Как бы я не хотела выходить из дома, была вынуждена одеться и в сопровождение Захара на рабочей машине Руслана поехать к следователю.

Без особого интереса дежурный выписывает пропуск. Я иду по пустому коридору, к знакомому кабинету. Именно там меня опрашивали, заводили дело. Получаю смс от Натана, что он задерживается, попал в пробку, просил дождаться. Присаживаюсь на краешек жесткого стула возле кабинета. Дверь чуть приоткрыта.

— У тебя сейчас обед?

— Нет, сейчас Градовская придёт, наверное, со своим адвокатом. Тот прям коршуном над ней, ни разу не приходила одна. Так бы надавил, забрала заявление, как миленькая, а в присутствен Левина такое не прокатит.

— Это жена того самого Градовского?

— Ага, ту, которую трахнул от души, а она на него заяву настрочила.

— Так она вроде подстилка Чечена, кажись… Слух, а не с его подачи надрали задницу Градовскогому?

— А хрен его знает. Попробуй еще докажи, что он причастен к этому, он все время на глазах, его звонки чисты, не придерешься. Ишь, заделался в законопослушного гражданина.

— Не, ну мужика реально в мясо.

— Да ладно избили, что мама родная не узнала, так распаковали его. Ребята говорили, что когда его нашли, он как в бреду только и мямлил: «не надо, не надо». Жопу ему врачи зашивали, там видимо не только хуями орудовали.

— Ну, пиздец.

— А херня в том, что старший Градовский давит, дошел до полковника, требует прекратить дело, замять его.

— И че? Проблема что ли?

— А то, что с другой стороны давит Чечен со своим Левиным, тот же если вцепился, пока не доведет все до приговора, хрен ослабит хватку. У них тоже на верхушке есть связи, не удивлюсь, если за яйца держат полковника, — раздается грубый мужской смех, я смотрю невидящим взглядом на стену, но продолжаю прислушиваться.

— Так что эта шлюшка хорошо устроилась. У нее же еще процесс по поводу ребенка, там тоже что-то мутно все. Поговаривает, что из-за бабла ребенка не отдают матери. И вроде на мордашку самая обычная, а видишь, какие мужики вокруг нее крутятся, наверное, отсасывает хорошо. Сейчас Чечен закрутит гайки по делу Градовского, упечет его далеко и подальше. Повезет, без приключений отбудет срок, а если кое-кто кому надо шепнет, поставят Градовского в позу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Я вздрагиваю, услышав шаги, поворачиваю голову. Смотрю на приближающегося Натана, пытаюсь увидеть хоть намек, что ему известно то, что я только что услышала, но меня ждет разочарование. Левин не читаемый, а улыбка на губах формальна и по протоколу. Он ни разу не переступил черту делового этикета. У нас дома вел себя, как друг, на работе в первую очередь адвокат, потому все остальное.

— Как настроение? — улыбка, располагающая к себе, появляется на его красивых губах. В глазах уверенность в себе.

— Я надеюсь, что скоро конец.

— Я думаю, что Новый год ты встретишь уже с дочкой и в новом статусе, — я вопросительно смотрю на адвоката, не понимая, что он имеет ввиду. Натан открывает дверь и спрашивать, что он имел ввиду было неудобно.

Со следователем общается в основном Левин. Мне задают формальные вопросы, но самое интересное рассказывают Натану. Из этого диалога понимаю, что Артём после изнасилования уехал к себе домой, проспался и утром помчался в командировку на своей машине в сторону Пскова, но до места назначения не доехал. Обнаружили его совершенно в другой стороне, ближе в финской границе, голого, постоянно повторяющего "не надо, не надо", прикрывая руками свой зад.

Почему его так долго искали? Потому что при нем не было никаких документов, на нем и одежды никакой не было, а машину позже нашли вообще в Воронежской области на разборке. Артема отвезли в ближайшую больницу, где местные врачи сумели его спасти. Организм настолько ослаб, что Градовский долго пребывал в коме. Когда пришел в себя, еще неделя потребовалась ему восстановить речь, чтобы суметь выдавить из себя фамилию.

Сейчас Артём в одной частной больнице, куда его перевезли родители, как только узнали, где находится сын. Там уже побывали следовали. Состояние моего бывшего удовлетворительно, через пару недель его могут забрать в медблок в СИЗО. Старший Градовский всячески пытается оградить своего отпрыска от тюрьмы, пытается приписать ему несуществующие диагнозы.

— Надеюсь, в тебе не проснулось чувство сочувствия к бывшему? — мы вместе с Натаном выходим из кабинета.

— Нет, — во мне действительно нет сочувствия, я, к своему стыду, даже чувствую удовлетворение. — Это Руслан?

— Ты спешишь? — на улице прохладно, Натан смотрит на меня пристально с высоты своего роста.

— Нет.

— Может посидим в кафе, обед как-никак.

— Хорошо, — соглашаюсь, понимая, что не просто так меня зовет Левин на обед. Я сажусь в его машину, Захар следует за нами. Натан выбирает китайский ресторанчик.

— Жень, ты у нас взрослая, адекватная, должна понимать, что бывают ситуации не для женских ушей. То, что услышала, ты по идеи не должна была слышать. Это было желание Руслана, но получилось то, что получилось, у следователя слишком длинный язык.

— Значит, Руслан, — отворачиваю лицо к окну. Что я испытываю? Отвращение? Ужас? Отрицание? Ничего подобного. Я внезапно понимаю, что этот человек просто наказал по своим понятиям, пусть и не совсем они законные.

— Его не тронут? — сейчас переживаю, чтобы не завели дело на Руслана, учитывая, что ни для кого не секрет, кто он такой.

— Нет. Он в этом не участвовал.

— Не участвовал? — смотрю на Натана. — Но приказ отдал? — Левин опускает глаза, этого достаточно. Вспоминаю оговорки Руслана, как он смеялся над моим страхом по поводу того, что Артем может нанять людей, которые построят несчастные случаи.

— Жень, ты ведь понимала, кому звонила ночью?

— Не задумывалась.

— Руслан сам лично никогда ни в одном деле не участвует, но он знает, к кому направить, кого попросить, кому приказать. К каждому он найдет ниточку, за которую можно дергать и заставлять делать то, что ему надо.

— Он и тебя дергает?

— Нет, — улыбается, — мне повезло водить с ним дружбу. Друг он замечательный, враг ужасный. Я надеюсь, что ты сейчас не побежишь собирать чемоданы. Он ради тебя на многое пошел. Купил дом, хотя всегда утверждал, что ему такие хоромы на фиг сдались. Задумался о семье, сколько его знаю, никогда не слышал от него желания заводить серьезные отношения, любовницы с содержанием не считаются. И то, как он к тебе относится, многого стоит.

— Я знаю, Натан, знаю, — поспешно беру сумку, сдерживая улыбку. Левин хмурится, непонимающе смотрит на мои сборы. — Я домой, — торопливо покидаю кафе. Сердце радостно бьется в груди, чувствую, как в животе от волнения все скручивается. Прошу Захара отвести домой.

46

* * *

Отпускаю Захара, он не сразу уезжает, ему приказано присматривать за мной. Я к нему уже привыкла. В начале его присутствие меня раздражало и казалось лишним, потом Захар стал моей молчаливой тенью, помогал доносит покупки, терпеливо ходил со мной по магазинам. Поэтому, сняв пальто, выглядываю в окно. Чёрная "Ауди" трогает с места.

Я очень хочу увидеть Руслана, даже достаю телефон, время еще рабочее, поэтому, вздохнув, прячу мобильник обратно в сумку. Во мне растёт потребность, дикое желание, чтобы он побыстрее вернулся домой. Обнять крепко-крепко и ничего не говорить. Именно сейчас, узнав, что Артем под стражей, дело на замнут, Лиза скоро будет со мной, чувствую невообразимое облегчение и уверенность в завтрашнем дне. И это все он, мой Алиев.

Поворачиваюсь к вешалке и застываю на месте. Опускаю глаза, сердце подскакивает к горлу, вот-вот выпрыгнет и поскачет искать причину своего ненормального состояния. Осторожно вешаю свое пальто и трогаю чёрный кашемир, втягиваю в себя едва уловимый парфюма, смешанный с запахом табака.

Дома. Приехал.

Первый порыв побежать наверх, оказаться в его руках и целовать до тех пор, пока не заболят губы от его щетины, от жёсткости его поцелуя. Сорвать одежду и прикоснуться к его коже, прижаться самой, ощутить его тепло.

Я не спеша поднимаюсь в спальню. Спотыкаюсь буквально на входе об дорожную сумку, улыбаюсь. Руслан кидает вещи, не заботясь о них. Он никогда не надет вчерашнюю рубашку, брюки, не любит жилетки, так и висят на вешалке без дела, пылятся. Не любит никакие украшения, запонки только для официальных мероприятий с серьезными людьми, крест матери и кулон бабушки лежат в бархатной коробочке. Даже часы у него одни единственные, с коричневым кожаным ремешком. Поэтому ничего удивительного, что рубашка с брюками, пиджаком сейчас скомкано лежат на кровати.

Разбираю сумку, сразу сортирую, что в стирку, что просто нужно отгладить, беру брюки с кровати, проверяю карманы. Вытаскиваю пачку сигарет, зажигалку, зажим с деньгами. Проверку проходит пиджак, там ничего интересного, подняв рубашку, застываю, как кролик перед удавом. Под рубашкой оказывается известный всеми футляр бирюзового цвета. Руки начинают дрожать, осторожно возвращаю рубашку, пиджак и брюки на место, даже вытащенные вещи засовываю обратно. Типа ничего не трогала.

Отхожу к окну. Я понимаю, что в футляре лежит кольцо, понимаю теперь смысл слов Натана по поводу нового статуса. Понимаю, что я сейчас оказываюсь на перекрестке, нужно выбрать направление, куда двигаться, а главное с кем.

Мы сами себе рисуем события в своей жизни. Когда я была маленькая, мечтала о том, что встречу принца. Принц появился, обещал сказку, а в итоге превратил мою жизнь в персональный ад. Я мечтала сбежать, спрятаться с ребёнком, но в итоге в одиночку сражаться против человека, у которого напрочь стерто понятие закон, было мне не по плечам. В моей жизни появился Дьявол, ставший для меня Ангелом-Хранителем.