Теперь я сам встал и подошел к ней, обнимая за плечи, и мы оба видим свое отражение в зеркале.

— У тебя родилась прекрасная дочь, Каролина, — шепотом говорю, привлекая внимание. — Авраам вложил в нее всю любовь, которую должен был дать тебе.

Женщина вырывается из моих рук, включает воду на всю мощность и становится вод струю воды.

— Я люблю Олю, — отвечает мне, убирая намоченные волосы назад, и смотря на меня своим пустым взглядом, — но моя жизнь сломана. Авраам получил то, что заслужил.

— Каролина, ты хоть понимаешь, что жизнь моего сына тоже попала под раздачу?

— А разве Леонид тебе настолько дорог? — женщина удивилась, искривив брови в недоумении. — Мне казалось, что Лёня для тебя мало что значит, когда ты соглашался на сделку со мной.

— Неважно, какое между нами отношение друг к другу, но такого уж точно не пожелаю собственному ребенку, — грубо отвечаю. — Ты обещала только сорвать выступление, а в итоге, — я развожу руками. — Где твоя дочь? — уже тоже повысил голос, закричав на Каролину, удивляя ее сильнее прежнего. — Где она, черт возьми? Полтора года — это не малый срок, — сощурив глаза, смотрю на нее, но некогда нежная и ранимая душа превратилась в змею, готовая на все ради своей мести мужу за сломанную жизнь в карьере балерины.

— Твой сын отвечает за твои грехи, Владимир, — лукаво отвечает, введя меня в ступор. — Не смотри на меня так, — отмахивается, отворачиваясь. — Пусть узнает, какого это, жить среди предателей.

— Ты совсем потеряла себя, Каролина, — замечаю я. — Девчонка и парень здесь не при чем, они — наши дети.

— И что? — вновь повернулась ко мне. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? Вернула ее, и запела песенку, пританцовывая? А? Ответь мне?


— Мы заигрались, — качаю голой, затем ухожу, оставляя ее в одиночестве. — Наша скрытность не стоила таких последствий.

— Она сбежала, — слышу глухой ответ из ванной. Я резко остановился. — Полгода назад, и ей кто-то помог.

— Почему мне ничего не сказала?

— Потому что, просто не хотела, вот и все, — Каролина вышла из комнаты, пожимая плечами. — Так ведь лучше, — она касается моего лица, завораживая своими отравленными касаниями и взглядом. Я слаб перед ней, поддаваясь на провокации получить горстку любви. — Я просила и предупреждала, чтобы она разорвала связь с твоим сыном, но упрямая, как и её отец.

— Лучше для тебя, — констатирую, получая кивок в ответ.

Черт возьми! — ругаюсь сам про себя. Вся ситуация вышла из-под контроля. Скрывая свои отношения с Каролиной, угодил в логово самой змеи. Никогда не мог подумать, что она превратится в такую суку, для которой будет важно только то, чтобы сделать больно другому, в частности не взирая ни на кого — даже пренебрегая собственной дочерью. Моя Зоя однажды обмолвилась словом, касающегося отношения Каролины к Ольге, говоря о материнской зависти, что теперь всю славу, что причиталась первой, отошла второй. И, если в тот раз, заставил замолчать, то сейчас я задумываюсь, а ведь она права. Каролина приняла на свой счет слишком большой груз ответственности, но вскоре все станет явным, показывая сущности всех нас. Боюсь, тогда я потеряю всю свою семью, которую не ценил, а теперь уже поздно что-либо исправить. Вдруг начал трезвонить мой телефон, вырывая из размышлений. В такую рань мне могут звонить только из клуба, если что-то вдруг происходит. Уже ощущая тревожность, отвечаю на звонок.

— Островский, — голос слегка охрипший, но я прочищаю горло.

— У нас гости, — напряженным тоном говорит администратор.

— Кто? — решаю уточнить, ибо этих гостей превеликая численность.

— Господин Высоцкий.

Я соскочил с кресла, роняя свою сигару на пол.

— Что ему нужно? — сам мгновенно набираю своим охранникам готовить машины к отъезду в клуб.

Администратор решает уточнить у Авраама цель визита, но в трубку фоном слышу его отрицательный ответ и насмешку в голосе. — Быстро передай ему телефон, — приказываю администратору.

«Нет, — отвечает мой бывший друг. — Этот разговор только с глазу на глаз, мой друг». Твою мать! Я швыряю телефон, и тот бьется о стенку, разлетаясь по запчастям. Что ж, теперь в мои руки вновь попадает очередь на проверку судьбы, и насколько она ко мне благосклонна. Но больше всего меня поразил факт, что бывший друг вернулся в Россию, как только Каролина уехала днем ранее обратно домой.

Глава 9

Оля.

Тук. Тук. Тук. Этот бесконечный шум в ушах, что не дает мне покоя. Зачем часы здесь нужны, только вызывают ещё большее нагнетание. Боже, как я устала. Изнуряющие тренировки, бесконечные голодовки, а все потому, что моей маме совершенно не выгодно, чтобы дочь была в курсе о ее настоящей жизни. Закрыв глаза, села в угол своей камеры — он мягкий, всюду оббит тканью, чтобы пациенты не могли причинить себе вреда. Вот только я далеко не душевнобольная, но мне не верят врачи. Как же я устала изо дня в день повторять им об этом. Просить и умолять, чтобы они вызвали моего мужа, ведь он сам психиатр, и наверняка скажет точно — больна ли я. Лёня, любимый, я скучаю. Мне так плохо, а сделать ничего не могу. Правда, пыталась сбежать, но все безуспешно. Напичкают снотворным — и только им, слава богу, отправляя меня в мир грёз, где я, наконец, встречаюсь с тобой. Каждый мой день начинается с того, что ведут в огромный зал — темный и потрепанный, словно фильм ужасов, вырываюсь из рук крепких санитаров, веду себя буйно, пытаясь доказать свою адекватность. Разве станет человек, страдающий психическими расстройствами повторять одно и то же по бесконечному кругу. И, кажется, один из них начинает проникаться к моим словам, нервно поглядывая на всех остальных. Иногда я подолгу смотрю в одну точку, представляя, что это просто кошмар, поглотивший меня в свою бездну. Знаю, я точно знаю, что однажды этот сон закончится, лишь бы только не потерять себя среди этой тьмы. Уже настолько привыкла к окружающей обстановке — к крикам здешних пациентов, что, когда они замолкают (врачи или сами санитары вводят транквилизаторы), мне поистине становится страшно. Слышу щелчок, настороженно поднимаю свои глаза на дверь, ожидая вошедшего.

— Ну и что ты там сидишь, — тот парень, что косо поглядывает на меня уже не первую неделю, заходит в мою камеру. Абсолютно спокойным шагом направляется к кровати и кладет чистую одежку, а рядом с ней ненавистные мной пуанты. — Давай, переодевайся, пора на тренировку.

— Вы ведь видите, что я нормальная, — тихим голосом проговариваю, и даже простому человеку была бы слышна интонация безнадежности. Парень кивает мне головой, соглашаясь, а потом просто отворачивается, чтобы я не видела его лица. — Найдите Леонида Островского. Он врач-психиатр, прошу вас. — Взмолилась, дрожащим шепотом, надеясь, что молодой парень проникнется ими.

— Здесь все нормальные, — через пару минут отвечает мне. — Каждый, кто попадает сюда — все говорят, что они абсолютно психически здоровые люди. А в итоге, — парень снова обернулся ко мне лицом и с жалостью посмотрел на мои руки, которые вдруг начали дрожать, как и все мое тело, — как только этого человека выпускают на свободу, он либо кончает суицидом, либо убивает своих родных.

— Боже мой, — всхлипнула я, закрывая ладонью рот. — Я не знаю, какой приписали мне диагноз, но поверьте мне, я не такая. У меня есть муж, семья… — начинаю объяснять ему, да только парень взмахивает рукой, останавливая мои речи.

— Собирайтесь, — указывает на кровать, где лежит сменная одежда. — Если, все, что вы тут говорите — правда, то ваш муж найдет вас. — Его слова ударяют меня по лицу, отрезвляя. В это мгновение почувствовала такую боль в сердце от душевной раны, что, встав, ноги тут же подкосились и я падаю на пол, опять заливаясь слезами. За что? За что я прохожу через все круги ада? Где мой муж? Где отец? И вот уже несколько месяцев сама Каролина не посещает меня. От безысходности снова поднимаюсь на ноги, а в голове пролетают сотни мыслей и вопросов, которые за долгое отсутствие матери успела подготовить.

— Как мой муж будет меня искать, если я уверена в том, что ему не позволяют найти меня, — говорю скорее сама себе, но молодой человек пожимает плечами.

— Тогда, — вздыхает он, — вы останетесь здесь на долгий срок. Потому что доктора верят не вам, а вашей матери.

Вот она натуральная истина моего существования. Казалось бы, родные люди должны защищать своих, тем более ребенка — родную кровь, которую создала любовь двух любящих друг друга людей. Но все обернулось ужасом, и нет никакой связи в материнской любви к своему ребенку. Не я должна сейчас сидеть в этой клетке, а моя мать. Не я должна выполнять её прихоти, изнуряя меня последним исполнением роли лебеди — а она. Я сопротивлялась, замыкалась и просто подолгу сидела посередине зала, но потом, сама начала танцевать, хоть как-то зазнообразив свой день сурка.

— Не останусь, — отвечаю, обретая в голосе твердость, что вспыхнула из-за злости, которую испытываю к Каролине. Парень вышел из моей камеры, оставляя одну с этими словами, что эхом повисли в воздухе. Снимаю с себя всю одежду, и случайно провожу рукой по низу живота, где когда-то носила малыша. Воспоминания вновь обрушиваются лавиной, как вихрь одолевают своей болью, а демоны внутри только рады такому истязанию. Надеялась до последнего, что ошибаюсь в своих ощущениях, только все напрасно, будто этого тоже не происходило со мной. Надеваю белье, а потом и форму: свободные штаны и рубашку белой расцветки. Вся психиатрическая клиника была абсолютно белой, что только еще сильнее давило на окружающих. — Я готова, — крикнула, чтобы парень мог войти. Окинув меня своим полубезжизненным взглядом, попросил идти впереди него и без глупостей, я лишь кивнула.

Коридор был длинным и узким, но я запомнила каждый его уголок, каждую камеру и кто в ней сидел. Например, сейчас мы проходим мимо Ларисы — моей дублерши. Поверить не могла своим глазам, когда впервые увидела ее, спустя пару месяцев пребывания тут.