— Чуть больше часа, — робко улыбается, хмурюсь, но, заметив, как девушка напряглась и сжалась, словно ожидает наезда, улыбаюсь. Смотрит с неверием, пугливо.

— Нужно было разбудить.

— Ты так сладко спал, жалко было будить.

— А ты не спала и уже замерзла похоже.

— Руслан… — мнется, прикусывает губу, терпеливо жду ее предложения. Надеюсь, не позовет меня к себе домой, потому что…. — Пошли ко мне. Выспишься, диван большой, поместимся.

Вот так просто? Всего лишь зовет выспаться? Спать рядом с ней? Серьезно? Мне хватает ума не засмеяться и не улыбнуться, чуть сдвигаю брови, якобы размышляю, а сам рассматриваю Женю и думаю, как бы удержать себя в руках и не испугать девушку своим напором. По-хорошему, нужно отказаться, но вместо этого киваю головой, выхожу первым из машины. Она выпрыгивает из джипа следом, нажимает кнопку для блокировки дверей, замирает возле меня. Идем рядом, молчим, даже не смотрим друг на друга. Мне кажется, что мы похожи на школьников, у которых намечается первый секс, в связи с отъездом родителей на дачу.

Знакомая дверь, минутная возня с замком и ключами, маленькая прихожая, где одному тесно, двоим тем более, снимаем верхнюю одежду. Я иду мыть руки, Женя, видимо, застилает диван. Когда появляюсь в комнате, она стоит возле окна и нервно теребит конец своей косы.

— Ложись к стенке, — краснея, предлагает девушка, сокращая между нами расстояние. Я отворачиваюсь, чтобы снять джемпер. Слышу слишком громкий вздох, берусь за пряжку ремня. У меня нет привычки спать в одежде, предпочитаю нежится в постели полностью обнаженным, но сегодня воздержусь от привычки. Стараюсь не смотреть в сторону Жени, потому что один взгляд в ее сторону, на ее взволнованно подымающуюся грудь, моя выдержка полетит к чертям.

Дебильное предложение, и я дебил, что согласился, нужно было ехать к себе домой, а не лежать сейчас на чужом диване. Женя выключила свет, лишив меня интересного зрелища, прислушиваюсь к возне в темноте.

Ложится, едва дышит, чувствую ее неровное дыхание у себя на груди. Диван большой? Наверное, большой для кого-то, для меня слишком узкий, потому что я кожей чувствую жар ее тела, улавливаю запах лаванды. Закрываю глаза, считаю барашков, на сто пятом сбиваюсь, а Женя заснула уже на тридцать пятом. Доверчиво прижимается ко мне, закинув свою ногу на меня.

Ну что ж, начнем сначала. Один, два, три, четыре, пять…

24

* * *

Так странно с кем-то делить один диван. Я думала, он огромный, но для двоих все же тесен. Или мне кажется, что тесен, так как Руслан по-хозяйски обнимает меня за талию, равномерно дышит мне в затылок, а его утренняя эрекция упирается аккуратно в мой зад.

Вчера он выглядел таким уставшим, мне стало его жалко. Поэтому я предложила сесть за руль его машины, потом пригласила к себе переночевать, чтобы он не тащился к себе домой, вдруг потеряет концентрацию внимания и попадет в аварию.

Он мне доверился, я понимала, что о своем детстве этот мужчина ни с кем не разговаривает. Он и мне открылся, только потому что хотел поддержать, показать на примере, что жизнь после развода и без ребенка есть.

Суд прошел в обычном режиме. Артем мне накануне не звонил, не предлагал мириться. Без слез, но с дырой в сердце я отдала ему дочь, чуток веря, что при разводе судья встанет на мою сторону. Естественно, когда все проплачено, все всем заранее известно, решение, с кем будет жить Лиза, было принято быстро и без долгих разбирательств.

Я держалась до последнего с холодным выражением лица. Я видела, с каким интересом за мной наблюдал Артем, как насмешливо изгибались его губы, а глаза жадно шарились по груди. Потом… Потом я пошла за ним. Выслушала его неприличное условие, при котором он согласен идти мне на встречу. Он хотел меня трахать тогда, когда ему вздумается, а еще лучше — вернуться к нему и перестать выделываться, как муха на стекле. Сказала, что подумаю. А дома позволила себе впасть в истерику, закрыться в этой квартире и спрятаться под пледом от этого несправедливого мира. На работу позвонила и сказала, что больше не выйду. Мне хотелось умереть, но мне не позволили.

Руслан проснулся. Это я понимаю по дрогнувшей руке на талии. Медленно поворачиваюсь и встречаюсь с темными глазами. Первый порыв прижаться губами к его губам. Не целовать, а просто прижаться, едва касаясь друг друга. Просто хочется ощутить его тепло на губах, под своими ладонями. Просто рядом с ним так хорошо и не хочется куда-то спешить.

Поддаюсь порыву, зажмурившись от своей смелости, скольжу пальцами по небритым щекам, очерчиваю его губы и только после этого касаюсь их своими губами. Они сухие, теплые. Все, никаких больше движений ни от меня, ни от него.

Мне кажется, или Руслан не дышит?

Робко открываю глаза, он тут же обхватывает ладонью мой затылок и языком толкается мне в рот между полураскрытых губ. Вроде не принуждает, но держит крепко и целует властно. И мне становится страшно. Возможно, Руслан не особо отличается от Артема… Упираюсь ладонями ему в плечи, послушно меня отпускает, прищуривается.

Он не Артем, но… ощущение, что меня подавляют, не отпускает.

— Доброе утро, — мямлю с кривой улыбкой, запутавшись в своих чувствах, мыслях. Сдвигает брови, между ними появляется морщинка.

— Утро начинается не с кофе, а… с поцелуя. Мне нравится такое начало, — осторожно проводит пальцем по щеке.

— Кофе? Правда, растворимый.

— Молоко есть?

— Есть.

— Тогда с молоком, — я киваю и поспешно встаю с дивана, хватаю халат со стула, чувствуя его изучающий взгляд каждой мурашкой. На мне шелковая ночнушка до колен на тонких лямках, но под взглядом Руслана я словно голая. Щеки вспыхивают, торопливо ухожу на кухню.

Я нервничаю, начинаю готовить, снимая таким образом напряжение, полностью сосредоточившись на процессе готовки, но слышу, как скрипнул диван, слышу шаги в ванную, слышу, как льется вода. На миг представляю, как капли скользят по обнаженной мужской груди, еле успеваю снять с огня сковородку.

Когда появляется Руслан, полностью одетый, с влажными волосами, на столе уже есть воздушный омлет, чашки с кофе и чаем, бутерброды с мягким сыром и рыбой.

— Я не знаю, можно ли тебе бекон, поэтому решила просто омлет с зеленью, — нервно заправляю прядь за ухо, смотря куда угодно, но только не на мужчину, садящегося за стол.

— Свинину я действительно не ем. Садись, не стой, как служанка, над душой, — Руслан глазами приказывает опуститься на стул. — Сто лет не завтракал нормально. Очень вкусно.

Недоверчиво смотрю на мужчину, на его тарелку, где быстро исчезает омлет. Ему действительно нравится? Или он из вежливости говорит?

— Чем ты будешь заниматься? — берет бутерброд, двигает чашку к себе.

— Без сахара.

— Спасибо.

— Не знаю. Наверное, домой поеду.

— А там что?

— Поищу работу, попытаюсь упорядочить свою жизнь.

— Родители в курсе, что ты развелась?

— Да, — еда не лезет, но упорно ее пихаю себе в рот, так как Руслан следит за каждым моим действием.

Родителям призналась. Мама недовольно сказала, что в разводе виновата прежде всего я, так как такие, как Артем, без причины не разводятся. И раз не из-за новой пассии, значит это я бестолочь и никудышная жена, что не сумела удержать мужика. По разговору было понятно, что меня не особо ждут.

— Жень, — тихо зовет Руслан, вскидываю на него глаза. — Что не так?

— На самом деле мне некуда возвращаться. Мама, конечно, вслух это не произнесла, но по ее молчанию все было понятно. Забей, это мои проблемы, и ты не обязан их решать.

— Не надо изображать передо мной отважного воробья, которому подбили крыло. Подумай, чем ты хотела заняться, узнать нового. Возможно, у тебя есть хобби, которому ты никак не могла найти время.

— Я хочу к Лизке, — откладываю вилку, вздыхаю. Руслан поджимает губы, опускает глаза в чашку. — Я ни о чем другом не могу сейчас думать. Мне нужно время.

— Как раз не нужно тебе это время, ты будешь сидеть и копаться в себе, впадать в депрессию. Под гнетом этих мыслей вернешься к бывшему, и, поверь, он будет над тобой еще жестче измываться, унижать за то, что посмела взбрыкнуться и уйти. Тебе надо отвлечься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Каким образом? — он меня не понимает, или я не понимаю, но его предложение отвлечься раздражает.

— Не знаю. Я просто не представляю, как можно сидеть в четырех стенах и самозабвенно предаваться депрессухе. У меня с восемнадцати лет нет свободной минуты. Были цели, к которым я стремился, работал, не жалея себя, на износ. Я и сейчас не могу себе позволить расслабиться, уехать на острова и балдеть под теплым солнцем, потому что бизнес постоянно требует контроля и твердой руки.

— И ради чего все это? — склоняю голову. — У тебя нет семьи, нет детей, нет родных… Ради чего себя так напрягать? Деньги? Они разве залог счастья? Ты счастлив со своими деньгами? — Руслан перестает жевать, хмурится. — Ты молодец, работаешь, твой бизнес дает рабочие места людям, ты платишь им зарплату, они стараются и делают тебя богатым каждый день. Но ради чего? — молчит, крутит чашку в руках. — Я приду в себя, найду дело, но это все только для того, чтобы однажды увидеть дочку. Буду стараться улучшить свое благосостояние, но опять — это все ради дочки. Моя цель — дочь. Мне не нужны миллионы, которые завещал Федор Львович, не нужны алименты от Артема. Деньги — это последнее, что я хотела бы для своего ребенка. Не в деньгах счастье. И замуж я выходила не за деньги, как многие думают. Я действительно его любила и прощала, давала шанс, потому что любила, потому что хотела сохранить эту семью. Сейчас моя семья — это Лизка, — повисло какое-то непонятное молчание, недосказанность. Руслан пристально рассматривает дно чашки, хмурится, то поджимает, то расслабляет губы.