— О чем спорили? — подгоняю отца к главному.

— О чем? — облокотился о спинку стула, задумался. — Наследство, которое ваш дед оставил, не захотел с тобой делить, — говорит так просто, что я сначала недоумеваю. — Это я подговорил своих знакомых заменить ваши дела. Чтобы наказать Марка за непослушание, и подослать его же девушку к тебе. Диана умница, выполняла любой мой приказ, ведь так было удобно всем. Она считала, что штаб ей угрожал. Посадить любимого мужа. Эти два идиота тайно женились. Марк рассчитывал, будто я никогда не узнаю о его каждом шаге. Ох, напрасно, он так со мной поступил…

— Почему ты так легко об этом говоришь? — не вынес его безразличия к нам. Значит и Марк для отца стал лишь средством для достижения цели, а не только моя мать и я сам. — Мы твои сыновья, и вместо того, чтобы нами соорудить стену, ты разрушил всё. — Отец вскочил, и я тоже.

— Я разрушил?! — взревел, затем обошел стол и встал напротив меня — лицом к лицу. — Хочешь сказать, я виноват во всей этой херне? Что, я пустил свою жизнь к чертям и теперь просто наслаждаюсь последним мгновением мнимой свободы? — Островский-старший тяжело дышит. Его тело напряжено, как и мое.

— Ты струсил, вот отсюда все и началось, — подытожил, надавив на больное своему эгоистичному отцу. Он лишь трус, который дал заднюю и нашел способ выгородить себя на некоторое время. Мужчина фыркнул и толкнул меня в грудь, а я проигнорировал его нападки, чтобы сдержаться и не натворить дел.

— Был бы я трусом, Леонид, если бы бросил вашу мать на растерзание этим старым ублюдкам, — выплевывает, как будто одолжение сделал. — И, между прочим, я не закончил. Так прояви немного уважения ко мне, пока я готов поделиться с тобой всей правдой!

— А правда ли это? — ставлю вопрос ребром. Отец буквально взревел, но сдержал порыв, отойдя от меня на безопасное расстояние.

— Ты — идиот, — отмахивается от меня, посмеиваясь. — Нам с Каролиной было суждено судьбой быть вместе. Думаешь, знал я, что на этом задании, которое предназначалось Марку ты встретишь ее дочь, а потом приведешь ко мне в дом. То, что я пытался погасить, вновь воспламенилось, и обратного пути уже не было, Леонид. Но, Каролина изменилась, она теперь не остановится, пока нас двоих не поставит на колени перед собой. Меня наказала моими сыновьями, а Авраама — дочерью.

— Каролина ответит за свои грехи, можешь не сомневаться, — голос тверд, во мне нет ни капли сомнения, что моя теща получит по заслугам. То, что она сотворила с Олей, достанется и ей, только в гораздо прекрасных условиях. Эта ненормальная поймет, кому перешла дорогу. Отец рассмеялся, посчитав мою угрозу совершенно пустой.

— Ну попытайся, — согласно кивает головой, отводя в сторону глаза. И тут я понимаю, что за моей спиной кто-то стоит. Только оборачиваюсь, мгновенно получаю удар по спине. Вовремя успел увернуться, и один из охранников промахнулся. Значит, отец решил, что может так просто убрать меня со своего пути. Завязалась потасовка между мной и громилой. Мужчина выше меня на две головы, но это не преимущество для того, потому как я с колена даю по его достоинству и тот сгибается пополам. Пытается встать, но тут же получает от меня по затылку ребром ладони, отправляясь в мир грез. Разминаю плечи, ощущая, как начинает ныть ключица. Этот урод нанес удар пистолетом. Отец отходит от меня подальше, выставив перед собой руки, будто сдается.

— Лёня, сынок, — отступает еще на пару шагов, преимущественно двигается к столу. Там у него припрятан пистолет. Чтобы перехватить его, я бросаюсь на собственного отца, но он уворачивается, все-таки успевает схватить рукоять пушки и наставляет его на меня. — Думал, если в годах, то не так ловок? — улыбается, начиная взводить курок, берет под прицел. Он обезумел окончательно. — Ты теперь слишком многое знаешь, парень. Я хотел тебя удалить тихо, безболезненно, как и Олю — твою балерину. Кстати, Диана скоро к ней нагрянет. Я ведь слежу за вами — за тобой и Марком, — заходится хохотом, ослабляя руку. Недолго думая, вновь кидаюсь на отца, и слышится выстрел.

Глава 20

Время остановилось, как и вокруг пространство вдруг погрузилось в мертвую тишину. Кажется, даже наши дыхания не были слышны и осязаемы. Звонкий выстрел оглушил меня, но я продолжаю держать отца. Владимир смотрит в мои глаза — мы оба замерли. Отец и сын. И не понятно, кто из нас ранен. Стоим практически в обнимку, удерживая друг друга за локти; в руке у отца по-прежнему пистолет, только придавлен между нами нашими телами. Затем Островский-старший отступает на пару шагов назад, и я замечаю в его груди огромное красное пятно, разрастающееся по белой рубашке. Он начал кашлять, а потом вовсе сел в свое кресло, выронив пушку, этой же рукой прижался к ране. Смотрит на ладонь, покрытую кровью, усмехается, хотя глаза полны боли и отчаяния. Кажется, отец до сих пор не может поверить, что сам себя подстрелил.

— Вот он — конец, — хрипло выговаривает, затем поднимает глаза на меня. Я все еще стою на своем месте. В некотором смысле шокирован произошедшим, но иного выбора не было. Отец бы глазом не моргнул — убил бы собственного сына, а я теперь ощущаю, будто пробил в самом себе огромную дыру. Тряхнув головой, прихожу в себя, и моему слуху, наконец, становятся подвластны звуки той самой тишины, которой вовсе не было. Охранник лежит без сознания, едва ли его грудная клетка вздымается. — Сам себя, — с выраженной болью, посмеивается, привлекая к себе внимание.

— Зачем? — только и смог выговорить вопрос, ступая ближе к отцу. Он качает головой, будто говорит, чтобы стоял на своем месте.

— Зачем? — он переспрашивает, повышая на тон интонацию, и от натуги ему пришлось сплюнуть кровью. Вытирает губы другой рукой, а я этим временем все же подхожу к нему и поднимаю пистолет. Увесистый металл с индивидуальной маркировкой, которая свидетельствует о наличие хозяина. На рукояти изображены пуанты. Как символично, однако. Перевожу взгляд с пистолета на отца, а тот ухмыляется, щелкая языком. — Всю свою жизнь потратил, спасая одних, но потопляя самого себя. Вот к чему все привело, — вновь смотрит на ладонь, с нее стекают капли крови. Я наставляю пистолет на отца, и он замирает. — Чего ждешь?! — из последних сил заорал, подгоняя меня свершить над ним самосуд. Рука дрожит, а палец едва ли касается спуска. Нет. Не смогу. Я не он!

— Так сдохнешь, — выплевываю, затем кладу пистолет на стол, где лежат подписанные им бумаги. — Мама никогда не простит тебе то, что ты сотворил со всеми нами.

— Пошел к чёрту! — рычит мужчина, пытаясь дотянуться до пистолета. Не изменится, нет, только напротив станет искать любой повод, чтобы теперь стереть меня с лица земли. Из-за чего? Наследства? Власти? Или страха? Мгновенно хватаю сам холодный металл и все-таки спускаю курок, вновь заполняя комнату звонким выстрелом. Отец испустил последний выдох, и с широко раскрытыми глазами, его тело покинул дух.

— Блядь! — взревел я, хватаясь за голову. — Блядь!

Только что убил собственного отца. Падаю на колени, пытаясь привести свои мысли в порядок, будто во мне что-то щелкнуло, и теперь пора действовать, потому как время начало отсчет против меня. В висках шумит, в груди давит. Я поднимаю взгляд на обмякшее тело Островского-старшего, в груди которого зияют теперь два пятна — два смертельных ранения. Он обезумел, и не моя вина, что его решение осталось не изменённым. Даже раненный, Владимир попытался завершить начатое. Мои руки трясутся, и смотря на тремор, выпускаю из ладони рукоять — рисунок оставил свой отпечаток. Кое-как поднимаюсь, переводя дыхание: вдох-выдох, в унисон со стуком сердца. Из уха выскочило переговорное устройство, и потому я не слышал другого — важного для меня звука. Ощупав себя, наконец, вновь вставляю аппарат — по-прежнему тишина, лишь на заднем плане моя пушинка шуршит какими-то бумагами. Скорее всего нашла на моем рабочем столе папки с пациентами. Пусть рассмотрит, хотя знает, что я категорически запрещал ей делать это раньше. Но все меняется, как и мы сами. Надеюсь, она сможет распознать среди них тех людей, которые причинили нам столько проблем, помимо издевательств от родных. Подхожу к мертвому отцу, и закрываю ему глаза — зрачки расширены, и стали покрываться мгновенной пеленой смерти. Сжимаю ему плечо, будто отдаю дань и почтение, которые навсегда утеряны. Я пытался быть ему сыном, доказать, что достоин находиться по левую руку, но ему оказалось этого мало. Моя преданность семье не была нужна ни ему, ни брату. Трое родных людей теперь навсегда стали чужими. Маме будет тяжело, но со временем она справится и поймет.

Оставляю все на своих местах. И на выходе в последний раз смотрю на мужчину, запечатлев в памяти место событий. В эту секунду перед глазами мигом пролетело все детство: отец и два сына. Смеживаю до боли веки, будто так навсегда стираю из памяти все то хорошее, что им казалось. Затем захлопываю за собой двери, оставляя чувство утраты за ними, потому как теперь моя задача, спасти любимую от рук сумасшедшей матери. А также найти способ связаться с братом, пока тот не наломал еще больше дров. Готов отдать ему все: документы на клуб, право на наследство, да все что угодно, только чтобы закончить это проклятье. Спускаясь на нижние этажи по лестнице, дал себе установку собраться с духом, чтобы ребята ничего не заподозрили, как и охрана. Посмотрев на часы, приблизительно подсчитал, сколько у меня есть времени, чтобы без последствий покинуть «Бурлеск». Наконец, спустившись на первый этаж, я выхожу из запасного выхода. Грохот музыки мгновенно оглушает, но я замечаю, что за мной уже следят. Значит, того времени, на которое я рассчитывал, нет совсем, и пора уносить ноги. Протискиваюсь сквозь толпу, выискиваю взглядом Макса и Стёпку. Бесов стоит у барной стойки, курит сигарету, выпуская клуб дыма. Власов же отплясывает со своей бывшей женой. Снова обращаю внимание на часы, затем раздается голос в переговорном устройстве: Оля с кем-то начала говорить. Твою мать! Сквозь биты я не могу понять, с кем она разговаривает на повышенных тонах. Биение сердца перешло на максимум, отдаваясь невыносимым смятением чувств, что я не рядом с женой. Ирина замечает мое приближение, а значит пора бы Степана привести в чувства, собственно, как она умеет это делать. Я присоединился к Бесову, беря в руку стопку с виски — опрокинул, поминая мертвого отца. Танец ребят походил на секс, только в одежде. А потом Власова, подмигнув мне, резко отступила назад, лишая равновесия Стёпку и тот повалился на Макса. У самого перед глазами вдруг поплыло, но девушка послала нам воздушный поцелуй и скрылась из виду. Уходя из дома, я дал Ирине еще одно переговорное, чтобы и она была в курсе, что происходит с Олей. Потому ее скорый уход был предельно ясным, а мне пора заканчивать, и постараться опередить Власову.