— Если он узнает, что ты здесь со мной, — заговорила она поникшим голосом, — переломает мне ноги. — Уставившись на нее, понимаю, что Авраам не шутил, посылая угрозу девушке за связь со мной. Каролина поднялась и отошла от меня. — Поэтому, выбор был только у тебя, Владимир, — глухо говорит, беря с диванчика свою сумочку с рюкзаком. — Прощай.

— Прощай, — отвечаю в пустоту, потому что моя любовь только что захлопнула дверь в свою гримерку, оставляя одного, сидящего на полу.

Вскакиваю в холодном поту. Сердце разогнало кровь галопом, и я никак не могу прийти в себя, чтобы отогнать воспоминания из прошлого. Словно это был не сон, и мое сознание вдруг соизволило раскрыть черный ящик для издевательства надо мной. Боже, сколько воды с тех пор утекло, и мне казалось, что я навсегда утерял крупицы последнего воспоминания о том, как Каролина попрощалась со мной. В комнате темно, поэтому я включаю свет на прикроватной тумбочке со своей стороны, моментально приглушая его, чтобы не разбудить Зою. Моя жена повернута ко мне спиной, и на ней надета шелковая сорочка, лямка с правого плеча соскользнула, зазывая меня к прикосновению. С чего вдруг мне приснилась давно ушедшая боль, напоминая, как сердце тогда разорвалось на части. Жизнь на время рассоединила нас с Каролиной, но я-то знаю, каковы планы у коварной судьбы, словно предчувствовал, что это только временная передышка нам двоим. И вот оно — знак свыше, когда мой сын Леонид привел в дом новоявленную жену — дочь Каролины и Авраама. Что это? Насмехательство и издевательство высшей силы? К чему вновь жизнь сталкивает нас троих лбами, а между нами еще и дети, соединившие свой союз в брак. Мы держались вдали друг от друга, даже в глаза лишний раз не смотрели, но до определенного времени. И, кажется, что Авраам вдруг остыл, доверяя своей жене, с которой прожил уже столько лет в браке. Признаюсь, отчасти, я следил за их жизнями, знал каждый шаг некогда юной девушки, а теперь превратившуюся в статную женщину. Но, увы, Авраам сдержал свое обещание, данное Каролине, если та только посмеет сойтись со мной, и больше моя прекрасная лебедь никогда не выступала. Было затишье в их истории жизни, даже уехали из России, оставив все свое прошлое тут, забывая обо всем, что когда-то для обоих значило многое. Их путешествие закончилось во Франции, и там молодая семья с прелестной дочуркой на руках осела на постоянное проживание. Мой бывший друг ушел из штаба, знаю, потому что меня вызывали туда, когда я сам перешел на другую сторону нашей блядской работы. Но, что я мог сделать ради нашего общего спасения? Вонзить нож? Показать, кто мы есть на самом деле, но в тот момент моя семья: жена и сыновья могли бы погибнуть, ведь клубы не терпят предателей, а им бы я был только так. Не моргнув глазом, нас бы всех зачистили.

Целую в оголенное плечо свою жену, и она оборачивается ко мне сонная, чуть щурит глаза, привыкая к свету, хоть он и не яркий.

— Все хорошо? — спрашивает, чуть приподнимаясь. Наверное, почувствовала, что со мной далеко все не хорошо. Моя Зоя знает меня, ощущает каждую эмоцию, которая преобладает надо мной. Я целую ее в губы, но она отстраняется от меня, выражая обеспокоенность. — Володя, — зовет, приглаживая по щетинистой щеке. — Ты чего среди ночи проснулся? Что-то беспокоит?

— Нет, — грублю ей, конечно, не намеренно, но выходит совсем наоборот. Вот о чем я, ее безграничная слепая любовь ко мне душит. Я встаю с постели, оставляя Зою в подвешенном состоянии, будто дал пощечину. Она тихо всхлипнула, и вновь легла на свою сторону, отворачиваясь от меня. И так каждый раз. Черт возьми! Сам себе не рад, и перевоспитать эту блядскую сущность не могу. Я таков, потому что мой подпольный мир теперь моя жизнь. Ухожу к себе в кабинет, закрывая дверь на замок, чтобы никто не потревожил. Мой личный клуб «Бурлеск» на данный момент под самым тщательным контролем у штаба, где теперь оба моих сыновей в крепких тисках. И, если от Леонида я мог ожидать подобного, то вот от Марка — от сына, которому намеревался передать свой пост, был сражен его выбором не в свою пользу. Старший сын всегда ходил моей тенью, повторял за мной и был ближе по духу и характеру. Сам Леонид слишком нежен — весь в жену, словно так мы с ней разделили своих детей между собой, оставляя в каждом из них частичку себя, но не в равных частях. Смотря на младшего сына, всегда вижу Зою, а когда еще в студенчестве заявился с документами, отданные вербовщиками, был сражен его стойкостью, потому что пришел за советом к отцу, как поступить, не взирая на наши препирательства. В тот день я грубо поставил его перед выбором, лишая права на выход из положения другими путями, но кто же знал, что Марк — моя надежда, уже тогда принял правила игры, утаив от отца правду. Стоило Леониду кинуть папку с бумагами и фотографиями, сразу сообразил по поведению старшего, что тот уже в курсе всей подноготной, пусть от него самого не скрывал сути деятельности клуба за пределами его стен. В тот день я потерял их обоих — мои сыновья фактически стали для меня врагами, теми, кто мог разрушить идеальный мир моего устоявшегося существования. Родительская любовь слепа во многом, и теперь я вынужден просить помощи у того, кому сам когда-то отказал. Я люблю своих сыновей — обоих, но, увы, по-разному, ибо видел, как младший рос менее самостоятельным, вечно рука об руку рядом с матерью. И, наверное, на фоне извечно противоречивых чувств к своей жене, это же состояние перенес на Леонида, навсегда потеряв с ним истинную связь отца и сына.

В «Бурлеске» творится чертовщина, кто-то из моих подчиненных, входящих в состав элиты, пропускает неподтвержденную деятельность, нарушая общеустановленный акт, принятый членами всех четырех клубов. Акт — это нечто вроде закона, фиксация всей работы, проводящийся нашим миром. Мы взаимодействуем с правительством, увы, приходится, иначе был бы настоящий ад вражды. А так, никто никого не трогает и большинство чиновников — это мои подопечные. Все крутится в бесконечном кругу, и мы стали заложниками общей системы, поглотившей нас, забирая взамен души. Но таковы правила, а нарушая их, автоматически попадаешь в черный список зачистки.

— Что я упускаю? — вслух задаю себе вопрос, нарушая мертвую тишину в кабинете. Беру из шкатулки сигару и закуриваю ее, выпуская облако табачного мира. Присев в свое кресло, долго смотрю в одну точку, пытаясь расставить все мне известные акты, касающиеся конкретного участия моих людей. Но не могу выловить подсадного, того, кто намеренно рушит мои планы. Вчера ко мне в клуб заявились федералы, представляя целую папку документов и фотографий, прилагая видеофиксацию, на которой очевидно, как, при белом свете, выезжает черный фургон, в котором оказались три трупа, напичканные наркотиками. Мне дали неделю на вычисление хозяина автомобиля, и соответственно заказчика. Но, сука, ни один из моих администраторов не фиксировал поступающих актов. Устроил такую взбучку, после которой многие сели тихо и словом не обмолвились. Да, именно страх помогает держать каждого на мушке, ибо в «черный список» боится попасть каждый из нас — даже я сам. Еще во времена далекой молодости, я не мог понять к чему «Братство» устраивает полную зачистку, удаляя не только члена, попавшего под контроль, но и всю его семью, если таковая имеется. Для меня это было сродни ужасу, и я боялся, что однажды придут за мной. Это, как русская рулетка, нажал на курок — холостой выстрел, исключительное везение, но, если после полного круга к тебе вновь попадает револьвер — выстрел обеспечен. И, скорее всего, настала моя повторная очередь.

Все смешалось и скопилось в одну кучу, как будто граблями подчистили, накидывая сверху добавки. Хотел было обратиться к своему старшему сыну, но что-то меня отталкивает, зная о том, что парень умолчал о принятии сделки со штабом. Остается Леонид. Младший сын слишком упрямый, конечно, докопается до всей сути и правды, но если я позволю ему приблизиться ко мне, то, тогда я потеряю его навсегда. То, что я сделал — непростительно. Провожу по лицу ладонью, осознавая, насколько моя душа очернела и теперь ждет сам Дьявол в свои владения, где его подданные черти выпотрошат душу до основания. Но прошлого не изменить, ибо чувства к Каролине вспыхнули с удвоенной силой, спустя долгие годы разлуки, и я поддался на коварные чары этой прекрасной женщины. Откидываюсь на спинку своего кресла и закрываю глаза, вспоминая наш вечер несколькими днями ранее.

— Авраам не должен узнать всей правды, любимый, — Каролина нежится со мной в постели после бурного занятия любовью. Уже почти шесть лет мы ведем свою собственную жизнь, скрываясь в моем личном клубе. Ни Зоя, ни Высоцкий даже не догадываются, что мы с моей любовью вновь воссоединись, наплевав на многое.

— Каролина, — обращаюсь к ней, прижимая теплое и нежное тело женщины к себе ближе. — Если судьба распорядится, то все мы угодим в самое пекло.

— Зачем ты так говоришь? — она соскакивает, прикрываясь простыней, и с опаской смотрит мне в глаза. — Хочу напомнить тебе, что Авраам лишил меня моей славы, даруя ее нашей дочери.

— Разве это плохо? — спокойно задаю вопрос, не прерывая зрительного контакта. Каролина в последнее время стала очень вспыльчивой, особенно, если разговор касался ее дочери.

— Я выбрала его! — заорала она, стукнув кулаком по постели, — я подарила ему ребенка. Любила его, но он… — она замолкает и подбирает слова. — Он отнял у меня право продолжить строить карьеру. Ты хоть знаешь, что Высоцкий в тот последний наш с тобой визит, сделал со мной? — Каролина, сощурив свои глубоко карие глаза, уставилась на меня, выражая некоторую озлобленность за прошлое. Я согласно кивнул, но женщина посчитала напомнить об этом вслух. — Переломал мне ноги, даже глазом не моргнул, и не посмотрел, что я была беременна его же ребенком! — на повышенных тонах Каролина совсем встает с кровати и шествует в ванную, и эхом из нее доносятся до меня всхлипы. — Я надеялась, что потеряю ребенка, — вдруг признается мне, и стыдливо прячет глаза. — Правда, Владимир, я действительно надеялась, что это призрачный шанс уйти от него, заработав свободу. В конце концов, вернуться к тебе.