Я понимаю, что написанный тут портрет Ральфа выглядит весьма схематично. Отчасти это объясняется тем, что главными героями этой книги являемся не мы с Ральфом, а Джой, но также и тем, что человек, которого я считала своим мужем в течение десяти лет, оставил в моей памяти туманный и малозаметный след. В моем сознании он давно уже вытеснен аморфной фигурой бывшего супруга, теперь уже давно женатого на одной из секретарш своей конторы. Он каждое лето забирает Роберту и Гарольда в Мэн, консультирует меня по финансовым вопросам и платит алименты с регулярностью, которой позавидовала бы даже мать Джой.

Даже в мыслях я не в состоянии представить этого трудолюбивого, ответственного человека, этого самоотверженного радетеля за чужие интересы в роли любовника Изабель и Джой.

Мое первое замужество послужило мне уроком, суть которого состояла в том, что моя преданность и свежесть восприятия уроженки Среднего Запада, получившие когда-то столь высокую оценку в устах Джой, принесли мне не слишком много пользы. Я также усвоила, что никогда не предугадаешь, даже после многих лет супружества, какие курчавые затеи могут взбрести в голову твоему мужу — каким бы добропорядочным он ни казался — в постели. Ту же мысль нам все время пытаются внушить проститутки.

Кроме того, я узнала, что вечные истории Джой о деградациях и порочных отношениях могут вызвать у слушателей две совершенно различные реакции, причем обе играют ей на руку. Либо вы чувствуете свое превосходство над нею — как это было со мной — и тогда готовы с радостью выполнить любое ее желание. Либо порочность Джой пробуждает в вас похоть — как в случае с Ральфом — и вы опять-таки из кожи лезете, чтобы оказать ей необходимую услугу, лишь бы иметь возможность ее трахнуть.

В любом случае она оказывалась победительницей. И всегда получала наслаждение от этой игры.

Разумеется, я порвала с ней всякие отношения. Она звонила несколько раз, оставляя свои послания на автоответчике, но сама я ни разу ей не позвонила. Вероятно, я могла поговорить с ней прямо, но прекрасно понимала, что она будет отрицать свою роль в этой истории и в конечном итоге выставит все так, что окажется жертвой Ральфа и Изабель. Будет уверять меня, что все случилось помимо ее воли. И что хочет по-прежнему остаться моей подругой, а вернее — чтобы я оставалась одной из тех, кто готов ей во всем услужить. Мне просто не хотелось выслушивать все это.

Разрыв между нами никак не сказался на ее карьере. Благодаря существенной помощи со стороны Изабель она опубликовала «Ответный поцелуй судьбы», представлявший собой подробное жизнеописание друзей ее детства, носителей всевозможных пороков, насильников и наркоманов, часто гостивших в их родовом поместье в знаменитой лошадьми округе в северо-центральной части Нью-Джерси. Причем за то время, что прошло с момента нашего разговора о нем в кофейне, в доме прибавилось шесть спален и двое слуг.

Ее стиль, еще более затуманенный, чем прежде, вызвал больше восторгов со стороны критиков, нежели ее первый роман, но почему-то книгу неохотно покупали и в список бестселлеров она не вошла. Тем не менее, эта публикация закрепила за ней славу «модного автора» в издательском мире. Ее имя было у всех на устах.

Статья в «Виллидж войс» сравнивала ее роман с произведениями Джоан Дидион, Маргарет Дрэббл и Джил Робинсон. Автор (мужчина) утверждал, что, хотя Джой Каслмэн и уступает в таланте этим писательницам, ей лучше чем кому бы то ни было удалось «выявить ту трагическую дилемму, перед которой стоит современная женщина».

Получив, наконец, развод с Джефри, Джой умудрялась появляться на каждом приеме, который журнал «Ежедневная дамская одежда» считал достойным упоминания; была частой гостьей местных телепередач, где ее представляли «литературной знаменитостью» или, выражаясь точнее, «чрезвычайно популярной личностью».

Круг ее почитателей, поклонников и личных друзей был настолько широк, что частенько наши дорожки пересекались, и я без конца натыкалась на кого-нибудь, кто был с ней знаком, взахлеб говорил о ней как о забавной, обаятельной, совершенно потрясающей личности, сообщая мне также о том, что он или она собираются помочь ей найти нового редактора, нового агента, предоставить ей на лето свой дачный домик, печатать ее рукопись на машинке, в общем, оказать всяческую помощь.

Некоторых из них я пыталась предупредить, что Джой всего лишь использует их в своих целях, но все были настолько околдованы ею, что не только не хотели слушать меня, но даже относились к моим советам с подозрительностью.

— А вот Джой о вас всегда хорошо отзывается, — неприязненно заметила Мэри Фаррар, новый литературный агент Джой, когда я намекнула ей, что Джой может быть очень коварной. Мы познакомились с Мэри через наших дочерей, посещавших одну школу, и были довольно близкими подругами до тех пор, пока однажды я не посмела плохо отозваться о ее дражайшей новой клиентке.

Бедная растрепа Мэри. Вот кто был превосходной мишенью для Джой. В свои тридцать пять она имела уже двойной подбородок, и вид у нее всегда был такой, словно она только что вынырнула из торговых рядов Блумингдей-ла во время большой распродажи. Она была из тех женщин, у которых вечно вымотанный вид и у которых есть все: и муж, и двое детей, и работа по пятьдесят часов в неделю, и кошка, и собака, и громадная квартира, и долг перед друзьями, и обязанности во всевозможных общественных женских организациях. Она относилась с материнской заботой ко всем без исключения, и этот порок пожирал ее тело и душу быстрей самого мощного наркотика.

Да разве могла Джой удержаться от соблазна? И разве могла Мэри противостоять ей? Я видела, что происходит, но ничего не могла поделать. Узнав, что Джой переехала к Мэри на время работы над третьей книгой, я вновь попыталась предупредить Мэри, встретившись с ней на школьном родительском собрании. Она внимательно выслушала меня, а потом отвернулась в другую сторону, словно сам мой вид был ей неприятен.

Вероятно, Джой рассказала ей о своих отношениях с Ральфом, и мои предупреждения показались ей следствием глубокой застарелой обиды. Не будучи знаменитостью, Ральф все же был известным юристом, и Джой не без гордости могла похвастать победой над ним. К тому же он был мужчина, а чем больше мужчин оказывалось на счету Джой, тем прочней за ней закреплялась репутация бисексуальной личности, ибо за последние десять лет мода на лесбиянство постепенно уступила бисексуальности.

Поэтому, если разговор заходил о Джой, я приучала себя помалкивать, предоставляя людям возможность испытать на собственной шкуре неизбежное предательство с ее стороны. Некоторые из них искали потом со мной встречи, рассказывали о своих злоключениях.

Среди тех, кто пытался найти у меня утешение, был и ее второй муж — Фредерик Уорт. Ральф познакомил меня с ним еще в начале семидесятых, так что я знала его еще до встречи с Джой. До своей женитьбы на ней он, несмотря на невзрачную внешность — мягкий подбородок и продолговатое лицо с похожими на кроличьи щеками, — был восходящей звездой музыкальной комедии. Разведясь с ней, он несколько раз напрашивался ко мне на обед и во время этих визитов с горечью жаловался, как жестоко она с ним обошлась. Два года супружеской жизни положили конец его карьере, вдобавок он потерял все свои сбережения, пытаясь пробить постановку мюзикла и сыграть в нем одну из ролей по ее роману «Ответный поцелуй судьбы». Он не упоминал об этом, но его вид красноречиво говорил о пристрастии к кокаину: покрасневший сопящий нос, нервные подергивания. Где он теперь, чем занимается — мне неведомо. Знаю лишь, что он так нигде больше и не играл.

Чуть ли не пять раз звонила машинистка, которая ког-да-то работала в конторе Ральфа, не получившая ни цента за перепечатку рукописи третьего романа Джой. Она была настолько ошарашена таким пренебрежительным отношением, что вбила себе в голову, будто именно я — жена, обманутая мужем, — уплачу долги старушки Джой.

Звонил даже ведущий одной из телевизионных передач и жаловался, что одолжил Джой денег на покупку платьев для участия в его передачах, но возвращать долг Джой отказалась, заявив без всякого смущения, что наряды были ей подарены. Точнее, преподнесены в качестве вознаграждения.

Один лишь человек никогда не искал у меня утешения — Изабель Суонн, хотя и ее, как и остальных, постигла та же участь: Джой бросила ее, когда подвернулась более подходящая кандидатура — новый издатель с более щедрым и более энергичным рекламным отделом.

Разумеется, отступничество Джой ни в коей мере не сказалось на карьере Изабель. Насколько мне известно, сейчас ее выдвигают на пост президента ассоциации средств массовой информации, центр которого находится в Коннектикуте. Так что теперь она осуществила свою мечту — переехала за город. Правда, однажды мы столкнулись с ней лицом к лицу у зеркала в женском туалете — это было на одном из вечеров, устроенном для сбора денежных средств в пользу публичной библиотеки, — и я увидела, что от былой ее привлекательности не осталось и следа. Ее прекрасное надменное лицо, преждевременно состарившись, превратилось в жесткое и циничное, а роскошные волосы были пересушены и коротко, по-мужски, подстрижены.

Относить метаморфозу, случившуюся с Изабель, только на счет Джой, может быть, и нечестно, но очень уж соблазнительно.

И, наконец, однажды, когда я забирала Роберту из школы, ко мне подошла Мэри Фаррар и предложила где-нибудь вместе пообедать. Как выяснилось, неделей раньше Джой бросила ее ради молоденького, но уже известного агента-мужчины из Калифорнии.

Бедняжка Мэри потратила столько сил, чтобы выбить для Джой невиданно огромный аванс за ее третью, ужасно плохую книгу «Ребенок из Джерси». Мало того что она в течение нескольких месяцев предоставляла Джой и кров, и стол, она еще и одежду ей покупала, принимала ее друзей и даже, как я подозреваю, спала с ней. (В отличие от Ральфа, муж Мэри не только сохранил иммунитет к чарам Джой, но и несколько раз требовал выселить Джой из их квартиры, угрожая Мэри разводом.)