Да, я трусиха, не знающая, как правильно жить, и которая не может на что-то решиться, но я, по крайней мере, не рассказываю о нашей жизни всем подряд. Варя – это другое. Да и она женщина. Я же не рассказываю о своих проблемах мужику. А он с какой-то посторонней девкой меня обсуждает. И вообще, разве мужчина и женщина могут дружить? Что это вообще за такие отношения? Первое, что приходит на ум – она тупо в него влюблена, но тут же отметаю от себя эту мысль. Во-первых, за десять лет, которые упоминал Глеб, она бы точно уложила его в кровать, а, возможно, уже и женила его на себе. Просто потому что она… симпатичная. Ну ладно, объективно, возможно, даже красивая. При желании такая уж точно возьмет все в свои руки. Это не я рохля. Да и говорила бы она со мной по-другому. И сыграла бы более хитро. Намекнула бы на близкие отношения и то, что он с ней делится всем, а меня такую инвалидку скоро отправит в папин дом. А не вот это вот все. Она ведь мне типа выбор дала. Дура какая-то. Хамло. Вообще непонятная девка. А может просто забыть все и не ковырять мозг Бестужеву этим разговором? Ведь любит он меня. Сам же сказал. Никто его за язык не тянул. И мне это точно не послышалось. Любит… Любит… Любит… а я его носом тычу в браслет. Кстати, о браслете. Откуда он вообще знает, что это подарок от Сережи на мое восемнадцатилетие? Я ему об этом точно не говорила.

- Планы немного меняются. Мы сегодня едем домой, - врезается в мое сознание голос Бестужева.

- Что-то случилось?

- Нет. Просто моя бабушка приехала. Как-то нехорошо будет ночевать здесь. Посидим еще полчаса максимум. К тому же, представление уже закончилось.

- Ага, - бурчу себе под нос, мысленно холодея от новости о бабушке.

Перед глазами встает моя бабушка. Такая же выдра. А учитывая, что Бестужев тот еще задира – там не может быть нормальной бабули. Представляю, как та брезгливо будет осматривать меня и мое кресло. Ну, конечно, единственный внук и вообще родственник, женился на инвалидке. «Она тебе даже внуков не родит, Глеб. Одумайся. Нам инвалиды в семье не нужны. Столько прекрасных девушек вокруг. Да вот прекрасная Анжелочка, чем ли тебе не пара?» Фу! В моей голове она проговорила голосом моей бабушки. Не к добру это. Вот совсем не к добру. Аж тошнота к горлу подступила. И это еще бабуля не знает, что ее внука женушка не балует сексом. Ой, а готовка-то, готовка! Потычут меня носом в аппетитную «корочку». Мне пипец. Полный и безоговорочный пипец. А это похуже всяких Анжел и Снежан. Господи, что за имена такие… проститутские? А хотя, к черту эту Анжелу. Может притвориться, что мне нехорошо и подняться в номер Бестужева? Нет, наш номер. Там типа заснуть и ни к какой бабушке я ни ногой?

- А сколько она здесь пробудет?

- Думаю, что до моего дня рождения.

- Пиз…, - замолкаю, как только осознаю, что хотела сказать вслух. Ну это даже не пипец, а реальный вот этот самый. - Пизолитус.

- Пизолитус? - повторяет за мной Глеб, приподнимая брови.

- Да. Это грибы такие из рода… гастробайтеров, семейства дождевиковых. Вот захотелось что-то покушать грибочков.

- Во-первых, род гастеромицетов, во-вторых, семейство Ложнодождевиковых. В-третьих, они несъедобны. В-четвертых, когда ты успела пообщаться с Анжелой?

- С чего ты взял?

- Наверное, с того, что такую замену мата я слышал только от нее.

- Да мы познакомились перед тем, как я подошла к тебе. Она мне и показала за каким столиком ты сидишь, - не раздумывая, вру я.

- И все? Вот так просто познакомились и ни о чем не говорили?

- Ну перебросились парой слов. Она меня сразу узнала.

- Мне кажется или ты сейчас пиз…олитничаешь?

- Нет. Зачем мне это? - а вот действительно, зачем я это делаю? Почему не выскажу все претензии? Точно, я же леди. Наверное, поэтому.

- Я не знаю зачем. Анжела не тот человек, который спокойно и мило общается с людьми.

- Ну а ты возьми и спроси у нее, о чем мы говорили. Вы же очень хорошо и близко общаетесь.

- Терпеть не могу этих женских недоговорок. Потом пеняй саму на себя.

- Больно надо. Красивая, кстати, песня и голос тоже, - указываю глазами на девушку рядом с пианистом. А ведь я не шучу, красиво поет. Очень красиво. Поворачиваюсь в другой конец зала и замечаю Варю, танцующую с Олегом.

Улыбаюсь ей, а сама завидую. Белой завистью, но все же именно завидую. Хочу вот так же танцевать. Когда-то я нехотя танцевала с Бестужевым под умопомрачительно красивую песню. Сейчас я бы отдала многое, чтобы встать и потанцевать с ним уже под другую, кстати, не менее красивую песню. Как же, черт возьми, хочется встать. Хотя, мне грех жаловаться. Вечер, если бы не самый приятный разговор, прошел более чем удачно. Я впервые не чувствовала себя этим жутко обидным, калечащим душу словом: инвалидом. На меня никто не посмотрел косо, не акцентировал внимание на кресле. Всего этого не было. В глазах мужчин я точно вижу интерес. Женщин? Ну с ними все понятно. Тетка тетке – волк. Они улыбаются, мысленно четвертуя меня, если их муж смотрит в мою сторону. Оно и понятно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Глеб, пойдем потанцуем. Заодно кое-что очень важное тебе скажу. Ну если София не против, - переводит взгляд в мою сторону Анжела.

- Танцуйте, конечно, - легко и без запинки произношу я.

Хуже всего, что Бестужев даже не посмотрел в мою сторону. Молча встал и пошел в конец зала вместе с этой Анжелой. Ладно, стоит признать, что где-то внутри я надеялась, что он просто повел ее в сторону – поговорить. Но нет, Глеб кладет руку на ее талию, и они начинают танцевать. И говорить. Чтоб ты поскользнулась и лодыжку вывихнула. А еще лучше мордой бы прокатилась об пол. Дрянь. Пытаюсь не смотреть в их сторону, а не получается. Красивая ведь пара. Ну реально красивая. Танцующие рядом три пары – как сорняки, среди этого «цветка». Как Глеб за столько лет не посмотрел на свою помощницу как на женщину? Чушь какая-то выходит. Ей-Богу, чушь. Чушь – не чушь, но сейчас мне еще сильнее хочется встать, подойти к ним и обоим зафигачить со всей силы бутылкой по голове. Бокал – слишком легко. Закипаю. Я просто закипаю! Впереди маячившая бабушка, в данную минуту уже не кажется этим самым… пизалитусом.

- Сонь, я поеду, - поднимаю голову на рядом стоящую Варю.

- Ага. А ты на чем? Олег же с нами.

- На такси. Оно уже через пару минут будет тут.

- Хорошо. Езжай, - вымучиваю из себя улыбку и поворачиваюсь к столу. Отпиваю глоток уже совершенно невкусного шампанского и закрываю глаза. Считаю до десяти. Не знаю зачем. Успокоиться? А собственно сама дура. Надо было четко сказать – не иди танцевать. Хочу домой. И все.

- Ну что, ты готова? - открываю глаза, поворачиваясь к Глебу, который зачем-то присел за стол.

- А ты все рассказал своей подружке во время танцулек или что-то забыл? - не выдерживаю я.

- Говорила в основном она, - как ни в чем не бывало бросает Глеб, зачем-то расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

- Да что ты говоришь? - не знаю, что на меня находит. Я же вроде как леди. Леди, которая кладет руку на его бедро и со всей силы вдавливает немного отросшие ногти. - А когда ты меня все-таки трахнешь, ты во всех подробностях ей расскажешь каким бревном оказалась твоя супруга? А нет – твоя говняная супруга, по словам твоей же подружки. А, Глеб? - на мои действия Бестужев вполне легко убирает мою ладонь и совершенно спокойным голосом произносит:

- Вот что бывает, когда человек невовремя говорит. Пойдем.

- Ты мне на вопрос не ответил.

- Я сказал пойдем. Говорить надо вовремя, - встает из-за стола. - И, как минимум, в нужном месте.

***

А я и забыла, как меня бесит его невозмутимость. Стоило только сесть в машину и проехать несколько минут в полной тишине, как я осознала это в полной мере. Так бесит, что руки трясутся.

- Ну и что ты так на меня смотришь, Соня?

- Хочу и смотрю. Или только тебе можно прожигать во мне дыру?

- Так я ж с сексуальным подтекстом, а ты с каким? - едва заметно улыбается.

- С подтекстом уголовного кодекса за твое дальнейшее убийство.

- Ладно, выдохни, злюка. Видишь, что получается, я же спросил тебя о чем вы говорили с Анжелой, что ты ответила мне? Ничего. У вас типа все было замечательно. Хотя ты могла сказать все как есть. Дальше я бы поговорил с Анжелой, и мы бы исчерпали этот вопрос. Ты могла бы сказать, что ты против танца, а ты что сказала, не напомнишь мне?

- А ты бы мог не обсуждать меня с посторонней женщиной! - громче, чем надо вскрикиваю я. - И, может быть, тогда она не назвала меня говном и не сказала бы валить к папочке. Она мне никто, чтобы давать такие советы.

- Олег, следи за дорогой, - неожиданно произносит Бестужев, переводя на него взгляд. - Не могу с тобой не согласиться. Анжела тебе никто, чтобы давать любые советы. Ты восприняла это на свой счет, но я знаю ее достаточно давно, чтобы в полной мере осознавать, что она такая со всеми. Выражений не выбирает и не задумывается над последствиями. Она такой человек. Ее уже не изменить. Однажды ей за это прилетит.

- Но не от тебя.

- Не от меня, - ничуть не задумываясь, подтверждает мои слова. - Точнее от меня она получит, а если быть еще точнее, уже получила нелестные слова и запрет разговаривать с тобой в ближайшее время. Я не знаю каждого произнесенного ею слова, хотя она мне первая поведала о вашем разговоре во время этого самого танца. Но могу дать руку на отсечение, даже не мизинец, Соня, что она говорила все это не со зла. Она не злая. Очень специфическая в общении, резкая, но не злая. Я к ней привык и знаю, что от нее ждать. Она знает о тебе многое не потому что я рассказываю ей обо всем, а потому что она давно имеет полное досье на твою семью, если так можно сказать. Анжела вела все мои дела, пока я сидел и она была единственным человеком, который узнавал о тебе все, пока я этого не мог сделать.