- Ты ничего не понимаешь. Да, это вредно, но разочек-то можно. Я эту еду сто лет не ела. Ну очень хочется картошечку фри и Биг-Мак, чтобы прям в рот не влезал. И запить все сверху фантой. Ммм…. прям чувствую этот вкус.

- И я чувствую, как появляется изжога и панкреатит после такой еды. Ммммм… да. Точно такое же чувство было после поедания чебуреков.

- Ой все, - бурчу себе под нос, наблюдая за тем, как Глеб останавливается у светофора.

А еще через пару минут паркуется у места столь долгожданной встречи с едой. Улыбка самопроизвольно появляется на моем лице, когда Глеб вместо того, чтобы посадить меня в кресло, несет на руках в совсем нетипичное для него место и усаживает за маленький двуместный столик.

Смотреть на то, как он ест ролл с креветкой не так забавно, как это было бы с тем же Биг-Маком, но хоть что-то. Фанту все же отпил из моего большого стакана и, судя по кислой мине, все же сейчас скажет, что такую гадость пить нельзя.

- Сонь…

- Я знаю, что газировка вредна и в ней до фига сахара. Но это только один раз.

- Нет, ты меня не поняла. Я сам люблю эту дрянь. Ну точнее, раньше любил, - вот тебе и на. - Я и так затянул, для меня это вообще несвойственно. Послезавтра утром я уезжаю.

- Куда?

- В страну нашего второго официального знакомства.

- Во Францию?

- Да.

- Ясно, - делаю большой глоток ледяной газировки. - В Париж? - как можно веселее произношу я. Вместо ответа Глеб кивает, а потом сам же и продолжает.

- Я скорее всего надолго.

Вот хорошо, что напиток я проглотила, ибо он точно оказался бы на лице Глеба. И не от злости, а скорее от неожиданности. Неприятно. Очень неприятно, мягко говоря.

- Надолго – это насколько примерно? До своего дня рождения ты вернешься? - могу поклясться, что Глеб подавил в себе улыбку.

- Нет, конечно, - качает головой. - Я не разберусь с оставшимся там бизнесом за несколько недель. Это так, к сожалению, не делается. Я хотел со всем этим разобраться после нового года, но выходит, что надо сейчас, по-другому никак. Слишком много было вложено трудов, причем не моих, чтобы все это потерять.

Так и хочется спросить: «А как же я?!». Почему, когда все между нами стало более-менее проясняться, по крайней мере в моей голове, надо куда-то уезжать?

Ну как так?! В горле застрял такой горький ком, что я тупо не могу произнести ни слова. И не произнесла бы, если бы Глеб не положил свои ладони на мои руки. Как-то полегчало от этого жеста. Хотя злость никуда и не делась.

- Так сколько это? Ну примерно. К новому году ты вернешься? - мне кажется или мой голос сейчас прозвучал слишком жалко? К какому черту новому году? Это же два месяца. Это же… пипец как много!

- Не знаю.

- В смысле не знаю? За два месяца нельзя решить свои дела?! - вскрикиваю я, сама пугаясь своего писклявого голоса.

- Опыт научил меня, что загадывать что-либо крайне глупо. Я надеюсь, что к новому году мы вместе будем наряжать елку. Я тебя подсажу на плечо, и ты обязательно поставишь на верхушку елки звезду. Я буду приезжать, - спустя несколько секунд продолжил Глеб. - Редко, но буду, - засунь себе в жопу свою звезду и свое дебильное «редко». - Но есть другой вариант, для меня он предпочтительнее.

- Совсем не приезжать и без звезды? - проговорила я язвительным тоном.

- Нет, - сжимает мои ладони сильнее. - Поехали со мной. Вместе.

- Ты ничего не перепутал? Я и так два дня потеряла на этой неделе и не занималась. Как ты себе это представляешь? Закую в наручники Ольгу, Варю и заставлю поехать со мной? Ах да, я забыла про все оборудование.

- Не нужна тебе никакая Варя, да и Ольгу можно заменить. Как только я приеду в Париж, я этим займусь. Через неделю там все будет готово. Ну максимум через две.

- Нет. Не хочу я ни в какой Париж. Мой дом здесь. Я не могу перескакивать с места на место. У меня график, конкретные цели. А ты… а ты берешь и все портишь!

- Все, не кричи. У тебя есть время, чтобы все обдумать. Я не собираюсь на тебя давить и доставлять во Францию в наручниках, - уже более грубо добавляет Глеб, отпуская мои ладони. - Решение будет за тобой. Ты закончила с едой?

- Да, - так же грубо

произношу я, кидая в

сторону Бестужева

использованную салфетку.

Глава 31

Очередная бессонная ночь и я снова одна. И если раньше на этой кровати со мной всегда спала Маша, за исключением первых пары недель пребывания в доме, то сегодня она не пришла. Как будто специально решила меня добить. На душе жуть как паршиво. Ненавижу, просто на дух не переношу, когда на меня обижаются. Особенно те, кто для меня важен. Я никогда не задумывалась над тем, что чувствует Глеб. Понимала, что его бесит отсутствие секса, как и любого нормального мужчину, но в целом, о чем он думает и что чувствует – нет, не задумывалась.

Сейчас я с полной уверенностью могу сказать, что он обижен. Да, именно обижен. Ни слова не сказал за всю дорогу до дома и вместо того, чтобы занести меня как обычно на руках в спальню, посадил в кресло, оставив одну в гостиной. И его «спокойной ночи», брошенное на ходу, будучи повернутым ко мне спиной, ощущалось так, как будто это он в меня кинул чертовой салфеткой, а не я в него. Нет, горстью салфеток. Лучше бы он съязвил, наорал, да все, что угодно. Только фишка в том, что он никогда не кричит. Молчание и вежливость откровенно добивают. Это что-то сродни равнодушию.

Как извиняются все нормальные девушки и женщины? Уж точно не только словами. Скорее лаской, да тем же сексом, в конце концов. Идиотизм чистой воды, но из этого всего я только говорить умею. Хотя, вспоминая слова Глеба, говорить я тоже не умею. Вроде бы ласка – это так просто. Я даже сейчас помню, как мама перебирала мои волосы и гладила щеки. И в нос целовала, когда я обижалась, что она уходит в ночную смену, оставляя меня с бабушкой. Все это она делала легко и просто. Это и есть эта самая ласка. Ну я ведь тоже так могу. Могу. Это не так уж и сложно. Достаточно спуститься, чтобы как и в прошлый раз заснуть на диване вместе. А Париж? Что я скажу про поездку, если Глеб спросит? А ведь он спросит. Поеду? Привыкну ли к новой, возможно, неприятной тетке-инструктору? Правда, остается шанс, что она будет нормальной. Да и пару месяцев – это не так много, а может вообще все будет быстрее. Варя? А вот она точно никуда не поедет, находясь в положении. Да и смотря объективным взглядом, в качестве помощницы, не говоря уже о сиделке, она мне уже не нужна. А поговорить можно и по видео. Да тот же секс обсудить, если он-таки случится. А если будет пипец как плохо, ведь можно и уехать. Глеб же не цербер какой-то, приковывать меня наручниками не станет. У него была масса возможностей показать себя во всей красе, но он не такой. Да и не станет меня ни к чему принуждать. Недавнее происшествие с диваном – не в счет. Там было все по-другому, да и по моей вине.

Совершенно внезапно вдохновившись мыслями о совместной поездке, я, не раздумывая, перебралась в кресло, и направилась к лифту. Почти бесшумно спустилась вниз и без стука въехала в кабинет. Темно и почти ничегошеньки не видно. Включила на ощупь ночник около дивана и… обломалась. Подушка есть, а Глеба – нет. Извинилась, поласкала и в Париж умотала. Ага, угу. Единственная мысль, промелькнувшая в моем сознании – уехал ночевать в отель. Звонить охране в полвторого ночи? Ну уж нет. Немаленький мальчик и голова его в этот раз уж точно не пробита.

Вот только как так получается, что, спустившись извиниться, помириться и дать согласие на поездку, в итоге я снова на него обижаюсь? Ну почему у меня все через одно место?!

Вернувшись в спальню, я еще долго крутила в руках телефон, но так и не решившись позвонить, отложила мобильник в сторону, с четкой мыслью – не наезжать завтра на Глеба. Мало ли зачем он поехал в отель, не к женщине же, в конце концов. Надеюсь. Глубоко вдохнув, закрыла глаза и, досчитав до ста, как ни странно, меня затянуло в сон…

***

Да уж, хорошо поспала, ничего не скажешь. На часах половина десятого. У меня же столько планов! Первый – выгнать Дашу из дома, при этом не скатиться до ее уровня. Уверенно, тактично, но жестко. Потом по-человечески поговорить с Верой и, как минимум, извиниться за вранье. Глеб? Вот тут сложнее. С ним загадывать ничего не буду.

Никогда я еще так быстро не умывалась и не приводила себя в порядок. Спустилась вниз с очень боевым настроем и застыла, встретившись взглядом с Бестужевым. Тот в свою очередь мне… кивнул и схватился за ручку входной двери.

- Глеб, стой, - крикнула так, что сама не узнала собственный голос. Не раздумывая подъехала к нему. Я не привыкла к такому. Задевает ли меня сейчас его равнодушие, а выглядит это именно так? Безусловно, да! - Где ты был ночью? - я ведь не это хотела сказать, черт возьми! - Ты ночевал в отеле? - уже более мягко добавляю я.

- Я ночевал дома.

- Дома? Где?

- В Катманде, - усмехается Глеб. - В гостевой, Соня. В гостевой, - повторяет по слогам уже более серьезно. - А что случилось?

- Ничего. Так, просто…

Просто я – дура. От собственной бесхребетности и бессилия хочется выть. Ну почему вместо того, чтобы сказать то, что хотела ночью, я смотрю на Глеба, открыв рот, и не могу подобрать правильных слов? Господи, ну почему? Прости меня за вчерашнее? Я была не права. Я поеду с тобой. Ну! Ну скажи ты что-нибудь, идиотина!

- Ну раз ничего, тогда до вечера, - тихо произнес Глеб, нажав на дверную ручку. - И да, на улице сильный ветер. Надень шапку, когда будешь гулять с Геной.

Киваю как болванчик, смотря на то, как закрывается входная дверь. И паршивое, разъедающее душу чувство, еще сильнее разрастается где-то внутри.

Сама не поняла, как оказалась на кухне. Помню четко, что хотела выпить кофе и только потом поговорить с Дашей, но, увидев прелестную картинку того, как моя сестра в переднике и с убранными волосами отмеряет стакан с мукой под зорким, я бы сказала, не очень дружелюбным Вериным взглядом, желание пить и есть отпало.