– Судя по письму, молодой князь не общался ни с матерью, ни с отчимом, – определил Батлер. – Если это так, значит, ему тоже угрожает опасность. В любом случае надо ехать. Но что сказать Скарлетт?

Она тяжело переживала расставание с дочерью. Во время путешествия по Италии Скарлетт удавалось не думать о ней, но прибыв домой, она затосковала, начала тревожиться. Напрасно Ретт убеждал ее, что причин для беспокойства нет – Катрин живет среди родных ей людей под надежной охраной Хельги. Когда она узнала, что дочь в Саванне и не собирается ехать к ним, она не выходила из своей спальни несколько дней.

– Чем я так провинилась перед ней? – мучилась она. – Дорогой, постарайся хотя бы ты наладить с нею отношения. Ни в коем случае не лишай ее денег, ты знаешь, на что может пойти девушка от отчаяния. Пусть она забудет меня, не упрекай ее за это, лишь бы все хорошо сложилось в ее жизни.

– Скарлетт, – осторожно начал он, – Хельга сообщила, что Катрин вышла замуж.

– Наконец-то! Ну рассказывай скорее, не томи.

– Пока нечего, Адель опишет тебе подробности. Это не Робийяр, дорогая, и мне, наверное, надо поехать познакомиться с зятем, как ты думаешь?

– Конечно, Ретт, поезжай, вряд ли они наведаются к нам в ближайшее время.


Батлер отправил телеграмму Винланду с просьбой подыскать верного человека для охраны молодых, а сам через три недели был уже в Ницце.

– Где же еще могут обитать богатые бездельники? – Он без труда нашел указанную виллу и теперешнего ее владельца. Как ни странно, Дэн обрадовался старому другу.

– Если бы ты знал, как часто я вспоминал нашу школу и те искренние отношения, что связывали нас тогда. Ничего подобного в моей жизни уже не было.

– Может быть, ты сам в этом виноват?

– Конечно, кто же еще. Не скрою, в прошлом году после поездки в Чарльстон появилась мысль начать все сначала, жениться на молодой девушке, завести детей. Твой пример вдохновил. Майкл рассказал мне, что у тебя дети моложе внуков, жена красавица, все в твоей жизни сложилось удачно. Я многое о тебе знаю. Тесть всю жизнь следил за тобой и вредил сколько мог: подсылал убийц во время войны, поспособствовал твоему аресту после войны, пытался состряпать дело по убийству Фрэнка Кеннеди, подзуживая его сестру. Но небеса хранили тебя. И только, когда ты запил, потеряв дочь, он успокоился – Батлеру конец. Несколько лет он о тебе не вспоминал, как вдруг познакомился тут с одним сибаритом-англичанином и тот сообщил, что ты в добром здравии, процветаешь, бываешь при дворе. Снова начались интриги, организовал бунт на руднике, просадил все свои деньги, и мне пришлось жениться на молодой вдове. Я не любил своих жен, но как-то ухитрялся существовать с ними мирно. Хардман жил с нами.

– Где же он сейчас?

– Скончался недавно от удара, когда ему сообщили, что мой пасынок женился на дочери Батлера, и значит все богатство Ростоцких окажется в твоих руках. Ты снова одержал верх над ним, старое сердце не выдержало, ему уже шел восемьдесят восьмой год.

– Мало ли на свете Батлеров, почему он решил, что это моя дочь?

– Многолетняя практика интриг и слежки.

– Боюсь, что он был бы разочарован: я не только не собирался с ним тягаться, но и вообще до сей поры не вспоминал о его существовании и не связывал неприятные события в моей жизни с его именем. Если он так тщательно следил за мной, должен был знать это.

– Сколько раз я пытался убедить его забыть о тебе, но тщетно, он только еще больше злобился, словно лишался цели в жизни. Дня не мог прожить, чтобы не задумать очередную подлость против тебя, заранее злорадствовал, потирал руки, предвкушая результат, а когда становилось ясно, что очередная интрига провалилась, сваливался совершенно разбитым. Весь уже скрюченный, желчный, немощный, и все безуспешно жаждал мести. Я и сам долго не мог понять, почему тебе удается избежать его козней.

– Может потому, что я ничего не знал о них и жил так, как получалось.

– Неплохо получилось. Видно, Бог любит тебя, вон, как щедро одарил всем, а Хардмана наказал за его злобу и жадность, отняв детей. Ева ведь умерла в преждевременных родах, так я и остался бездетным. С Розмари все было бы по-другому. Майкл рассказывал, что у нее хороший муж, сын.

– Верно, все так, не сразу, но семья получилась настоящая, мы с полковником – большие друзья.

– Я не рискнул встретиться с нею, а вот леди Элоизу видел и все ее большое семейство.

– И молодого лорда Чайзвика видел?

– Да, красавец! Манеры твои, миледи сказала, что ты был его опекуном.

– А кто его отец она тебе не раскрыла тайну? Хотя тогда еще рано было говорить, но теперь, когда Хардмана нет… я думаю, ты не станешь вредить собственному сыну.

Полонски будто пропустил мимо ушей фразу Батлера, не уловив ее смысл, но через некоторое время вопросительно уставился на него, потом забегал по комнате и с размаху плюхнулся на диван.

– Хочешь сказать, что у меня есть сын? Диего, которого вырастил ты? Кто бы мог подумать, что самая старая из моих любовниц подарит мне сына? Почему она молчала столько лет? – Батлер не стал называть имя родной матери Диего. Пусть будет благодарен той, которая его воспитала.

– Молчала потому, что ты своему сыну предпочел дружбу с Хардманом, боялся остаться без его денег. – Дэн опустил голову. – Да ты не переживай, еще достаточно молод, чтобы жениться снова и иметь детей.

– Знаешь, – оживился поляк, – в Чарльстоне на пристани, сойдя с парохода, я встретил девушку редкой красоты. Она чем-то напоминала Розмари, но глаза другие, смелые. Фигура, осанка – сама изысканность и аристократизм. Мне ничего не удалось о ней узнать, но уже тогда возникло предчувствие, что я снова увижу это прекрасное лицо.

– Захочет ли она тебя видеть? – подумал Ретт и поднялся, мечтания старого повесы его не интересовали.

– Подожди, не уходи, – засуетился поляк, что с наследством будем делать, разве ты не ради этого приезжал?

– Разумеется нет, моя дочь ни в чем не нуждается, хотелось выяснить, так ли уж случайно произошло знакомство молодоженов, и не происки ли это твоего тестя? Ты ведь понимаешь, будь моя воля, я не позволил бы дочери связать свою жизнь с человеком, имеющим хоть какое-то отношение к Хардману.

– Какое там отношение! Мальчишка учился в лицее, мы его ни разу не видели. Он, слава богу, и не пытался ни оспаривать свои права, ни воздействовать на мать. Иначе Хардман из алчности убрал бы его со своей дороги. Этого княгиня и боялась, а потому делала все, что требовал адвокат. Однако законным путем оформить владение на меня не удалось, князь был человеком известным, нам пришлось блефовать. На самом деле имение находится в собственности Дмитрия и даже этот дом. Я могу претендовать только на дом в Петербурге.

– Вовремя Хардман убрался, подлог – дело подсудное. А что касается тебя, пусть наследник решает сам. Придется, наверное, сударь, поехать в Париж.


Катрин не преувеличивала достоинств своего отца и не зря гордилась им. Дмитрий понял, как важно для нее, чтобы он завоевал расположение мистера Ретта. Очевидно, это будет нелегко, вон каким смиренным выглядит его отчим.

Не такой представлял Полонски встречу с прекрасной девушкой, всколыхнувшей однажды не только его чувственность, но и какие-то забытые тончайшие струны души. Надо же было ей родиться дочерью Батлера – вот почему на пристани она напомнила ему Розмари. Чудное видение теперь уплывало от него навсегда. Что она нашла в этом очкарике – его пасынке? Дэн с завистью смотрел и на молодого человека, и на своего старого друга, растроганного встречей с дочерью.

– Как я скучала, как много думала о тебе, как хорошо, что ты приехал! – говорила Катрин, прижав как в детстве ладошки к щекам отца.

Никогда еще она так открыто не выражала своих чувств. Ее даже не смутило присутствие чарльстонского ловеласа, которого она, конечно, узнала. Оставшись наедине, Ретт подробно расспросил дочь, как она познакомилась с будущим мужем, и что заставило ее пойти под венец?

– Страх потерять Дмитрия.

– Так его любишь?

– Тебя это удивляет? Слишком неприметен зять после красавчика Уилкса с его вереницей возлюбленных или талантливого Робийяра с его идеальной любовью? Не будь их, я никогда не смогла бы оценить преданности и преклонения Ростоцкого. Кто же обратит внимание на скромный цветок репейника рядом с розовым кустом, кто заметит, как нежна его сиреневая сердцевинка, как трепетны изящно вырезанные лепестки? Не знаю, любовь то или нет, только мне и дня не прожить без него, не говоря уже о ночи. С ним тепло и уютно.

– С Робийяром было холодно?

– Да, с тех пор, как я перестала быть его дочерью. Не важно, что по крови я ему не дочь, важно, что он чувствовал себя моим отцом. Я верну ему утраченное.

– Что именно?

– Увидишь, когда время придет.

Катрин упросила отца остаться до родов и не стала возражать, чтобы приехала Скарлетт.

Оставалось только прояснить судьбу Дэниела, собирается ли зять его наказывать.

– Как бы вы поступили на моем месте? – спросил молодой человек.

– Отдал бы ему дом в Ницце. Ваш батюшка не жил там, и вам не надо. Если захотите, куплю другой, лучше этого. Ну и назначил бы отчиму небольшое содержание.

– Такое же, как он мальчонке высылал все эти годы, – подал голос Степан, присутствовавший при их разговоре. Возмущению его не было предела.

Батлер улыбнулся, ему нравилась преданность «дядьки». Что-то в нем было от Мамушки.

В ноябре молодая княгиня Батлер-Ростоцкая родила крепенькую девочку, не похожую ни на родителей, ни на деда с бабушкой. Через полгода, оставив ребенка в Париже, Катрин уехала с мужем в Россию.

– Словно сбежала от своей безответной любви, – думала Скарлетт, – не повторяет ли она мою ошибку или того хуже – судьбу своей бабушки Эллин, которая предпочла брак с чужеземцем и жизнь на чужбине.

Молча наблюдала миссис Батлер за Анри, подозревая, что он отец ребенка. Ей было непонятно, почему Катрин отказалась стать женой Робийяра. Мысли красавицы – дочери давно стали загадкой для матери, бывшей таким близким человеком в детстве и ставшей почти чужой для повзрослевшей девушки.