Во время этого монолога Деннису приходилось все более и более сдерживать себя — однако это давалось юноше с большим трудом.

— Да, — продолжал Харпер, — именно выгнать вас. Я скажу только, что вы — самый низкий, самый гнусный негодяй из всех, кого мне приходилось встречать… — Он резко поднялся из-за стола. — Вы поняли мою мысль, мистер Чарлтон?

Рудди криво ухмыльнулся.

— Значит, вы категорически отказываетесь? — спросил он.

Харпер с трудом сдерживал себя, чтобы не плюнуть этому мерзавцу в лицо.

— Да, — произнес он очень официально, — да. Ни одно из ваших предложений не подходит. И я попросил бы вас, мистер Чарлтон, никогда больше не обременять меня своими визитами.

«Видимо, этот щенок недостаточно понял, что может произойти, если я обнародую кое-какие соображения об этой шлюхе Мартине, — злорадно подумал Рудди. — Видимо, он не отдает себе отчета…»

Натянуто улыбаясь, мистер Чарлтон произнес — говорил он медленно, не спеша, будто бы тщательно взвешивая каждое слово:

— Мистер Харпер! Знаете ли, какова главная причина всех человеческих неурядиц? Главная причина в том, — голос Чарлтона неожиданно приобрел менторские интонации, — что одни люди богаты, другие — менее богаты, а третьи — совсем нищие… Это порождает зависть и, как следствие, конфликты… Я не очень богатый человек, мистер Харпер, во всяком случае — в отличие от вас… В отличие от вас я, можно сказать, совершенно нищий… У меня появилась замечательная возможность если и не сравняться с вами в богатстве, то хотя бы отдаленно приблизиться… Я говорю о разработке заброшенных золотых приисков… Вы отказываете мне… У меня нет никакого иного выхода, как, применив некоторое насилие, заставить вас поделиться со мною малой толикой своих денег… Это ведь тоже бизнес, не правда ли? Значит, вы отказываетесь? — Чарлтон вопросительно посмотрел на собеседника.

«Какой же он все-таки мерзавец, — подумал Харпер. — Законченный негодяй».

Чарлтон повторил свой вопрос:

— Вы отказываетесь от моего предложения, в последний раз спрашиваю?

Деннис категорично покачал головой.

— Да.

— В таком случае, мистер Харпер, от мер кроткого увещевания мне придется перейти к мерам принудительного воздействия…

Харпер из последних сил сдерживал себя, чтобы не заехать негодяю в переносицу.

— Каких именно, если не секрет? — приглушенным голосом спросил Деннис.

Мистер Чарлтон ехидно заулыбался.

— Придется подкинуть кое-какую информацию о вас и вашей закулисной жизни, которую вы, ко всему прочему, называете личной. Представьте себе: в один прекрасный день вы покупаете газету и видите на первой же полосе свою фотографию и какую-нибудь, ну, очень скабрезную шутку — это может быть и заголовок к газетной статье, и подпись под фотографией. Я представляю, какой ажиотаж это вызовет во всей Австралии… — Чарлтон с показным сожалением покачал головой. — А что скажет ваша мать, уважаемая Стефани Харпер? Что скажет она, — интонация Чарлтона приобрела патетический оттенок, — когда узнает, что ее любимый сын, вместо того, чтобы…

Короткий удар — и Чарлтон, потеряв равновесие, свалился спиной на пол вместе со стулом, при этом опрокинув на себя весь кофе. Удар — это скорее был даже не удар, а оплеуха — был не слишком силен, но очень неожиданен: Чарлтон мог предвидеть что угодно, но только не это…

Медленно вынув из нагрудного кармана пиджака носовой платок, Деннис вытер руки.

— Если ты… Если я тебя тут еще хоть раз увижу… — не договорив, Харпер под удивленные взгляды утренних посетителей вышел из кафе…


Сидя перед телевизором, мистер Чарлтон угрюмо наблюдал на экране сцены охоты на кенгуру. Настроение было совершенно подавленным: с того момента, как он, Чарлтон, получил от Харпера оплеуху, прошло уже шесть часов. Близился вечер. Чарлтон щелкнул пультом дистанционного управления — телевизионный экран погас. Пройдя на кухню, Рудди открыл холодильник и, взяв большую бутыль с виски, налил себе в стакан.

«Сволочь, — думал он, вспоминая утреннюю беседу с Харпером. — Гнусная сволочь… Щенок… Молокосос… Нет, придется его проучить. Не будь я Рудольфом Чарлтоном, если спустя месяц он не приползет ко мне на коленях и не начнет униженно молить о прощении…»

Залпом осушив стакан, Рудди откинулся на спинку стула.

«Что ж, — продолжал он свои размышления. — Что ж, мистер Харпер, ты сам этого хотел. Во всяком случае, я честно предупредил тебя о последствиях… Ты знал, чем все это может кончиться, ты прекрасно знаешь, какие неприятности теперь тебя ожидают…»

Когда Рудди говорил Харперу о том, что его фамилия может всплыть в каком-нибудь бульварном листке, он имел в виду прежде всего своего старого знакомого Фила Якобса, владельца и издателя бульварной газетенки «Обнаженная правда», пользующейся стойкой популярностью у весьма специфической читательской публики: домохозяек, чьи эстетические запросы не простирались далее просмотра телесериалов «с продолжением» и прослушивания «мыльных опер», низкоквалифицированных пролетариев, сутенеров, проституток самого последнего пошиба, продавцов и продавщиц мелкой розницы, водителей трейлеров — словом, тех, кого сам Якобс презрительно именовал «чернью». Чарлтон был абсолютно уверен, что Якобс наверняка заинтересуется этим делом и сумеет раздуть из него самую большую сенсацию этого сезона.

Хотя многие, в том числе и сам мистер Чарлтон, всегда относились к изданиям уровня «Обнаженной правды» с высокомерным презрением, чтобы не сказать — с брезгливостью, тем не менее, они отлично знали цену публикациям подобного рода. Общеизвестно, что скандал вокруг принца Чарльза также начался с подобных газеток, однако спустя какое-то время приобрел масштабы общенационального… И если подобные издания не щадят не только наследных принцев, не только родственников президентов и сенаторов, то какой-то там Деннис Харпер… Тем более, что фамилия его обидчика была в Австралии, что называется, «на слуху».

Взяв записную книжку, Чарлтон открыл ее на нужной странице и, найдя искомый номер, потянулся к телефонному аппарату.

— Алло?

Трубку поднял сам Якобс.

— Слушаю.

— Привет! — произнес Чарлтон.

Воообще-то у Рудди было не столь много людей, к которым он мог так запросто обратиться — «привет!», но Якобс, друг детства, был одним из немногих. Еще мальчишками, живя в Новом Южном Уэльсе, они вместе охотились на кроликов, опустошавших сады местных землевладельцев, вместе бегали в школу, вместе запускали воздушных змеев. Якобс, человек сложной и запутанной судьбы, в трудные минуты жизни не раз обращался за помощью к своему старому другу детства — и Чарлтон ему никогда не отказывал. Непонятно, правда, какими соображениями руководствовался Рудди, помогая Филу; во всяком случае, за глаза он частенько отзывался о своем друге весьма и весьма нелицеприятно.

— Это ты, Рудди?

Чарлтон переложил трубку в другую руку.

— Да.

Судя по интонации, Фил очень обрадовался этому звонку.

— Ну, как твои дела? — затараторил он. — Чем теперь занимаешься? По-прежнему фрахтуешь суда, по-прежнему торгуешь с этими узкоглазыми испорченным маслом и протухшей свининой?

У Фила Якобса была привычка, которую Чарлтон не очень любил — он мог без конца повторять какие-то совсем ничего не значившие вопросы и, не дождавшись на них ответа, задавать новые. Это порой выводило Рудди из терпения, потому что мешало сосредоточиться.

— Ничего, — отозвался Чарлтон. — Все вроде бы идет неплохо.

— Послушай, а ты еще не женился? — в трубке послышался смешок, похожий, скорее, на покашливание. — Ты ведь уже старый… Мы ведь с тобой ровесники?

Упоминание о возрасте было не совсем приятно для Рудди — как и большинство людей его склада, которым исполнилось сорок, мистер Чарлтон старательно скрывал свои годы и очень не любил, когда ему намекали, к тому же — так нетактично, как Якобс: «Ты ведь уже старый…»

Мистер Чарлтон недовольно поморщился — в другой ситуации он наверняка осадил своего старого друга, однако теперь, когда Якобс был ему нужен, Рудди молча проглотил эти обидные слова.

— Нет, пока не собираюсь, — вяло ответил он. — А тебе это для чего?

С той стороны провода вновь послышался характерный смешок Якобса.

— А может быть, я хочу поместить о тебе несколько строчек в разделе «Светская хроника», сделать тебе приятное… Может быть, я хочу увековечить твое имя таким вот образом… Значит, ты еще холост?

— Еще да…

— А я думал…

Рудди насторожился — он достаточно хорошо знал Якобса — тот никогда ничего не говорил просто так.

— Ты думал? Ну, и скажи, что же ты думал? Что я женился?

— Представь себе…

— Ты что, серьезно? У тебя есть для этого какие-то основания?

После непродолжительной паузы Фил произнес:

— Просто недели три назад я видел тебя в обществе одной очень симпатичной молоденькой брюнетки… Неподалеку от Олимпийского стадиона, сразу же за теннисными кортами… Там еще кафе есть — вот там вы и сидели… Я даже помню, что было у вас рядом со столиком — пакет от фирмы, торгующей женским нижним бельем… Я даже решил, что это — подарок.

Чарлтон недовольно ответил:

— Мало ли я с кем могу… Неужели ты всерьез считаешь, что каждая женщина, с которой я встречаюсь — моя невеста?

— Но ведь нижнее белье ты даришь далеко не каждой, не так ли?

Мистер Чарлтон прекрасно знал, что именно имеет в виду его товарищ — недели три назад он действительно сидел с Мартиной Липтон за столиком одного из многочисленных открытых кафе, в изобилии разбросанных по всему району Олимпийского стадиона. Чарлтон даже помнил, о чем велась тогда беседа — он в очередной раз предлагал Мартине стать его содержанкой, а та вновь отказалась.

«Если бы Марта тогда послушалась меня, — подумал Чарлтон, — она бы вряд ли сидела в номере этого подонка Харпера… Наверное, уже тогда эта девка получила от него какое-то предложение; во всяком случае, условия, которые я ей предлагал, были не самые плохие…»