— Как? — весело спрашивает, продолжая посмеиваться.

— Ты ненормальная, — выплевываю слова. — Жди на складе. Я еду к матери. Планы меняются.

— Марк, не психуй, — говорит Каролина, будто отмахивается от меня. — Успокойся, прошу. Мы уже у цели. Осталось совсем немного, и ты получишь желаемое. Разве не к этому ты стремился, когда оказался на пороге моего дома пару лет назад?

— Тогда отец не собирался отдавать ни клуб, ни дедовскую бумагу, дрянь, — выплевываю ругательства. А сам стараюсь сообразить, как перехватить Леонида. Ребята доложили по смс-ке, что он и Ольга только что отъехали от дома. Полицейские опечатали квартиру. Дышу рвано, грудную клетку сдавливает отчаяние и боль от потери важного для меня человека. Но Диана должна была предугадать последствия, она просто сдалась. Понадеялась, что балерина слишком мягкая, и ее будет не трудно убрать с пути. Клиника Власова под прицелом. И все участники с проекта, которых я выловил, находятся там. Один лишь звонок, и психушка взлетит на воздух. Никаких свидетелей. Только чистый лист.


— Марк, — вновь зовет, — ты пришел ко мне за помощью, я помогла. Ты нужен мне, слышишь? — ее слова, будто обволакивают мой слух, зазывают.

— Слышу, — едва выговариваю, закрыв глаза. На сердце саднит, а душа готова покинуть тело, чтобы вместо нее была сплошная тьма, жаждущая только власти. И эта тьма наступает. Дышит в затылок, ускоряя пульс холодной крови.

— Я жду тебя, — лукавит, как и с отцом играет со мной, считая, что я так легко поддамся на ее уловки.

— Авраам пришел в себя?

— О! У нас уже целый акт прошел, да-да! Авраам? — она обращается к своему мужу, звук голоса становится отдаленным, но я прислушиваюсь. — Скоро семья вся будет в сборе, дорогой.

«Дрянь!» — рычит Авраам, это ругательство слышно даже сквозь тряпку, которую ему запихали в рот.

Я отключаюсь, чтобы больше не слышать бред Каролины. Совсем умом тронулась на фоне отмщения за свою жизнь. Сажусь за руль и срываюсь с места, оставляя столп пыли за собой. Машины сигналят, потому как вырулил слишком резко, освобождая себе полосу. Теперь пора встретиться с братом с глазу на глаз. Не удалось отправить вслед за отцом, так пора это сделать сейчас. Смотрю на время и быстро прикидываю в уме, как быстро смогу опередить его, если планы у Леонида не изменились. Снова набираю ребятам, которые устроили слежку за братом, и те написали, что в запасе есть полчаса. Этого мне будет достаточно. Нажимаю на педаль газа до упора, рву коробку передач, чтобы двигатель скорее передавал мощность, и машина гнала вперед. Сколько заявлено лошадей, столько отдает, исполняя преданность своему хозяину. Если бы все были такими бездушными и знающими свою цель. Порой, сам себя таковым ощущаю, и не поэтому ли стремлюсь обратить каждого в нечто подобное. Через двадцать минут оказываюсь у ворот особняка, которые моментально открываются, ведь охрана даже не предполагает на что только что подписались. Останавливаюсь на гравийной дорожке. Перевожу дыхание, поглядывая на дом. В родительской спальне горит свет. Значит мама еще не спит. Ждет отца. Как всегда. Вынимаю из бардачка свой пистолет и поясу за кожаной курткой в кармане, а отцовский револьвер держу в руке, когда выхожу из машины.

— Марк? — парнишка лет двадцати не больше, подходит ко мне с улыбкой. — Откатить машину в гараж?

— Нет, — отрицательно качаю головой, затем вижу, что парень опустил взгляд на мою руку, в которой оружие. И сам схватился за пистолет, но это была его роковая ошибка. Мгновенно выпускаю пулю в лоб, тот даже не успел посмотреть в глаза своему убийце. На шум выстрела выбежали еще несколько охранников. Перепуганные. Наставляю на одного из них пушку, и качаю головой, чтобы даже не смели ступать шага без моего разрешения. — Быстро в кабинку, — приказываю. Мужчины зашли, а перед этим сбросили все оружие на землю. Закрыл на замок, лишняя страховка никогда не помешает.

Стою на крыльце, готов позвонить в дверь, чтобы, наконец, встретить мать лицом к лицу. Поговорить и понять, чего стоят наши жизни. Несколько раз давлю на звонок и спустя пять минут передо мной оказывается Леонид. С пушкой на прицеле. Твою мать.

Глава 22

— Ну, привет, — встречаю своего брата, наставив на него пистолет, который всегда хранил в своей комнате у родителей. Марк замер, но крепко сжимает рукоять револьвера отца. Значит, уже успел оценить ситуацию, и теперь пришел вместе с тем, от чего я бежал. Брат с прищуром уставился на меня, будто оттаял, ухмыльнулся, стрельнув в меня своим взглядом.

— Сука, — рычит, затем резко наставляет на меня пушку, беря под прицел. Стоим на пороге, напряжение, которое видно даже невооруженным взглядом, искрит по разные стороны. Еще немного, и все взлетит на воздух. Он нажимает на курок, возводя револьвер в действие, даже глазом не моргнул, зарядил пушку, чтобы убрать меня со своего пути. Оля и мама в безопасности — находятся на втором этаже дома с отцом Степана. Андрей Игоревич не оставил маму одну, как всегда верный друг подставил свое плечо. Дом окружен подмогой, которую прислал Бесов и Варламов. Осталось только закончить то, что было начато довольно давно. — Глупец, — выплевывает Марк, ступая на шаг ко мне, а я, наоборот, пячусь назад, но смотрю в упор, замечая все вокруг. Каждый мускул, каждую морщинку, любое движение и его намерения.

— Мы оба глупцы, — отвечаю. Мой голос слишком спокоен, оттого у Марка заиграли жевалки на лице, и теперь он зол. Нет. Он в ярости, что все пошло не по его плану. Я безумно рад, что оставил жучек на прослушке в кабинете отца, когда остановился в последний раз взглянуть на Островского-старшего. Как будто чувствовал, что братец будет там. Эта гнида выстрелила вновь — в мертвеца, словно мстил, хотя отец отдавал ему предпочтение больше всем остальным в семье.

— Нет, — истерично рассмеялся, и револьвер в руке задрожал, но с прицела Марк меня не спускал, как и я его. Лицом к лицу, будто отражение друг друга. — Ты думаешь, что все кончено. Что ты победил, и я останусь ни с чем? — удивленно смотрит на меня безумными глазами. Я стою молчу, потому как резкое слово спровоцирует на перестрелку. Марк такой же безумец, как и Каролина. Не видят оба перед собой никого, только цель, ради которой готовы срубать головы даже родным.

— Мы оба проиграли, — вторю первой фразе, и, знаю, брата это злит. Он чувствует, что я не ведусь на его провокации, потому решает идти другим путем: опускает отцовскую пушку. Коварно ухмыляется, когда глядит на нее, приподняв на уровне груди.

— Любовь, — протягивает слово, рассматривая изображенные пуанты на рукояти. Потом поднимает свой взгляд на меня, ухмыляется, ведь свой пистолет я не отвел. Продолжаю держать его на уровне вытянутой руки, направленной на Марка. — Знаешь, как эта красота попала в руки нашему отцу? — игриво наклоняет голову, прощупывая почву. Отрицательно качаю головой.

— Мне незачем это знать, — я краток. Марк, естественно, игнорирует, и затем продолжает:

— Я расскажу, — кивает, воодушевившись, тянет время, чтобы обдумать, как меня перехитрить. — Хочу, чтобы ты понял, что такое любовь, а не твои страдания по балерине, — последнее слово Марк будто через мясорубку пропустил. Настолько ему ненавистно оно, до дрожи и озлобленности в глазах. Но я должен выслушать его, чтобы узнать, где сейчас Каролина.

— Зачем? У каждого из нас свой путь, и мы выбрали его на свое усмотрение, — жму плечами, но внимание сконцентрировано на максимуме.

— Идиот! — раздается его громкий возглас, наверняка, теперь мама услышала его. Я попросил ее не спускаться ни под каким предлогом, даже если услышит перестрелку. Оля же отказалась наотрез уезжать за пределы страны без меня. А теперь я беспокоюсь вдвойне, ведь моя пушинка носит под сердцем нашего малыша. В такие минуты, кроме нее нет ничего важнее, но пора заканчивать с прошлым. Оставить тени, развеять их, затем просто ступить на новую страницу и начать сначала. — Как ты не понимаешь, Лёнь, я должен быть на твоем месте! Я! — завопил, словно раненый зверь, ударяя себе в грудь. Доказывает.

— Если речь о клубе, — киваю, подбирая правильные слова, — он больше не принадлежит никому. Я не подписал договор, — оглушил новостью Марка, и брат встал в ступор. Он прекрасно понимает, если информация пройдется по всему «Бурлеску», то рухнет система, которая устояла не первое десятилетие. С широко раскрытыми глазами, мой брат-близнец, глубоко вдохнул.

— Что ты наделал, — глухо рычит, глаза приобретают стеклянный блеск, кожа бледнеет. — Если элита прознает, мы навсегда потеряем это право, — теперь его дыхание сбивается, будто он пробежал несколько километров в погоне. Медленным шагом, все же оказываемся в просторной зале, как и тогда при встрече в первый день моего приезда.

— Не прознает, — обрываю на полуслове, — потому как договор отправлен на хранение одному из составителей.

— Арабам? — возмутился. Марк стал похаживать из стороны в сторону, нервно обдумывая свои последующие шаги. Потом резко затормозил, бросив под ноги мне револьвер. Я лишь на секунду опустил свой взгляд вниз, чтобы оттолкнуть ногой от себя пушку. Брат держит руки по швам. Кожаная куртка в любом случае не скроет наличие второго оружия. И, конечно, ножа, с которым Марк никогда не расстается. — Опусти ствол, — отмахивается от меня, затем разворачивается и направляется в обеденный зал.

— Стой на месте! — окрикиваю его, и Марк застывает, приподняв руки, оборачивается.

— Я ведь безоружный, — ехидно напоминает негласные правила штаба, — разве станешь стрелять в меня? А, Лёнь?

Ничего не отвечаю.

— Ну, раз так, тогда я все-таки расскажу тебе, как Каролина преподнесла подарок нашему отцу. Это было очень давно, но настолько свежо, будто вчера случилось. Я был свидетелем, как наш отец растрачивал всю свою любовь на эту психопатку. Видел, и хотел научиться любить свою Диану также. До безумия. До срыва… Понимаешь? — глядит на меня, оценивая. — Ты же мозгоправ, как и наша мамочка, конечно, ты понимаешь, — подмигивает мне, словно ведем светские беседы. — Кстати, — безумно улыбается, оскалив зубы. — Где твоя пушинка и наша мать? Мне бы хотелось встретиться со своей невесткой после долгой разлуки, — хохочет, — спросить, понравилось ли ей мое персональное направление в психиатрическую тюрьму, по просьбе ее мамочки. Черт, — рычит, а во мне просыпается ярость. Это чувство постепенно накатывает, затем будто накрывает волной. Знаю, что должен сохранять спокойствие ради себя, ради своей семьи. И не позволить брату завершить его план. Но то, как преподносит факт того, что мог причинить боль моей жене, затуманивает мозги.