают раньше. Как-то неуютно знать, что твоя детская мечта закопана в школьном дворе, где, в принципе, ее может достать любой желающий и узнать насколько ты не соответствуешь своим ожиданиям. Да и кто знает, где мы будем через пять лет. Вот и наш класс решил, что 15 лет после закапывания — это достаточный срок, большинство уже определилось с карьерой и хотят забрать детские откровения себе.

Мне как-то все равно. Пусть выкапывают, если хотят, а мой конверт выбросят. Он не выдаст никаких тайн.

— Аля, а ты работаешь? — Максим пересел за соседнюю парту, чтобы продолжить допрос с пристрастием. Мое близкое общение с Никитой его явно не смутило.

— Конечно, работаю! Я визажист. Можно сказать, что я посвятила себя красоте, — ответила весело и от души, потому что работа у меня хорошая, жаловаться не на что.

— Живут же некоторые! — весело фыркнул Никита. — Посвящаешь себя красоте! Я вот, например, посвящаю себя вечной борьбе с отцом. Он толком не дал институт закончить, погулять, побыть молодым. Впряг меня в дело, как лошадь. — Под напускным весельем промелькнуло раздражение, неуместное на вечере встречи.

— А что, оборвашка красиво сказала — «посвятить себя красоте»! — важно процитировал Максим и придвинулся ближе, игнорируя Никиту. Еще минута, и между ними начнется драка.

— Я тоже большой ценитель красоты, — сообщил доверительно.

— Красоток, а не красоты! — хихикнул кто-то.

— «Красоты» лучше звучит! — Максим словно не замечает недовольного лица Никиты, притянувшего меня за талию вместе со стулом. — У тебя, оборвашка, всегда был отлично подвешен язык, а фантазия вообще убийственная. Помнишь, ты в детстве нам сказки рассказывала? За тобой на переменах целый отряд ходил. А как учительница литературы с тобой мучилась, помнишь? В книге одно написано, а тебя фантазия тащит невесть куда. Вот она и кидала тебе двояки для острастки.

— Лучше вспомни, как оборвашка в походах страшилки рассказывала! — друг Максима придвинул стул ближе к нам. Быть в центре внимания странно. Несколько лет назад я бы убила за каплю позитива, доброты и общих воспоминаний, а теперь… не знаю, что чувствую.

Изумление, наверное, потому что они помнят обо мне то, что я погребла в памяти уже давно. За ненадобностью.

— О-хо! — Максим зашелся смехом. — Как же не помнить оборвашкины страшилки! Первый раз было нечто, девчонки и пяти минут не выдержали, сбежали в палатки. Инка плакала в голос.

— Иди ты, Макс! Я не плакала! — разозлилась Инна.

— Плакала! Вы насобирали палок и спали с ними, чтобы защищаться, если зомби нападут. Оборвашка напугала вас до чертиков.

— А вы как будто лучше! Денисов вообще описался! — Одноклассники оглянулись по сторонам, и Инна хихикнула: — Да не ищите вы его, не пришел он. Но я вам точно говорю, он описался от страха. Мы-то сбежали по-честному, а вы притворялись смелыми, досидели до конца, а сами тоже потом не спали. Денисов прокрался в палатку, держась за штаны, переоделся, а мокрые закопал.

Какое-то время одноклассники неловко переглядывались, потом разразились смущенным смехом.

— Значит, из-за тебя еще в пятом классе парни писались? — Никита улыбнулся, щекоча ухо теплым дыханием. — Представляю, что творится сейчас!

Сейчас со мной творится нечто неописуемое, но я не собираюсь в этом признаваться. Мои сказки, истории, фантазии… это прошлое. Коллекция детских фантомов, мечты, не выжившие в ядовитом свете реальности.

— Это всего лишь сказки! — загадочно подмигиваю.

— Пусть так, — Никита наклоняется ближе и шепчет: — Сходишь со мной на свидание, сказочница Аля?

На языке пульсирует «нет», что совершенно неожиданно, ведь отголоски школьной влюбленности еще звенят в ушах. Но Золушке пора бежать, мне не место в Никитином дворце. Может, я и стала Изабеллой Лариной, заняла ее место в прямом и переносном смысле, но это только снаружи. Внутри открылось столько всего, обиды, сожаления. Я не хочу снова чувствовать себя оборвашкой, с восторгом смотрящей на чужой пенал. А Никита кажется чужим. Незнакомым.

Лучше исчезнуть на высокой ноте, потому что дальше следует неизбежное падение вниз.

— Ответь, А-ля, прекрасная А-ля? — игриво напевает Никита. — Встретимся завтра?