Элан повернулась к младшему брату. Райна тоже посмотрела на сэра Гая, на Элан, выражение лица которой то и дело менялось, поэтому трудно было судить, заинтересовал ее рыцарь или нет.

— Сэр Гай, — поприветствовала его гостья и, сжав губы, будто не желая улыбаться, повернулась к Максену.

— Я, — начала она, но не закончила фразу и тут же обратилась к Райне. — Я знаю, кто вы. На вас хотел жениться Томас, не так ли? А вы привели его к смерти.

Это же сущая пытка слушать такое вновь и вновь, но оправдываться она не стала.

— Да, верно, что Томас хотел жениться на мне.

— А вы разве не виноваты в его смерти?

— Это не ее вина! — вмешался Максен, не дожидаясь ответа Райны.

Элан вскочила со своего места, заставив всех повернуть к ней головы.

— А ты, — крикнула она брату, сверкая глазами, — ты, брат Томаса, защищаешь ее.

— Сядь, Элан! — вся напряженная фигура Максена говорила, если она не исполнит его волю, ей будет худо.

К счастью, Элан сумела угадать мысли брата и неохотно опустилась на скамью.

— А теперь допивайте свои кубки! — возвысил голос Пендери. — Потом обсудим, что вас привело в Этчевери.

— Думаю, все уж об этом знают, — дерзко перебила его Элан: она не стеснялась принародно говорить о том, что случилось.

— Позже! — прорычал Максен.

Девушка презрительно сжала губы, но благоразумие заставило ее промолчать.

Пораженная словами своего возлюбленного о ее невиновности, Райна уже не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Идут ли от сердца его слова? Или он сказал их, чтобы утихомирить сестру? Очень может быть…

А Пендери-старший, наоборот, превратился в слух и зрение. Не обращая или, вернее сказать, стараясь не обращать внимания на женщину, сидевшую рядом, он пытливо следил за поведением сестры, отмечая в ней перемены, происшедшие за два последних года. Она и прежде отличалась беспокойным нравом, острым языком и насмешливостью, но сейчас превратилась в весьма примечательное существо. Она хорошо играла свою роль, беседуя с Гаем. Похоже, сестра использовала все, чтобы завлечь мужчину. Гай, казалось, не на шутку увлекся ею, отвечая улыбкой на улыбку, теряясь при каждом томном взмахе ресниц и застенчивом ответе. Хоть рыцаря трудно было победить женскими хитростями, но Элан превзошла самую себя, заставив Торкво позабыть даже о своем суверене.

Невольно Максен стал размышлять над словами Райны о том, что Эдвин невиновен и Элан лжет. Но зачем?

— С тебя хватит, — сказал он, видя, что сестра опустошила очередной кубок.

Желая отложить неприятный разговор, она умоляюще проговорила:

— Еще один, Максен, — и подняла сосуд с явным намерением наполнить его.

— Нет, я сказал, тебе довольно, — встав, он взял ее за локоть и легко приподнял со скамьи.

Девушка хотела запротестовать, но тут же покорно опустила глаза:

— Хорошо.

Он решил отвести ее в свою комнату и там поговорить, но отказался от этого намерения.

— Оставь нас, Олдвин, — приказал он виночерпию, который в последнее время старался быть трезвым, хотя это давалось ему с трудом. Тут помогала угроза отправить его на кухню.

— Послание, — потребовал Максен, оставшись с сестрой наедине, и протянул за ним руку.

Недовольно нахмурившись, она вытащила бумажный свиток из сумки на поясе и сунула его в руки брату. Максен придирчиво осмотрел свиток:

— Печать сломана! — его злило, что Элан прочла и знает содержание отцовского послания.

Пожалуй, ей было неловко, а может быть, стыдно за это:

— Речь идет обо мне. Почему я не могу это прочесть?

Максен внимательно смотрел на сестру, прислонясь к стене и скрестив руки на груди:

— И о чем в нем говорится?

Элан в нерешительности переминалась с ноги на ногу:

— Прочитай сам!

— Зачем зря портить глаза?

Девушка опустила взгляд, а когда вновь подняла его, в нем была мука.

— Как я знаю, я была, — начала она и смежила веки, с трудом проглотила комок в горле, — я была изнасилована. — Элан перешла на шепот.

Он чувствовал, что сестра лжет, но не мог не сострадать ей.

— Я слышал.

Сестра, всхлипывая, бросилась в его объятия.

— Это ужасно, самое плохое, что могло со мной случиться.

Он ощутил, что твердый дух его смягчился. Ведь это его сестра, которой плохо, и он прижал ее к груди:

— Все позади, — успокаивал Максен девушку, — больше он уже не обидит тебя.

Элан вздрогнула и, подняв голову, посмотрела на него:

— Это обещание?

Брат кивнул:

— То, что он сделал с тобою, не останется безнаказанным.

— Когда это произойдет? Разве отец не написал тебе?

— Написал.

— Тогда почему ты сомневаешься, что это он? Ты же веришь мне? Я не лгу.

Он хотел верить. Но кто прав — сестра или Райна?

— Я не говорил, что ты лжешь. Дело в том, что Райна не верит, что Эдвин способен на такое. Похоже, кто-то другой выдает себя за него.

— Райна! — возмущенная Элан высвободилась из рук Максена и стала мерить шагами комнату. — Ах, когда-то она была помолвлена с саксонским ублюдком, да? Конечно, эта женщина будет защищать его.

— Я тоже встречался с Эдвином, и мне он показался не способным на злодейство: матежник, конечно, но насильник…

Сестра резко повернулась к нему:

— Тогда ты не знаешь его, как я, — крикнула она. Выражение лица стало мрачным. — Значит, ты точно не знаешь все, как я. — И девушка прижала ладонь к животу.

— Ты беременна, Элан? — напрямик спросил Максен.

Как ей сразу можно поверить после недавнего представления? Да, именно представления. С каждой минутой воспоминания о маленькой девочке, оставленной им много лет назад в замке, становились все ярче. Уже тогда она привлекала к себе всеобщее внимание. Должно быть, время нисколько не изменило ее.

— Да, я беременна.

Максен, пристально вглядываясь в нее, заметил:

— Похоже, ты не очень расстроена?

Она едва не задохнулась от ярости:

— А чего ты хочешь от меня? Чтобы я вскрыла себе жилы? Бросилась со стены? Нет, никогда! Я выношу этого ребенка и тогда…

— Тогда что?

В ее глазах отразилось противоборство ребячьих порывов и взрослых раздумий. Но в конце концов победил ребенок, который еще гнездился в ее душе.

— Я отдам ребенка Богу и выращу его, как велит Бог.

— Как все просто, а?

— Ты же не думаешь, что я возьму с собой это дитя?

— Ничего я не думаю, я только спрашиваю. Но ответь мне, зачем ты явилась в Этчевери, а не пошла в монастырь?

— Все написано в письме, — огрызнулась она.

Максен прижал свиток к бедру, но не стал его разворачивать. Элан вздохнула:

— Ну, хорошо, отец хотел послать меня в монастырь, но я упросила отправить меня сюда…

— Почему?

— Ну, Максен, ты можешь представить меня в монастыре? Я или умру от скуки, или меня заморят до смерти за маленькую шалость.

— А почему ты не думаешь, что я сделаю то же самое?

Чувствуя его настроение, она попыталась выжать из него улыбку, но когда это ей не удалось, и брат сохранил бесстрастное выражение лица, девушка опечалилась:

— Ты можешь так поступить?

— Если потребуется, — твердо ответил норманн. — Я рад тебя видеть, Элан, но не пытайся перевернуть мой дом вверх дном. Иначе я положу тебя на колено и самолично выпорю, а если это не поможет, то соберу твои вещи и отправлю в ближайший монастырь.

Закусив губу, она размышляла над словами брата.

— Так ты хочешь остаться в Этчевери?

Элан поморщилась:

— Теперь я уж не знаю, что лучше.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил рыцарь, кляня сестру за глупость и желая закончить затянувшийся разговор.

— Останусь в Этчевери. Пока…

Максен тяжело вздохнул — у него на руках уже есть дерзкая, непослушная женщина, но две? Мудрый человек ни за что не позволит Элан ждать рождения ребенка под одной с ним крышей. Но легко ли всегда поступать мудро? Подойдя к сестре, он, взяв ее под руку, повел к лестнице.

— А теперь я познакомлю тебя с правилами.

Элан застонала.

Он осклабился и начал перечислять, чего она не должна делать…

Глава 25

Никогда ей в голову не приходила мысль, что когда-нибудь она может забеременеть. Элан не раз позволяла себе близость с Ройденом, рыцарем из числа стражников Пендери. Это было до того, как она соблазнила Эдвина Харволфсона. Теперь вина за ее позор ложилась на его плечи. Чувствуя себя прескверно, девушка ворочалась на мягкой постели и наконец успокоилась, лежа на спине и глядя в потолок.

После встречи с Эдвином она вернулась в замок, нарочно измазав грязью платье. И там, в замке, бросилась к ногам отца и рассказала о том, что с ней случилось, доведя себя чуть ли не до припадка. Отец слушал, кипя от бешенства, и казалось, что в замке висят на гобеленах его яростные проклятия. Пендери-старший брызгал слюной и топал ногами.

К сожалению, Элан забыла предусмотреть одну немаловажную подробность — испачкать юбки в крови. Поэтому отец, лелея надежду, что сакс не лишил ее девственности и дочь еще сможет выйти замуж, послал Элан к лекарю.

Тот в присутствии ее матери осмотрел девушку. Элан похолодела, когда лекарь выпрямился и заглянул ей в глаза. Конечно, он понял, что тот, кого она обвинила в изнасиловании, был не первым. Но, будучи добропорядочным подданным короля Вильгельма и имея дело с соплеменницей, он не стал уличать ее во лжи. Лекарь пробормотал что-то о варварах-саксах и пожелал им скорейшей гибели.

В зале поднялся невообразимый шум, когда лекарь во всеуслышание объявил, что Элан уже не девственница. Пендери-отец бушевал несколько часов. Элан свернулась калачиком возле матери и плакала. Отец неожиданно перекинулся с Харволфсона на нее. Он требовал ответа на вопросы, проклиная ее за то, что она без сопровождения выехала из замка. Родитель выбирал обидные, грубые выражения, и они били больнее, чем хлыст. Никогда еще не доводилось Элан слышать такие слова. Слезы заливали ее лицо. Хоть бы отец быстрее успокоился. Оставалось только ждать, понесет она или нет. Понесла…