Забыв о том, кто она, забыв о правилах приличия, Райна приблизилась к нему, и тут рыцарь обратил на нее внимание. Он выпрямился, прищурился, словно прикидывая, с какой целью она явилась. А Райна и сама не знала, что она будет делать в следующую минуту.

Схватив край скатерти, саксонка дернула ее и начала метать кубки, чаши, тарелки и книги. Одно такое «ядро» угодило сэру Анселю в висок. Поднялся негодующий шум, но никто Райну и пальцем не тронул. Все еще держа скатерть рукой и дрожа от гнева, девушка смотрела в холодные глаза Максена.

— Вы гнусный подлец!

Он снова уперся руками в стол.

— Да ну? — говорил он спокойно, будто выходка совершенно его не рассердила.

Но в глазах Пендери кипел гнев, и узница поняла, что совершила страшную ошибку, бросив ему вызов. Страх повелевал ей убежать, а гнев советовал остаться. Гнев пересилил. Она отбросила скатерть, шагнула к столу и, резко вскинув руку, хотела дать ему пощечину.

Максен перехвалил ее руку:

— Хватит и одной пощечины! — твердо произнес он, глядя на ее забинтованную руку, на пламеневшее лицо.

«Ах да, я уже два раза угощала его оплеухами. Один раз в гневе, второй — чтобы разбудить или привести в чувство, а сейчас — снова в гневе».

— Мне лучше знать. И ваше разрешение не требуется, — дерзко ответила она и вскинула подбородок.

Рыцарь поднял брови:

— Потребуется!

Максен взглянул на рыцарей и приказал им и управляющему замком удалиться.

Те, уходя, громко смеялись и отпускали в ее адрес грубые, неприличные шутки.

— Такого я не ожидал, — оставшись наедине с девушкой, сказал норманн.

Она смело выдержала его взгляд:

— А чего вы ожидали? Что я кинусь вам в ноги? Обниму вас, буду молиться за вас?

Он держал ее за руку, которую она безуспешно пыталась вырвать. Рыцарь держал ее крепко и не собирался отпускать.

— Я думал, вы будете мне благодарны, — сурово проговорил он, сильнее сжимая ее руку.

— Благодарна? Вы убедили меня, что намерены повесить саксов, а на самом деле помиловали их.

— А вы хотели, чтобы я их повесил?

Девушка растерянно захлопала ресницами, будто только что проснулась:

— Нет, конечно, но зачем вы выставляли напоказ свою жестокость? Ведь могли бы сказать мне о своих истинных намерениях?

Пендери во время этой гневной тирады думал о том, как просто можно было успокоить и ее, и себя, объяснив, что это вовсе не жестокость, а желание окончательно убедиться, знает она или нет убийцу Томаса. Теперь он верил ей, ибо Райна не сломилась, даже зная о неумолимой гибели соплеменников, над головами которых болтались зловещие петли виселиц.

Пусть саксонка считает его жестоким. Ведь на самом деле он таков. Это поможет ему укротить непокорную девицу.

— Вам об этом сказали, — заметил рыцарь, — но туманно.

В глазах саксонки загорелись огоньки настоящего бешенства. Странно, но в ее гневе было что-то притягательное, вовсе не пробуждавшее желание лечь с ней в постель.

— Хотя я и пыталась возненавидеть Томаса за то, кем он был и что сделал, — со злостью проговорила девушка, — но мне это не удалось. Но вы… Мне даже не надо пытаться.

Наверное, впервые за несколько лет Максен по-настоящему удивился:

— Вы же сказали, что не питаете ко мне ненависти, Райна.

— Я солгала.

Хозяин замка пожал плечами:

— Тогда я по крайней мере в одном нахожу утешение.

— В чем же?

Он наклонился над ней и наблюдал, как его дыхание шевелит завитки волос на ее лбу:

— В том, что вы отказали Томасу.

Девушка нахмурилась.

— Вы хотите меня, — продолжал рыцарь. — Ненавидите, но и страстно желаете.

У девушки перехватило дыхание:

— У вас наваждение, как и у вашего брата!

— Я помню поцелуй, которому вы не противились, хотя и приказали себе держаться до последнего. Вы хотели этого так же сильно, как и я.

Он помнил этот невинный поцелуй. Краска заливала ее лицо, но это уже не был гнев:

— Вы замечтались…

— Мне следует это доказать?

Девушка вскинула голову.

— Попытайтесь, могущественный норманн и узнаете правду.

Хотя Пендери прекрасно понимал, что эти слова вырвались в гневе и вовсе не означают приглашения к действию, он принял вызов.

Схватив ее, он без видимых усилий поднял девушку и, усадив на край стола, поставил колено между ее ног.

— Что вы делаете? — воскликнула Райна отпрянув.

— Ищу правду, — усмехнулся рыцарь и, напирая ладонью на затылок, прижал ее к себе. Он испытал такую бурю ощущений, какую никогда не испытывал. Похоже, Райна чувствовала то же самое. Она размякла и приоткрыла губы, словно призывая оценить их сладость.

Выгнув спину, саксонка провела рукой по шее мужчины и запустила пальцы в его темные волосы. Ей нравилось чувствовать тело этого человека, и, застонав, она прижалась к нему, языком пробуя его губы. У нее не было опыта в любовных делах. Райна просто отдала себя во власть зарождающейся страсти.

Не имея нужды держать ее, мужчина добрался до ее бедер, икр и начал поднимать подол платья. Вытащив его из-под девушки, он, коснувшись шерстяной рубашки, впился губами в ее губы. Максен сунул руку под рубашку и коснулся ее обнаженных ног.

Сердце Райны гулко застучало в груди, и она в истоме провела языком по его губам, ощутив терпкий вкус вина. Но не винные пары заставили саксонку отпрянуть — это рыцарь отыскал нежный бугорок.

Запрокинув голову, целиком отдаваясь во власть ласкающих пальцев, Райна стонала от избытка чувств. Такого ей еще не приходилось испытывать.

— Еще, — умоляла она.

— Как именно «еще»? — глухим, изменившимся до неузнаваемости голосом спросил норманн.

«Столько, сколько нужно, чтобы покончить с этой болью», — хотелось ей крикнуть, но слов не было, только прерывающееся дыхание и стоны. В ответ она подалась вперед, навстречу его пальцам.

Он колебался — и это было заметно по его лицу. Кто же в нем возьмет верх — бывший обитатель монастыря или кровожадный воин Гастингса?

Затаив дыхание, Райна наблюдала за ним и в какой-то миг почувствовала, что победу одерживает служитель Господа.

— Сегодня или завтра, послезавтра или на следующей неделе, а я возьму то, что принадлежит мне, — буркнул норманн, — но к насилию я не прибегну.

С этими словами он надел рубашку. Спору нет, он прав! Ведь она, ее тело страстно желали его. И рыцарь говорил то, что испытывала Райна. Для себя она решила, что отдастся ему добровольно, без принуждения.

Побагровев от стыда, девушка села на столе и опустила юбки пониже. Опасаясь, что промедление будет стоить ей недешево, она встала, намереваясь уйти.

— Райна! — удержал он ее.

— Да!

— Вы будете прислуживать в зале, — объявил ей норманн, скрестив руки на груди. — Будете подавать блюда и помогать Милдред.

Ну, это лучше, чем быть с ним в одной комнате, однако видеться все же придется.

— А по ночам?

— Спите вместе с остальными.

Так было и при Томасе, но на этом сходство и заканчивалось. Сейчас Райна — рабыня Максена, и если он захочет, то сделает ее своей наложницей, а не женой, о чем настойчиво просил Томас.

— Теперь вы позаботьтесь об одежде. Прислуживая за столом, следует выглядеть, как полагается служанке.

— Хорошо, — согласилась она, совершенно не зная, где возьмет другую одежду.

Подобрав с пола книгу, принесенную управляющим, Максен положил ее на стол и раскрыл.

— Можете идти, — буркнул норманн, погружаясь в цифры.

Когда же затихли ее шаги, он оторвал взгляд от книги, захлопнул ее и отправился на поиски той, что способна облегчить его страдания.

— У меня есть платье, я тебе его дам, — пообещала Сета.

Райна и Милдред, вздрогнув от неожиданности, одновременно обернулись, не догадываясь, что их разговор кто-то подслушивал. Райна шла на кухню, по дороге встретила саксонку и рассказала ей о своей нужде.

— Дашь? — переспросила Райна, зная, что Сета была щедра только на словах, а сама неохотно расставалась со своими вещами.

Покачивая бедрами, соперница вышла из-за угла.

— Да! Правда, оно немного поношено и коротковато. Но тебе подойдет!

— А что ты хочешь за него?

— Вот это, — Сета показала на роскошный наряд Райны.

«Обменять платье знатной дамы на рваные тряпки крестьянки?» — подумала Райна, а вслух произнесла.

— Я так и думала.

Между прочим, чтобы носить ее наряд, Сета должна будет распороть швы и ходить на полусогнутых ногах — иначе со своей полной грудью и высоким ростом она будет выглядеть смешной. Сета вздохнула:

— Что ж, прислуживайте за столом, в чем вы сейчас. Только ведь милорду это не понравится.

Мысль, конечно, резонная, но и с роскошным платьем ой как жаль расставаться.

— Ладно, но за это платье давай два.

— Два? — темноволосая красотка звонко рассмеялась. — Ты получишь одно.

— А нижнее платье я оставлю себе, — гнула свое Райна.

— Ах так? Тогда ищи себе кого-нибудь другого. Но не забудь, что через час тебе выходить в зал.

— Видно, мне придется сделать это платье поскромнее.

— Как это?

— Немного грязи, — и блондинка бросила взгляд под ноги, — жира, — кивнула в сторону стола, — дыра здесь и здесь помогут мне.

В душе девушка обрадовалась, увидев ужас в глазах соперницы. И желая окончательно ее добить, Райна присела и, зачерпнув грязи, пришлепнула ее на юбку.

— Ой, дам два платья, — поспешно согласилась Сета.

Райна насмешливо склонила свою изящную головку:

— Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты в чем-то прогадала.

Обидно было Сете, что соперница явно выигрывала в споре, но желание заполучить роскошное платье оказалось сильнее всех соображений.

— Два, — она сказала как отрезала.

— А ты можешь быть хитрой, когда захочешь, — хихикнула Милдред.

— Если меня к этому вынуждают.

Девушка улыбнулась Райне смущенной и застенчивой улыбкой, в которой, впрочем, не было теплоты: