пытался рассказать мне ничего, кроме «мы просто друзья» херни. И если ты думаешь, что какие-то два предложения с объяснениями всё исправят, а пару взмахов кулаками заставит всё исчезнуть... то ты ошибаешься.

Уэст убрал лёд от руки и пошевелил пальцами, но тут же скривился от боли. Поменяв лёд, он уставился в пол, не давая мне возможности понять, что творится у него голове. Я воспользовалась тем, что он отвлечён, и стала рассматривать его, жадно впитывая каждую часть.

Было заметно, что он давно не брился, его обычная двухдневная щетина сейчас была гуще и длиннее. От этого он выглядел опаснее. Мне до дрожи хотелось провести по ней пальцами, но в то же время я не могла не думать о том, что произойдёт с моим телом после этого.

Как, например, то, что происходит у меня между ног.

Я крепче сжала ноги.

Он потянул меня за руку, застав врасплох, и я потеряла равновесие и упала на кровать рядом с ним, наши тела соприкасались от плеч до бёдер. Взяв мою ладонь, он переплёл наши пальцы и повернул ко мне голову, пока наши взгляды не встретились.

— Обри воспринимает меня как свой билет к свободе. Её итальянские родители старой закалки, и они не хотят отпускать её из-под своей опеки, пока она не выйдет замуж за кого-то, кого они одобряют, чтобы он смог заботиться об их идеальной принцессе, — он закатил глаза, произнося последнюю часть. — А учитывая то, что наши родители лучшие друзья, этим кем-то стал я. Обри не так заинтересована во мне, как в том, что я могу ей дать. Так как быть со мной означает для неё полную свободу и распоряжение собственной жизнью. И она отчаянно пытается это получить.

— Почему она просто не уедет?

Выражение его лица ожесточилось.

— Потому что эта итальянская принцесса не проработала ни дня в своей жизни, а её существование зависит или от родителей, или от будущего мужа.

— Так почему она не устроится на работу?

— Потому что тогда ей действительно придётся работать, Сэди. А она этого не хочет, — Уэста не радовало, что приходится выплескивать всё это на меня. — Она по-настоящему счастлива, манипулируя людьми, дёргая за нужные ниточки и плетя интриги так, что люди думают, будто они ей что-то должны, — он сделал паузу. — Ей следует податься в политики, а?

Я прокрутила его объяснение у себя в голове, ища какие-нибудь подвохи, но обнаружила лишь уродливую правду.

Что я была лишь ущербной помехой.

Но всё же...

— Почему ты не рассказал мне этого недели назад? И какое это отношение имеет к тому, что она была в твоих объятиях в Чарльстоне?

— Я не сказал тебе ничего недели назад потому, что не думал, что она является проблемой, к тому же, у меня были дела поважнее, которыми бы я хотел заняться с тобой, чем разговаривать о ней, — в его тоне слышалась ярость, и он крепче сжал мои пальцы, когда снова заговорил. — Я на протяжении многих месяцев знал, чёрт, возможно, даже годов, что между мной и Обри никогда не будет ничего серьёзного. Думал, что этого достаточно. Я даже не догадывался, что она третировала тебя, — он остановился и слабо рассмеялся. — Серьёзно, Сэди, ты видела своё отражение в зеркале? Ты великолепна. Это как сравнивать... не знаю, настоящий пончик «Криспи Крим» и его картинку. Лично я хочу настоящий, который могу потрогать, облизать, от которого могу откусить кусочек и вообще, сделать всё, что мне в голову взбредёт. Она - всего лишь карикатура того, чего хочет мужчина. Ты, — Уэст прошёлся по мне взглядом, прежде чем вновь посмотреть мне прямо в глаза, — ты - моя грёбаная мечта, ставшая реальностью.

Моё сердце бешено заколотилось, когда он сказал это. Возможно, не каждая девушка мечтает, чтобы её сравнивали с пончиками, но, когда он использовал такие слова, как лизать и делать всё, что взбредёт в голову у меня в голове сразу же возникли картинки происходящего. А Бог свидетель, я люблю, когда он пожирает меня.

— Чёрт, ты та мечта, о которой я даже не подозревал, пока не увидел тебя. Меня никогда не заботило, чтобы проснуться рядом с девушкой, я не пытался выяснить, что заставляет её улыбаться, и не желал показать всё то, что люблю, пока ты не попыталась спасти меня из воды в день нашего знакомства. И ты спасла меня. Я просто слишком поздно понял это, — он освободил свою руку и притронулся к моей щеке, и я, не задумываясь, прильнула к его руке в ответном жесте. Я тонула в его словах. Уэст провёл пальцем по моей нижней губе, и я скользнула по нему языком, желая вспомнить этот божественный вкус, вызвав тем самым у него стон удовольствия.

— И Чарльстон... — он провёл пальцами по моей шее, прежде чем снова переплёл их с моими. — Меня бесит сама мысль, что она спланировала растяжение лодыжки на моей яхте, но это вполне в её репертуаре. И, несмотря ни на что, как только это произошло, она воспользовалась ситуацией по полной. Её дерьмовый папашка не мог отвезти свою любимую дочурку в клинику, вместо этого он сунул мне сотню, чтобы я позаботился о его дочери. Уверен, он надеялся, что мы сблизимся. Может, он думал, что во мне проснётся защитник, не знаю. Но, тем не менее, как бы меня не бесили все эти уловки, я не настолько бессердечный, чтобы бросить её на причале, когда она не могла даже и шага сделать самостоятельно.

Он не такой. И то, насколько сильно он любил своих друзей, его готовность прийти к ним на помощь в любую минуту - одна из первых и основных причин, почему я влюбилась в него.

Но чёртова Обри пусть катится к чертям прямиком в ад, я не буду по ней скучать.

Капля воды скатилась с полотенца, которое я всё ещё удерживала возле его глаза, оставляя холодную дорожку на моей руке. Я вздрогнула и опустила руку.


Его глаз выглядел ужасно, синяки покрывали торс и челюсть. Раньше никто из мужчин не дрался ради меня.

И это было чертовски сексуально.

Но я уже когда-то безоговорочно доверяла Ашеру, не замечая всю ту ложь, которую он мне говорил. И посмотрите, чем это закончилось для меня. И хотя я знала, что Уэст не Ашер, мне было трудно довериться ему.

Я легонько прошлась пальцами по его ушибам на рёбрах и поморщилась, когда он отстранился.

— Наверное, тебе следует сделать рентген, — пробормотала я, — или хотя бы выпить какие-нибудь болеутоляющие.

Он повёл плечами, и все эти аппетитные мышцы сразу же напряглись под его загорелой кожей.

— Я буду жить. Завтра мне будет немного больно, но ты можешь поухаживать за мной ночью, — он с надеждой посмотрел на меня, произнося последнюю часть.

Всю ночь?

Я не смогла удержаться и посмотрела на гору подушек, на его королевского размера кровати.

От меня не ускользнул тот факт, что мои ладошки сразу вспотели.

И я еле удержалась, чтобы не высунуть язык и не облизать пересохшие губы.

Я не могла остаться.

Я повторяла эту фразу, будто мантру, пока мои бёдра не расслабились.

— Ты прекрасно знаешь, что хочешь этого, — хрипло произнёс он.

Знаю...

— Не могу.

— Можешь.

— Нет. Я не могу с уверенностью сказать, что мы… есть ли между нами что-то, но провести ночь вместе - не решение.

— Ну, это точно решит одну мою проблему, — сказал он, указывая взглядом на явную выпуклость в штанах

Святое дерьмо.

Я провела ладонями по своим джинсам, и он тихо выругался, наблюдая за моим движением.

— Сэди, — всё моё тело затрепетало от того, как он произнёс моё имя. — Я скучал по тебе. Мы не виделись две недели. Ты правда думаешь, что я смогу спать тут один, зная, что ты находишься через две двери дальше по коридору.

— Думаю... — я сделала судорожный вдох. — Думаю, я только разобралась с последствиями своего доверия парню. Не уверена, что уже готова довериться другому. Не так, как тебе этого хочется.

Разочарование вспыхнуло в его глазах, блеск, горевший в них ещё секунду назад, потух.

— Я не он.

В его словах прозвучала железная уверенность.

— Знаю. И то, что твои раны заметны, не означает, что у меня нет собственных. Мне нужно время, — на глаза навернулись слёзы, и я быстро моргнула, чтобы избавиться от них.


Я поднялась с постели, потому что мне нужно было сбежать, и указала на его побитое, но всё ещё прекрасное тело.

— Хочешь, я найду тебе ибупрофен?

В его смехе не было юмора.

— Нет. Ибупрофен не то, что мне нужно, — потребность в его глазах пригвоздила меня к месту. — Мне нужна ты.


Я уже тянула за ручку, готовая уйти, когда жар его тела, прижатого к моей спине, просочился сквозь тонкую ткань моей рубашки, и Уэст закрыл дверь.