— Я знаю. Я сегодня заезжала к вам домой. Разве мама тебе об этом не говорила?

— Нет. Но я сегодня ушла из дому рано утром, а звоню тебе из телефонной будки. Мы с мамой, да и с папой тоже, ужасно поругались за завтраком.

Фелисити с горечью подумала, что враждебностью буквально пропитан воздух, которым дышит ее семья. Наверное, звезды расположены так, что счастливые отношения не складываются.

— Ничего, Линн, все обойдется, я уверена.

— А мне наплевать. Я просто уйду из дома.

— Дорогая, не надо так говорить. — Затем тревожно добавила: — А где ты сейчас? Надеюсь, ты не одна?

— Нет, я с Гордоном. Он позволяет мне поплакать ему в жилетку. У меня страшная депрессия.

— Так, вообще или по конкретному поводу? — спросила Фелисити, понимая, что уже знает ответ на этот вопрос. Однако обрадовалась, что Линн по крайней мере не одна, а с юным Гордоном Мейсфилдом. Она не знала, что произошло, почему молодые люди помирились и снова стали встречаться.

Фелисити услышала на другом конце трубки приглушенный вздох.

— Я очень переживаю из-за Ричарда. Недавно встретила его приятеля, во время обеденного перерыва. Он мне сказал, что Ричард уезжает в Канаду. Ты не знаешь, это правда, Фелисити?

Значит, Ричард так и не позвонил Линн.

— В общем, да, насколько мне известно.

— Почему же он мне об этом не сказал?

Фелисити почувствовала, что сердится на него — голос у Линн был очень несчастный.

— Дорогая, он наверняка об этом тебе скажет. Я думаю, он просто сейчас страшно занят.

Снова послышался тихий всхлип, на этот раз почти неприкрытый.

— Я знаю одно, — прерывающимся голосом проговорила Линн, — что мне надо с ним увидеться. Я хотела позвонить ему, но боюсь, разрыдаюсь прямо в трубку. Я… я знаю, в чем проблема. Он пытается тайком уехать, потому что тоже считает, как мама с папой, будто он для меня слишком стар. Но ведь это не важно, если он меня любит. Я уверена, что возраст совершенно не имеет значения.

Сердце Фелисити сжалось от боли за юную девочку. Она понимала, что Линн пытается убедить себя, что дело только в этом, и подумала: как ей самой повезло! Фелисити не страдала в юности от неразделенной любви. Для нее никогда не существовало никакого другого мужчины, кроме Клайва. Она даже не знала, когда труднее перенести эти мучения — когда человек еще молод или когда становится старше? Ей казалось, что у нее и Линн похожие проблемы.

— Мы поговорим, когда ты приедешь к нам на Пасху, хорошо, Линн, дорогая моя?

— А мне точно удобно к вам приехать?

— Ну разумеется. Я буду очень рада.

— А мама говорит… — Линн оборвала себя.

Интересно, что Марсия наговорила? Обычно ее племянница не переспрашивала, да еще с такой тревогой, можно ли ей приехать. Она ведь знала, что они всегда рады ее видеть.

Раздался гудок, и Линн грустно сказала, что у нее больше нет мелочи. Фелисити хотела предложить Линн продолжить разговор, а все расходы перевести на номер Фелисити, но потом решила, что лучше не стоит. А что еще она может сказать Линн, невесело подумала Фелисити. И что скажет ей, когда племянница приедет? Она рассердилась на Ричарда. Не стоило оставлять Линн в неведении все это время. Ему надо было уже давно встретиться с девушкой и откровенно во всем признаться. Хотя Фелисити к нему хорошо относилась, в голове у нее мелькнуло, что он, наверное, трус, когда дело доходит до таких объяснений.

Она вернулась в гостиную, разрываясь между желанием спокойно обдумать отношения с Клайвом и воинственным настроем продолжать битву с того места, где их прервали.

Если бы муж сказал что-нибудь примирительное и ласковое, то, как казалось Фелисити, между ними легко могли бы восстановиться хорошие отношения.

Но вместо этого первые же его слова вывели ее из себя:

— Наверное, тебе нелегко будет сказать Линн, что Ричард поменял предмет своих пристрастий?

Фелисити возмущенно хмыкнула:

— Что это ты хочешь этим сказать?

— Ну, судя по тому, что в последнее время я вижу, мне показалось, это в тебя он влюблен, а не в бедную малышку.

Произнося эти обличительные слова, Клайв понял, что не хотел заходить так далеко. Но сегодня Фелисити вывела его из себя, наверное, потому, что он и сам испытывал некоторое чувство вины за свою двуличность, к которой не пришлось бы прибегать, если бы не абсурдная ревность Фелисити.

— Ну, уж это полная нелепость! — сердито воскликнула она.

— Ну, не знаю, не знаю.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Нет, ничего я не знаю. Но в одном уверен — когда я застал его здесь на днях наедине с тобой, вид у него был очень виноватый, а ты была вся в слезах. Я подумал, эти слезы от новости, что он уезжает в Канаду.

Фелисити с горечью воскликнула:

— Ты хочешь сказать, что все это время так думал?

— А что еще я должен был подумать?

— Может быть, я плакала из-за тебя.

— Ага, причем именно на плече у Ричарда, да? — Клайв недоверчиво покачал головой. — Нет, Фелисити. В этом ты меня не убедишь.

Глаза Фелисити вспыхнули.

— Господи, Клайв, да ты просто не стоишь моих слез. Жаль только, что я поздно это поняла. Тогда я не стала бы столько плакать из-за тебя. Ты черствый, бездушный человек, ты и думаешь-то только о процветании своего магазина — больше тебя ничто не волнует, кроме разве что Маргарет Диэринг!

На этот раз опасный огонь вспыхнул в глазах Клайва.

— Ну при чем, при чем тут Маргарет? Что ты все время ее втягиваешь в наши отношения?

— Потому что уверена — ты в нее влюблен!

— Если будешь продолжать в том же духе, не исключено, что я так и сделаю.

— Значит, не станешь отрицать, что ты к ней неравнодушен?

— Слушай, если тебе больше нечего делать, кроме как задавать дурацкие вопросы…

— Ты же сам только что обвинял меня в том, что я будто бы влюблена в Ричарда.

— Ничего подобного. Я сказал, что подозреваю, что Ричард в тебя влюблен. Это совершенно другое дело. — Клайв снова взял в руки газету. — Мне кажется, этот разговор не имеет смысла продолжать, — высокопарно промолвил он. — Пожалуй, закончим на этом.

Фелисити постояла в нерешительности, глядя на макушку его седеющей головы — единственное, что ей было видно за газетой. Она понимала, что они оба наговорили лишнего. Это было самое ужасное в их бесконечных размолвках и еще одно подтверждение, что порой в доказывании своей правоты супруги за деревьями не видят леса.

— Я иду спать. — Она повернулась к двери, надеясь, что Клайв окликнет ее. Фелисити подождала немного, но он молчал. Муж казался полностью поглощенным газетой, и это снова привело ее в ярость.

Глава 6

Фелисити посмотрела на часы: половина первого. Линн должна приехать с минуты на минуту. Она звонила накануне и сказала, что Гордон заедет за ней часов в одиннадцать. Даже учитывая оживленное предпраздничное движение на дорогах, за полчаса они должны были доехать.

Обстановка боевая не на шутку — так описала Линн ситуацию между нею и родителями. Тем не менее девушка настояла на своем.

— Не могут же они запереть меня в комнате, хотя наверняка им хочется это сделать.

Фелисити вздохнула. Бедная, бедная малышка Линн. Она прекрасно представляла, как ей нелегко сейчас. Марсия наверняка не отстает ни на минуту. Она как терьер, вцепившийся в кость. Будет без конца пилить Линн, ругать ее, уговаривать при каждом удобном случае не ездить в Санниндейл.

А она, Фелисити, была готова пилить, ругать и убеждать Клайва отказаться от поездки в Ирландию. Но с неожиданной сдержанностью, которую даже не подозревала в себе, Фелисити не сказала ему о поездке больше ни слова. Теперь между ними установилось неустойчивое перемирие. На следующее утро после той крупной ссоры, встретившись за завтраком — Клайв уже привык спать в комнате для гостей, — они были холодны и вежливы друг с другом. Он уехал из дому раньше обычного, запечатлев перед уходом дежурный поцелуй на ее щеке, и сказал, что ей лучше записать его адрес на случай непредвиденных обстоятельств, если нужно будет с ним связаться.

После отъезда Клайва она старалась отвлечься от тревожных мыслей о нем. Она понимала, что такое положение долго продолжаться не может. В душе теплилась надежда, дни разлуки, возможно, помогут обоим успокоиться. И когда он вернется, все будет по-другому.

Ведь на самом деле Фелисити не верила, что Маргарет Диэринг едет с ним. Это она сама придумала, убеждала себя Фелисити, она сама сгоряча заподозрила мужа во лжи. Так же как и его злобный выпад насчет Ричарда — это тоже было сказано сгоряча.

В душе оба знали, как много они значат друг для друга. Ведь так? Ей страшно было думать о том, что в последнее время она уже не раз с замиранием сердца задавала себе этот вопрос.

Фелисити постаралась отвлечься от мыслей о Клайве и с легким волнением подумала, что ждет ее в выходные. Как Линн воспримет известие, что Ричард ее не любит? Но дальше тянуть нельзя — девушка должна все узнать.

Ричард знал, что Линн приезжает. Как раз об этом он хотел поговорить с Фелисити. В тот день, когда они вместе обедали, Ричард признался:

— Я знаю, я трус, и мне ужасно стыдно перед ней. Но я просто не могу заставить себя поехать в Лондон, пригласить ее куда-нибудь и сказать хладнокровно и напрямик, что она ошибалась, и на самом деле я не собираюсь на ней жениться. Ведь после этого ей придется возвращаться домой, к ее ужасной мамаше. А та будет втайне торжествовать победу и радостно твердить, что она оказалась права и всегда говорила, что на меня рассчитывать нечего. — С грустным, побитым видом он посмотрел в глаза Фелисити. — Но все равно она должна обо всем узнать, и лучше я скажу ей это здесь, когда ты рядом…