– А я считаю – пока рано. Ну, решили к тридцати пяти, значит к тридцати пяти.

– Ох, Виолка. Счастливая ты. – Есения покачала головой, улыбаясь. – Я бы точно Жоре твоему не отказывала на твоём месте. В наше время редкий мужик…

– Долетит до середины Днепра?

– Ага. А ещё так настойчиво просит ребёнка. А не бегает, если ты всё же залетела.

– Ну, я его жена. Чего от меня бегать, даже если залечу? А тебя я, Есенин, совершенно не понимаю. Если хочется лялю, так Сергею только намекни. Или он не хочет? Или уже не может?

– Колесникова, ему пятьдесят семь!

– Уже?!

– Вот ты…

– Да шучу я. Молод, горяч и прекрасен. Правда, я даже не помню, как он выглядит. Ибо видела его один раз.

– Ладно-ладно! Я знаю, что ты думаешь о том, что мы не дружим домами, квартирами и семьями. Но это не изменить. Я и сама его крайне редко вижу.

– Да ладно. Не больно-то и хотелось. – Она кивнула официанту, который поставил перед ней большую чашку латте. Прищурилась и задала вопрос из разряда «не в бровь, а в глаз». – А что у вас с Глебом было? Ну, кроме совместно просмотренных кошмаров, от которых ты так кричала?

– Виола…

– Ну, что? – Колесникова расплылась в улыбке. – Он же тебя разве что глазами не ел, когда вы вместе были.

– Может, он так всех баб?

– А то ты сама не знаешь, что не всех. Маринка с Людой разве что из трусов не выпрыгнули. А я уже стала предвидеть грядущие разводы подруг. Но нет, вроде обошлось.

– Да ничего у нас не было. – Еся пожала плечами, внутренне ликуя от слов Виолы. Она уже жутко соскучилась по Глебу, а предвкушение того момента, когда они снова окажутся вместе, выбивало почву из-под ног. – Трахнулись пару раз и всё.

– Так, ну и? Он хорош? Хотя, о чём это я. Судя по твоим стонам, более чем. А дальше? У вас чего-то будет? Ох, Стрельцова! Я аж подпрыгиваю на месте, когда такое творится. Нет, мне срочно нужно выпить! – Она щёлкнула пальцами, подзывая официанта, и принялась листать меню в поисках алкоголя, бросая на Есю хитрые взгляды.

А Есения снова испытала контрастные желания. Скрыть свою тайну даже от лучшей подруги и рассказать ей всё, потому что терпеть было невозможно.

– Сейчас только три часа дня.

– Мы, аристократия, бухаем без привязки ко времени. И если ты думаешь, что методом взывания к моей совести тебе удастся уйти от ответа…

– Да нет, ты что? Когда мне это удавалось?

– Ну?

– Что-то будет. Сегодня встречаемся снова.

– О, Боже-боже. Нет, мне точно нужно выпить. Ну? Он хорош?

– Безумно. – Есения проглотила готовое сорваться замечание о том, что Глеб хорош, несмотря на свои «правила» – а может, и благодаря им – и тут же поспешно добавила: – Но ничего такого, мы просто приятно проводим время.

– Да-да, рассказывай! Чтобы ты, да впервые за пять лет вытащила меня на беседу просто потому, что ты приятно проводишь время под мужиком. Пф!

– Ну… Не просто приятно. Расскажи, что ты о нём знаешь.

– Ой, Стрельцова… – Виола закатила глаза и осушила сразу полбокала вина, принесённого официантом. – Ладно, молчу. Знаю не много. Женат не был, детей нет. Двадцать четыре года.

– Сколько?!

– Двадцать четыре, а что? Слишком стар для тебя?

– Да ну тебя!

– Всё-всё, прости. Почти всё время жил в Москве. В Питере пробыл полгода вроде, когда ему было пятнадцать. Там какая-то мутная история с его переездами. Сначала он вроде сюда перебрался, к отцу. Потом уехал обратно в Москву, когда погиб его отчим. Теперь вот опять приехал сюда.

– Откуда его знает Жора?

– В Москве и познакомились. Там у Глеба твоего сеть каких-то навороченных тату-салонов. Жорик с оборудованием помогал.

– Вот как. Значит, деньги зарабатывать парень умеет.

– Да. Он, кажется, всё умеет.

Виола опять блаженно закатила глаза и допила вино.

– Ещё что-нибудь знаешь?

– Неа. Но если нужно, то разузнаю у Жоры.

– Нет! Нет, спасибо. – Есения замотала головой. Хороша же она будет, если Глебу донесёт Колесников, что она о нём разузнавала. – Я лучше просто с ним пообщаюсь и познакомлюсь ближе.

– Есенин, ты сегодня – сплошной повод для перчёных комментариев.

Есения улыбнулась и закрыла лицо ладонями.

– Виолка, я совсем глупо выгляжу, да?

– Когда вот так улыбаешься? Определённо!

Они проболтали ни о чём и обо всём, пока не позвонил Глеб и не заявил в категоричной форме, что он заедет за ней через пятнадцать минут прямо к кафе. Колесникова хитро улыбалась всё время, пока Еся говорила по телефону, а сама Стрельцова понимала – по её лицу сразу видно всё, что с ней происходит, стоит только ей услышать голос Глеба.

– Ну а что? Разведёшься со своим старым хрычом и выйдешь замуж за молодого жеребца, – шепнула Виола Есении, когда та шла к чёрному джипу. – Привет, Глеб! – махнула она рукой выходящему из машины парню и, весело рассмеявшись, побежала в сторону метро.

Он был средоточием всех её желаний и потребностей. Высокий, самоуверенный, притягивающий к себе все женские взгляды в радиусе километра. Глеб снял солнцезащитные очки, по-хозяйски притянул Есю к себе и поцеловал так же, как и вчера в первый раз. Не обращая внимания на людей кругом. Просто трахал её рот языком и не отпускал, пока не насытился.

– Поехали. У меня с самого утра стояк. Как представлю тебя, так и хочу оттрахать.

– Куда поедем? – Еся едва смогла сделать вдох, когда он её отпустил.

– Тут рядом. Квартиру снял, – туманно ответил он, распахивая перед ней дверцу. Потом обошёл машину, и Стрельцова снова попыталась схватить ртом глоток воздуха. Ткань джинсов обтянула внушительный бугор в районе паха Глеба. У него действительно стоял, а он ни капли этого не стеснялся.

– Ты сумасшедший, – покачала она головой, когда он сел за руль.

– Только рядом с тобой.

– Вина, мартини?

– Мартини. Только чистый, безо всяких оливок.

Еся прошлась по огромной гостиной, обставленной со вкусом. Отметила тот факт, что в квартире чисто прибрано, но жильё не производит впечатления того, в котором не живут постоянно.

– Я с тобой становлюсь каким-то ненасытным, – донёсся до Есении голос из кухни. – Постоянно думаю о том, как оказаться в тебе.

– Это же хорошо. – Еся, закончив осмотр гостиной, присоединилась к Глебу, устраиваясь за небольшой барной стойкой. – Или нет?

– А ты как думаешь? Если у меня стояк постоянно, даже когда тебя нет рядом.

– Ты же любишь подрочить.

– Не сказал бы. Гораздо лучше просто тебя трахнуть.

– Просто?

– Не придирайся к словам.

Он поставил перед ней бокал с напитком и сел напротив.

– Сам пить не будешь?

– Нет. Я и так как пьяный.

– Звучит приятно. Как ты сегодня хочешь?

– А ты уже готова?

– Я готова, но не хочу торопиться.

– Почему? Меня хватит до утра.

– Дело не в этом. Просто ощущение такое…

– Опиши.

Есения отпила внушительный глоток мартини, тут же захмелев. Нет, определённо это всё воздействие Кузнецова, который сейчас с самым серьёзным видом смотрит и ждёт ответа. Будто ему действительно важно знать, что она чувствует.

– Ну… например, я смотрю на тебя, на твои руки, губы… Понимаю, что скоро ты будешь близко ко мне. И во мне. Это предвкушение безумно возбуждает. Хочется его продлить.

– Мне тоже. Постоянно картинки перед глазами, как я тебя вылизывал. И вкус твой на языке. Хочу снова повторить.

– Глеб…

– Что?

– Ты же знаешь, как меня заводишь.

– Знаю. Допивай, пошли в спальню. Безумно хочу тебя.

– Кстати, об этом. Ты сказал, что сегодня я «сверху». – Она залпом допила мартини, и Глеб, вопросительно взглянув на неё и получив молчаливое согласие, снова наполнил бокал Есении.

– Да, говорил. Ты не хочешь?

– Хочу. Просто для меня это тоже непривычно. Что мне будет нужно делать?

– Всё, что ты захочешь. Я тебе сказал, что со мной можно всё.

– Хорошо. А мы можем, поменяться по ходу?

– Конечно. Вообще не воспринимай эти правила как что-то, что похоже на контракт. Главное, чтобы обоим они нравились. И их выполнение в первую очередь. Тебе же нравится?

– Да. Очень. Нравится делать то, что ты говоришь.

– Хорошо. Тогда начинай.

– В смысле?

– Скажи, что мне сделать.

Есения судорожно выдохнула. Спиртное и его слова кружили голову так, будто она залпом выпила полный бокал коньяка. Он был абсолютно серьёзен, смотрел на неё и ждал. А ей оставалось только облизнуть пересохшие губы и в очередной раз подумать о том, что они – взрослые мужчина и женщина, которые остались наедине и которые хотят совершенно определённых вещей. У них была вся квартира в распоряжении, а между ними – сплошное вожделение. Похоть, которую можно было чувствовать физически.

– Хорошо. Встань и сними футболку.

– Только её?

– Пока да.

Глеб поднялся, завёл руку за голову и стащил футболку. Еся снова облизнулась, глядя на его мышцы, бугрящиеся под кожей.

– Я себя не очень уверенно чувствую.

– Это пройдёт. Просто говори, чего ты хочешь.

– Тебя.

– Как? Здесь? В спальне? Мне раздеться полностью? Как тебя трахнуть? Говори.

– Я боюсь сделать что-то неправильно.

– Не думай об этом. Просто говори.

– Идём в спальню. Там, наверное, будет проще.

Она вошла в прохладу и полумрак помещения, кожей ощущая присутствие Глеба, который шёл следом. Еся ошиблась. При виде огромной постели, занимающей едва ли не половину спальни, она начала нервничать ещё больше.

– Так.

Есения запнулась. Ей захотелось сбежать, но Глеб стоял рядом. Так же спокойно ожидая и, кажется, прекрасно понимая её состояние.

– Сними всю одежду и ляг на постель.

Ей захотелось провалиться сквозь землю. Наверное, совсем иначе он представлял себе эту встречу. А в итоге получил вот такой детский сад. Еся сделала глубокий вдох. Интересно, скольких женщин он приводил сюда? Ну, или не сюда, а в такие же арендованные на сутки квартиры. Скольким из них позволял отдавать себе приказы и делал всё, что они ему говорили?