- Ну и гад же ты все-таки! - резкий замах руки в мое плечо. - А что еще Варя делала по твоему приказу?

- Она, как ты успела заметить, не игрок на два фронта. Скорее вынуждена делать то, что я ей прикажу, под угрозой увольнения. Не воспринимай ее как предательницу. А ты не хочешь сама нанести мне эту мазь?

- Нет.

- А я - хочу. Помоги мужу хоть с этим, раз уклоняешься от супружеского долга, - протягиваю ей мазь. - Давай ту, которая от гематомы.

Соня берет из моих рук мазь и осторожно выдавливает себе на пальцы содержимое тюбика. Усаживаюсь ближе, закрыв глаза, и тут же ощущая ее маленькие пальчики на своем лбу.

- Мне кажется, завтра будет пипец твоему глазу. Отек скорее всего перейдет на него. Может все же обратимся в больницу? Мало ли чего я там повредила? - душу ты мне повредила.

- Все в норме. Не перед кем красоваться, подумаешь, синим похожу.

- Больно? - размазывает пальцами мазь.

- Нет.

- А та девчонка, которая тебе помогла, случайно не твоя помощница Анжела?

- Случайно она.

- Ясно. И как давно это было?

- В декабре будет десять лет.

- Она твоя ровесница?

- Нет. Ей двадцать восемь. Почти двадцать девять.

- И она не замужем?

- Не замужем и вряд ли это когда-нибудь случится.

- А что так? - открываю глаза, как только перестаю чувствовать Сонины пальцы. - Страшненькая? - могу поклясться, что произнесла она это не только с улыбкой, но и с надеждой в голосе.

- С точки зрения стандартов красоты – очень даже красивая. Конопатая, правда. Но это ее не портит.

- А что портит?

- Отвратительный характер. Редкостная стерва. Временами хамка, грубиянка. Мужчин ни во что не ставит. Ну и редчайшей породы сухарь, что не устроит ни одного нормального мужика.

- Но при этом вы работаете десять лет вместе.

- Ну не совсем десять. Тесно – чуть больше шести лет. И у нас с ней полное взаимопонимание.

- Понятно. Нет, непонятно. А дочка у нее откуда?

- Полагаю из матки.

- Не смешно.

- А я и не смеюсь. Ты может удивишься, Соня, но для того, чтобы сделать ребенка, много сил и времени не понадобится. Когда мы с ней познакомились у этой сопли уже была Саша.

- Ясно. А…

- А может хватит об Анжеле? Давай о нас?

- А что о нас? И вообще… я хочу спать.

Как у нее это получается? Какая-то минута и вместо любознательной девчонки – уже лежащая на спине с закрытыми глазами Соня. Ну что ты будешь делать?!

- Выключи свет, пожалуйста. Он на меня давит.

На меня много что давит и что?! Благо, вслух этого не сказал. Молча положил тюбики с мазью на тумбу и выключил свет. Попытка – не пытка. Максимум что получу – удар по руке. Это же нонсенс – не потрогать собственную жену в кровати. Может это не так, но у меня стойкое убеждение, что секс и любое действие – ей пойдет на пользу. Кровь разгоним и все пойдет как по маслу.

- Нет, - как гром среди ясного неба, стоило только положить ладонь ей на живот.

Резко убирает мою руку в сторону.

- Сонь, я тебя только поглажу. Не будет никакого секса.

- Не надо меня гладить. Я не хочу. Не сейчас, - да что ты будешь делать?! - Хочешь я тебя поглажу? - ей Богу, хорошо, что выключен свет, ибо мои глаза на выкате.

- Боюсь, что мы говорим о разного рода поглаживаниях.

- Безусловно. Я к тебе в трусы лезть не собираюсь. Повернись на бок, я тебе почешу спину.

- Она не чешется, Соня.

- Я имею в виду поглажу. Будет приятно, - а вообще, чего я ломаюсь как девчонка? Пусть хоть погладит. А когда уснет, пойду схожу в душ, сам поработаю рукой.

- Ну давай, делай мне приятно, Соня.

Хочется от души посмеяться от того, как проводят время двое людей в кровати. Но стало не до смеха, стоило только Соне ко мне прикоснуться. Уж лучше что-то, чем ничего. Чертовски приятно ощущать ее прикосновения.

***

Просыпаюсь от того, что кто-то сжимает мою руку. Точнее не кто-то, а Соня. Да и не сжимает, а убирает со своего живота. Если гора не идет к Магомету, значит Магомет идет к горе. В переводе на нашу с Сониной жизнь – если она не спит на боку и мне никак ее не обнять, значит моя рука будет покоиться на ее животе ровно с того момента, как она засыпает. Правильно, неправильно, но у меня какой-то пунктик иметь с ней телесный контакт. Я не задумывался о том, что ей может быть тяжело иди неудобно. Я просто удовлетворял свою прихоть – касаться ее. Да, ночных поглаживаний мне мало. Если уж приходится быть на «диете», так должны быть хотя бы более частые приемы «диетической пищи».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Притворяться спящим – оказывается дело не из легких. Но подать знак, что я проснулся – значит лишить ее возможности смотреть на меня. А то, что она это делает – неоспоримый факт. Как и то, что скоро Соня поднесет руку к моему лбу и начнет его трогать. Нет, я – не провидец, просто так чувствую. И действительно через несколько секунд я ощутил на своем лбу осторожные движения ее пальцев. Жуть как хочется перехватить ее руку и резко потянуть на себя. А дальше… простор фантазии во всеоружии. Проблема в том, с Соней этот номер не прокатит. Даже, если в ближайшем будущем она и начнет ходить, такие маневры пока не для нее. В какой-то момент она убрала руку и, не открывая глаз, я понял, что она перебирается на кресло. Открыл глаза только тогда, когда Соня оказалась уже в ванной. Смущать ее нет никакого желания, именно поэтому до того, как она покинула нашу спальню – я «спал». Дубль два – завтрак. Жуть как интересно, что будет сегодня.

Правда, о завтраке я забыл, ровно тогда, когда встал с кровати и взглянул на себя в зеркало. Все ссадины и боль в руке – ничто по сравнению с черной дырой в моем лбу, плавно перетекающей к глазу. Точнее, синей и вовсе не дырой, а огромной шишкой и гематомой. Мне досталась на удивление очень меткая и сильная жена. Да, такое лицо определенно «внушает» доверие. Одна положительная новость – с такой харей мне не придется заключать ни один контракт. За три недели эта морда должна определенно вернуть статус лица.

Сонино лицо за завтраком, во время которого она скромно подала мне тосты с сыром, источало даже не жалость, а вселенскую скорбь. Неужели все так хреново? Ну, видимо, да, раз за столом было произнесено целых пять раз «прости».

На работу ехал с каким-то гаденьким чувством. И стоило мне только выйти из машины – как на меня покосились все. Ну а зайти в кабинет и тут же попасть под цепкий взгляд Анжелы – это святое.

- Нихуяшеньки себе. Ну и морда… Это ты так огреб за то, что пытался сорвать цветок с запретной клумбы? - рассказал на свою голову. Вот же придурок. Совета хотел получить от женщины, как вести себя правильно. Получил, твою мать. Анжела такая же женщина, как я – балерина. Самый настоящий идиот. - Вот же стерва какая. А на фотках такая маленькая. Чем она тебя так?

- Камнем. И я тебя просил на материться. Вспоминай хоть иногда, что ты женщина.

- Вспоминаю, когда смотрю на такую красоту в зеркало. Мне кажется, тебе надо обратиться в полицию, - поднимаю на нее вопросительный взгляд. - Ну какая-то же есть статья за домашнее насилие в семье. Не надо стыдиться того, что тебя избила жена. Всякое бывает, но от нее надо избавляться. Давай я займусь составлением заявления на нее.

- Это случайность.

- Да, да. Жертвы домашнего насилия так и говорят, пока их до кладбища не доведут. А потом они вообще не говорят.

- Будем считать, что я оценил твой юмор. Однако я не шучу. Это реально случайность. Кыш отсюда и за работу.

- Но…

- Я сказал за работу.

Только посмотрю все ли в порядке. Только посмотрю. Повторяю себе как мантру все двадцать секунд включения аппаратуры. И убедившись, что с Соней действительно все в порядке – выключаю экран. Просидел ничего не делая пять минут, и все же не выдержал и снова включил монитор. В конце концов, что плохо в том, что я посмотрю, как она занимается с инструктором? Правильно – ничего.

Глава 17

Два месяца спустя

От постоянного перещелкивания экрана начинает в прямом смысле рябить в глазах. И это вряд ли последствия от пары бокалов виски. Палец уже жжет от ежесекундного «изнасилования» мышки. Сейчас я даже жалею о том, что в доме так много комнат. Прошелся дважды по всем помещениям, трижды осмотрел камеры на улице – и ничего. Названивать Варе, Олегу или самой Соне с вопросом «где» – нет никакого желания. Сам чувствую, что излишний контроль – путь в никуда. Хотя о чем я? Вся моя жизнь медленно и верно идет в никуда. Наступил такой момент, в котором абсолютно все кажется беспросветным. Для меня – беспросветным, потому как для Сони – все совершенно наоборот. Казалось бы, я ведь должен радоваться ее успехам, но не получается в полной мере, просто потому что я для нее кто угодно, но не муж. Сосед по комнате, которого в последнюю неделю она точно избегает. Правда, общается весьма мило. Более того, я бы сказал, что я сосед, которому временами она очень даже доверяет. На этом все. Если первый месяц ее злость, психозы и истерические загоны я списывал на трудности в реабилитации, что, собственно, так и было, то последние пару недель – этого всего уже нет, передо мной шелковая Сонечка. Шелковая Сонечка, у которой кроме готовки получается абсолютно все. И на самобичевание и другие загоны у нее нет ни минуты свободного времени. А если и есть, то меня она в эти считанные минуты либо избегает, либо принимает за какого-то дружочка. В этом и есть самая большая загвоздка. Я ей – не друг.

Чувствую, что еще какие-нибудь полгода и она ускользнет. Просто окончательно встанет, пусть и не самой уверенной походкой, но гордо поковыляет на своих двух. Я ей на хрен не сдался. Ни под каким соусом. Иногда мне кажется, что еще чуть-чуть и я сорвусь. Нарушу свои же слова и обещания и трахну ее, не взирая на то, чего хочет она. Точнее не хочет. Нет, надо называть вещи своими именами – я ее тупо изнасилую, потому что как это не вуалируй – так это и зовется. И ведь не секс мне как таковой от нее нужен, хотя уже и он становится тем, о чем так или иначе думаешь чаще, чем надо. Жизненно-необходимая потребность заключается в том, чтобы поставить на ней клеймо, а не просто иметь печать в паспорте.