Марианна Кисс - Продана монстру

Конечно, я боюсь зайти слишком далеко, но стараюсь думать, когда это случится, я постараюсь отпустить.

Тело Виолы сейчас самая большая награда. Я получил её. Всё-таки получил эту самую любовь.

Я гладил её спину бедра, ноги. Её шелковую кожу, тер, касался и целовал. Обезболивающий крем начинал действовать и я увидел, как томно тянется Виола. Она растревожена желанием, а я давно уже готов дать ей удовольствие. Мой член хочет её.

– Эрик, – произносит она тихо.

– Что Виола?

– Я люблю тебя.

Я склонился над её лицом. Держусь, нависаю, смотрю на точёный профиль. Опускаюсь на тело, прижимаю в кровати, раздвигаю ноги, просовываю ладонь и направляю член во влагалище. Виола подается, выгибает бедра, так чтобы мой член проникал, и я вхожу с тихим стоном.

– Я тоже тебя люблю.

Медленными нежными движениями я накрываю её тело своим, тяну на себя бёдра. Лицо моё над её лицом. Я вижу, как от наслаждения она закрывает глаза, выгибает шею. Я покрываю её поцелуями.

Иногда она вздрагивает от боли, жмурится, сводит брови. Ей и больно и хорошо. Дымка, пелена перед глазами. Мои движения, каждое из них наполнено нежной любовью. Это раньше я трахал бездумно, для достижения одной только цели – получить удовольствие. Но теперь, удовольствие в каждом, простом, обыкновенном толчке.

Не думал, что такое бывает. Я знал только то, что чувствовал. А теперь всё это знание оказалось неверным.

Вот для чего дана человеку любовь, для чего дан другой человек. Вот для чего.

Это было открытием, самым настоящим открытием. Узнать такое, понять это, удивительно. Тем более, когда был уверен, что знаешь о наслаждении всё.

– Люблю тебя, люблю… – я повторял это без конца после каждого проникновения, после каждого толчка.

– Я тебя люблю, – отвечала она.

Виола заснула. Какое-то время я лежал рядом и разглядывал её лицо. Спокойное. С маленькими крупинками туши под ресницами. Чуть приоткрытым во сне розовым ртом. Смотрел на тонкую складочку, которая образовалась в изгибе шеи и подбородка.

Я любовался простой и понятной красотой, которую подарила этой девушке природа.

Дыхание тихое. Виола спит, глубоко и устало. Конечно, она же работала всю ночь. Теперь, время сна. Я решил не мешать. Неторопливо, чтобы не потревожить, встал с кровати. Задернул плотнее розовые шторы. Обернулся. Спит. Виола даже не двинулась, не моргнула. Пусть спит.

Приятное ощущения покоя. Эта квартира, чужое пространство наполненное всем что я люблю. Здесь хорошо. Надолго ли?

Две комнаты – темная и светлая. Каждая из них – важна. Здесь мне нужно прожить некоторый период своей жизни. И я проживу его в любви. Нужно взять самое важное от этого времени и от этой любви.

На кухне я открыл шкафчик, потом холодильник. Хотелось есть. Я разбил пару яиц на сковородку и в этот момент услышал, как открывается замок у входной двери.

Прошло полминуты, прежде чем Джон заглянул в кухню.

– Спит? – указал поворотом головы на комнату.

– Спит.

– Ты должен быть осторожным.

– Ты повторил это уже сто раз.

– Если она будет кричать, добрые соседи вызовут полицию.

– Она не будет кричать.

– Ты там знаешь.

– Давай, что там, – я протянул руку к пакетам с продуктами.

Джон поставил пакеты на стол и начал доставать всякую всячину.

– Черт, я просил не такой творог.

– Я не виноват, что в этой дыре нет такого, как тебе надо. Ешь то, что приношу.

– А ты обнаглел, – я усмехнулся и глянул на старика.

– С тобой разве не обнаглеешь? Сколько уже сидим. Думаешь, мне тут нравится сидеть.

– У тебя есть выбор, – я глянул исподлобья.

– Какой? – он пристально глянул мне в глаза, словно ожидая, что вот сейчас я скажу, что он может быть свободен и идти на все четыре стороны.

Но так сказать я не могу, без Джона я словно ребёнок без няньки. Если так просто рассудить, то моя жизнь зависима от Джона. На нём одном лежат все, какие есть обязанности в отношении меня. Да, он получает хорошую зарплату, но если он когда-то вдруг захочет уйти, его просто некем будет заменить.

Много раз он пугал что уйдёт, что я надоел ему больше чем моль на большом пальце. Что я плохой, неидеальный, не такой как все. И он носится со мной, сам не зная почему.

Носится, но не бросает. А сейчас он нужен мне вдвойне. Я прячусь в чужой стране, в ожидании подходящего момента, когда обо мне забудут. Я должен буду попытаться выехать из страны через соседнюю страну. А оттуда уже туда, где никто не будет искать меня. Джон занимается этим, он сделал документы. Нужно только немного времени, чтобы память обо мне остыла.

Но теперь есть ещё одна загвоздка – я не хочу уезжать от Виолы. Я должен либо взять её с собой, либо заставить её приехать ко мне потом. Согласиться ли она, этого я не знаю. Знаю только, что она мне нужна.

Я не стал говорить, какой у Джона есть выбор, просто засмеялся.

– Мы с тобой связаны одной пуповиной.

– Да, только я через неё кормлю тебя, – усмехнулся он.

– Нет ну вот ты мне скажи, куда ты пойдёшь, если уйдёшь от меня?

– Куплю домик и буду сидеть на веранде с трубкой.

– Ты же не куришь.

– Хочу закурить, когда домик будет. Я ещё думаю…

– В твоём возрасте вредно курить.

Я раскладывал по холодильнику продукты.

– Ты говорил ей?

Я покачал головой.

– Всё было бы намного проще без неё, – снова он за своё.

– Это тебе так кажется.

– Девку можно всегда найти в любом городе, в любой стране, а вот свободу…

– Мне не нравится, что ты так говоришь.

– Я говорю правду.

– Я люблю её.

Джон вздохнул. Я понимал, что огорчаю его этой любовью. Он хочет помочь, спасти, вырвать меня из лап правосудия всех стран, но эта чертова моя зацикленость на Виоле, моя тяга к ней. Он понимает, что без неё я могу сорваться. А это может иметь уже другие последствия. Поэтому Джон терпит.

Он меня понимает.

Мы ещё немного поговорили, а потом он ушел к себе.

Он снял две квартиры для меня и для себя в соседнем доме. Почти что окна в окна. Джон не может, чтобы не контролировать меня, это у него в давней, давней привычке… оберегать меня с самого моего детства.

В моём доме всегда готовил повар и я никогда не знал что такое кухня, но с интересом наблюдал за приготовлением пищи в ресторанах. Это казалось мне чем-то схожим с уроком химии. Смешивание компонентов, подогревание и в конечном итоге получение чего-то удивительно прекрасного, приносящего наслаждение.

Всегда хотелось попробовать приготовить что-то самому.

Когда поселился здесь, в этой квартире, такая возможность появилась и я с интересом начал постигать азы кулинарии.

Джон смеялся, но я упорно готовил пережаренные омлеты и недожаренное мясо. Главное старание и терпение. Впрочем, за неделю мои кулинарные таланты всё же стали проявляться и к концу второй недели я уже жарил блинчики, которые не рвались на сковородке, и суп хоть немного похожий на суп.

Мы не заказывали еду, потому что любая доставка – это опасно. Джону пришлось даже покрасить его пепельно-седые волосы в золотисто-песочный цвет. Смешно, конечно. Он выглядел с такими волосами как молодящийся старик. Но безопасность превыше всего. Я отрастил небольшую бороду. Старался не выходить на улицу, а если и выходил, только вечером, чтоб вдохнуть свежего воздуха.

Ну и конечно всё время пока мы скрывались от полиции, я думал о Виоле. Я просто не мог перестать думать о ней. Она нужна была мне так же как Джон, может даже больше. Если Джон моя связь с внешним миром, то Виола, то что нужно душе и сердцу. Нужно моему больному мозгу.

Джон быстро вычислил место её работы. Он – ещё та ищейка. И меня уже было не удержать. Конечно, я соблюдал законы и правила конспирации. Надеюсь. Моя встреча с Виолой ещё раз укрепила уверенность в том, что без этой девушки, я просто не живу, а существую.

Опасность есть, она всегда будет ходить за мной по пятам. Я всё время буду смотреть вдаль и оборачиваться. Но хочу, чтобы Виола была со мной.

И сейчас она со мной. А я, готовлю ей завтрак.

Послышался шорох, я обернулся. Виола заспанная, с немного растрепанными волосами вошла на кухню.

– Как вкусно пахнет.

– Я готовлю тебе блинчики по своему фирменному рецепту.

– Для меня? – усмехнулась она, протянула руку, взяла блинчик, обмакнула его в вазочку с джемом.

Лицо её выражало радость от того что эти блинчики для неё. Я с волнением смотрел на реакцию, понравится или нет. Оценит ли она мои старания. По-моему, я уже делаю их достаточно хорошо.

Брови Виолы удивлённо дрогнули. На лице довольное выражение.

– Очень вкусно.

Довольный я подхватил со сковороды блин, кинул на тарелку и зачерпнул следующую порцию теста, вылил на сковороду и покрутил её, чтобы тесто равномерно расплылось по всем краям.

Виола удивлённо смотрела на эти манипуляции. Понимаю. Оказаться со мной в маленькой квартире, а не в старинном особняке, где подают изысканную еду – это странно.

Интересно было посмотреть, как будет Виола вести себя со мной, обычным. Хотя, то что она обо мне знает, уже нарушает первое впечатление от того, что сегодня впервые видит.

– Ты умеешь готовить блинчики? – усмехнулась она.

– Я даже умею сварить суп. Правда, тебе он вряд ли понравится.

– А вдруг?

– Он слишком острый.

– Да, острый суп мне точно не понравится. Никогда не понимала острую пищу.

Я снова обернулся, кинул взгляд на её тело в простыне. Хотелось дотронуться, но нужно было смотреть за блинчиком на сковороде, ведь он очень быстро может подгореть.

Виола подошла ко мне сзади. Обхватила. Ладони коснулись моей груди и я почувствовал, на своей спине поцелуй Виолы.

– Подожди, я должен доделать блинчики, иначе мы умрём с голоду.