Недоброжелатели нашлись не только среди однокурсников, но и среди преподавателей. Их, как и отца, раздражала его манера говорить людям в лицо то, что он о них думает. В приличном обществе это считается дурным тоном. Ретт не понимал почему, ведь это полностью соответствует Кодексу чести кадетов, который гласит: «Кадет не солжёт, не обманет, не украдёт, и не будет терпеть этого со стороны других». И Ретт не лгал и не терпел, его открытая, умная, хотя и смягченная юмором, речь раздражала всех. А когда, по окончании первого года, огласили неожиданный, в том числе и для Ретта, приказ начальника академии откомандировать кадета Батлера для службы на все лето в один из фортов, располагающихся у входа в Чарльстонскую гавань, не выдержали и те, кто неплохо к нему относился. Недругов прибавилось.

– Мы и не догадывались, что учимся со столь важной персоной, светилом военной науки, в услугах которого нуждается правительство штата, – злословили курсанты.

Прибыв в гарнизон, он все понял – на пристани его ждала Элоиза. Она соскучилась и добилась того, чтобы на него отправили запрос, якобы по просьбе армейцев, ввиду хорошего знания им местных особенностей форта. Ретт вознегодовал, как она могла поставить его в ситуацию, вызвавшую столько нареканий.

– Ну, хватит, мальчик мой, – бесцеремонно остановила она юношу, – я вызвала вас сюда вовсе не затем, чтобы выслушивать всякий вздор. Надо иметь решительность и отвагу, чтобы любую ситуацию обращать себе на пользу. Чем скорее вы это поймете, тем лучше для вас. Я хочу это лето провести с вами, и оно будет восхитительным!

– Учитывая мои знания некоторых местных особенностей, – смягчился Ретт, глядя на бурно вздымавшуюся царственную грудь, – можете в этом не сомневаться. Надеюсь, мне удастся взять без штурма укрепления этого форта?..

– Так-то лучше, дорогой, идемте в наше гнездышко.

Эта поездка имела неожиданные последствия для его дальнейшего пребывания в Академии. Он получил первые представления о военной службе и был глубоко разочарован её однообразием и скукой. Леди Элоиза пыталась убедить, что его ждет совсем другое будущее – не служба в захолустном гарнизоне, он непременно станет генералом с его – то способностями или лучше адмиралом, у них форма красивее.

– Какая разница: командовать рабами на плантации или бесправными солдатами, по сути теми же рабами? Посвятить свою жизнь тому, чего не терпел с детства, это не для меня, дорогая! Да и поступал я в Академию лишь из желания приобрести независимость от семьи.

– Ах, боже мой, хочешь ты этого или нет, тебе придется командовать, какое бы поприще ты не избрал. Ты рожден быть лидером.

– Отец считает, я ни на что не годен.

– Зато мистер Хоффман придерживается совсем иного мнения.

– Он добрый человек.

– Не только, он ещё и умный воспитатель, способный предвидеть будущее своих подопечных. К сожалению, таких людей немного, вряд ли кто будет ценить твои достоинства, чаще тебе придется преодолевать зависть и злословие…

Несмотря на появившиеся сомнения, второй год обучения также прошел успешно, но наступившее лето обмануло его ожидания. Лиззи не приехала, как обещала, перестала высылать ему деньги, а главное перестала писать. А он привык чувствовать её поддержку, ведь она знала ответы на все вопросы. Ретт загрустил, но к счастью начальник академии не забыл о просьбе леди Чайзвик присматривать за её родственником: Батлер был отправлен на строительство нового форта со старшим выпускным курсом.

В отсутствие военных действий выпускники Вест-Пойнта проектировали большую часть мостов и железных дорог США. Этот выпуск впоследствии дал стране пять бригадных генералов и восемь генерал-майоров, в том числе одного главнокомандующего Потомакской армией. Все они стали участниками гражданской войны, но только двое из них служили в армии Юга. До войны, сделавшей однокурсников противниками, тогда еще было далеко.

Среди этих парней Батлер нашел друзей, и третий год обучения прошел под шум пирушек, нарушений дисциплины, игры в карты ночами напролет. Его способности к карточной игре были поразительными, но он легко обходился и без неё. Эти демоны не захватили его душу: он пил, не пьянея; покорял женщин, их не замечая; хладнокровно выигрывал большие суммы денег, не испытывая страсти к игре. Загулы сменялись длительными периодами воздержания и повышенной работоспособности, в результате он получил высокие оценки по семестровым экзаменам.

Однако Батлер твердо решил покинуть стены школы. Жесточайшая дисциплина стала откровенно раздражать его, он перестал посещать занятия и выполнять служебные распоряжения. Суперинтендант академии безуспешно попытался его наставить на путь истинный, а затем объявил о созыве трибунала. Обвинения выдвигались по двум пунктам: «1-е – грубое нарушение служебного долга; 2-е – неповиновение приказам». Его признали виновным и огласили следующий приговор: «… уволить кадета Р.К. Батлера от службы Соединенным Штатам».

Вновь обретя свободу, он ещё не подумал, как ею распорядиться. Впереди его ждало путешествие по Гудзону, затем Нью-Йорк, оттуда морем он намеревался вернуться в Чарльстон, к Лиззи…


Её совсем не обрадовало его возвращение из Вест-Пойнта. Она явно кого-то ждала, когда он под вечер появился на пороге её дома: слуги были отпущены, собаки заперты. Лиззи уже была осведомлена о событиях в Академии и холодно сообщила, что не может оставить его у себя.

…Он ещё не понял, что это расставание и, весело насвистывая, отправился к Джеку. Тот искренне обрадовался ему, они проговорили всю ночь, вспоминали школу, друзей, свои похождения.

– Батлер, а ведь я чуть было не остепенился, хотел жениться, но, к счастью, дама сердца отвергла меня.

– Кто же эта гордячка?

– Твоя родственница – леди Чайзвик. Я все-таки сделал ей предложение, но она предпочла остаться вечной любовницей, прости, дорогой, твоего отца.

– Ты в этом уверен?

– Так говорят. Только сдается мне, мисс Элеонора не стала бы с ней дружить, будь это правдой. Они с дочкой часто гостят у неё, мистер Батлер стал совсем невыносим. Думаю, тебе не стоит показываться ему на глаза. Можем поселиться вместе, Майкл давно предлагал мне перебраться к ним во флигель.

– Согласен, вот только повидаюсь с матерью и сестренкой.

Надеясь застать их у Лиззи, он уже было направился к ней, как вспомнились слова Джека. Подождав до ночи, Ретт решил выследить своего отца и прежнюю пассию. Ему недолго пришлось прятаться в кустах жимолости, когда послышались осторожные шаги, и в высокой фигуре, скользнувшей за калитку, он к великому удивлению узнал своего друга и однокашника Полонски.

– Кто же еще мог сменить надоевшего брюнета в постели благородной леди – только томный красавчик-блондин, – ухмыльнулся Ретт.

На другой вечер он выдал Джеку все оставшиеся деньги, выигранные в морском путешествии из Нью-Йорка, и уговорил его взять с собой Дэна к мадам Зизи.

В сумерках Батлер стоял перед знакомой дверью, не сознавая, зачем он здесь, чего хочет добиться этим визитом, ведь и так все ясно. Но то, что он услышал, привело его в такую ярость, какую он не испытывал никогда.

– Как вы похожи на своего отца, так же не остановитесь ни перед чем, – в гневе выговаривала она. – Страсть ко мне сжигала его и, чтобы остаться непогрешимым джентльменом, он не придумал ничего лучше, как бросить вас в мою постель, корчась от ревности. Как вы надоели мне оба! Не смейте сюда являться!

– Значит, все было ложью, обманом? Вы всего лишь исполняли волю отца?

– Ну, не совсем, – сверкнула она глазами, – пока вы не вышли из того возраста, который мне доставляет удовольствие. Мне всегда были противны мужчины в годах – эти смердящие, храпящие, развратные козлы, с бородой и грудью, покрытой шерстью…

– Довольно, миледи! Так я недостаточно молод для вас? – не помня себя, перебил её оскорбленный Ретт. – Слишком мужлан, сучка похотливая? Мальчиков ей подавай, и дня не может обойтись без любовных забав.

Он сбил её с ног, повалил на ковер, и буквально обрушил на нее всю мощь долго сдерживаемой неистовой страсти, грубо, необузданно, не ожидая сам, что способен на такое.

– Получи все сполна, греховодница, – сдавленным голосом почти рычал он, желая причинить ей боль, и не встретил в ответ ни мольбы, ни сопротивления.

Юноша познал силу своего тела, и женщина безропотно подчинилась этой силе. Через некоторое время он с удивлением почувствовал, что она так же неистово отвечает ему. Он впервые испытывал столь животное чувство, повторяя позы откровенных рисунков, которые она же ему и показывала. На рассвете Ретт вышел, пошатываясь из её дома, не таясь, не скрываясь, оставив ее на ковре в гостиной…


С тех пор он не видел леди Элоизу, всячески избегая случайных встреч, когда бывал в Чарльстоне, ибо стыд за содеянное, которое не могли оправдать ни ее предательство, ни его молодость и впечатлительность, жег его и по сей день.

Она тоже не давала о себе знать, но после его возвращения из Нью-Йорка среди приглашений, следовавших одно за другим, Батлер обнаружил и ее послание, которое вежливо отклонил.

– Надо съездить к ней, сынок, она всегда была добра к нам с Розмари, да и к тебе тоже, – мисс Элеонора не догадывалась, какие отношения связывали его с миледи. – Когда отец вычеркнул твое имя из семейного молитвенника, она одна заступилась за тебя, но что могла сделать слабая женщина?

– Как же, слабая, – сердито пробормотал Ретт.

– Мальчик мой, забудь обиды, – погладила она его по смуглой щеке, – как ты повзрослел!

– Мама! Мне уж впору говорить, как постарел.

– Ну, что ты, у мужчин с этого возраста жизнь только начинается.

Мисс Элеонора не могла наглядеться на сына, испытывая и гордость, и тревогу. Поездка в Нью-Йорк пошла ему на пользу, он оживился, в глазах появился блеск. Отсутствие алкоголя и пребывание на свежем воздухе делали свое дело: одутловатость начала исчезать, мышцы крепли, черты лица принимали обычный волевой, несколько фатоватый вид.