– Эбби, Эбби! – воскликнула Лорен, подбегая к ней. – Он здесь. Тот парень из «Кроникл». Вот он, – сказала она, указывая на стоявшего спиной к ним мужчину.

Эбби оглянулась на Стивена, но тот как раз отошел поговорить с директором галереи.

– Иди представься ему, – сказала Лорен, слегка подталкивая подругу вперед.

– А это точно нужно? – прошептала Эбби, чувствуя, что ее охватывает паника.

– Ты мне потом еще спасибо скажешь, – ухмыльнулась Лорен и стремительно направилась обратно на свой пост у входа.

Мужчина склонился над застекленным стендом, где были разложены письма жены капитана Скотта, но Эбби это не помешало отметить, что он высокий, белокурый, с короткой стрижкой и элегантно одет – на нем были темные брюки и бледно-голубая рубашка с открытым воротом. Она набрала побольше воздуха в легкие.

– Мистер Холл? – произнесла она.

Он поднял на нее глаза – и оказалось, что он очень хорош собой. Эбби это застало врасплох.

– Да, – сказал он. – Простите, я задумался, и меня унесло далеко-далеко – возможно, даже в Антарктику. – Он усмехнулся, и в его глазах, почти таких же голубых, как его рубашка, сверкнули озорные искорки.

– Эбби Гордон, – представилась она, протягивая ему руку. – Мы с вами общались по телефону, помните?

– Конечно, Эбби, – сказал он, беря бокал с вином в левую руку. – Эллиот Холл из «Кроникл», но вы это, разумеется, знаете, не так ли? Простите, я, должно быть, произвожу ужасное первое впечатление.

«Ну, я бы так не сказала, – подумала Эбби, но тут же постаралась прогнать эту шальную мысль. – Он красив, конечно, но у него внешность первого ученика привилегированной частной школы для мальчиков; может, кому-то это и нравится, но только не мне», – одернула она себя.

– Похоже, ваша выставка имеет успех.

– Пока рано это утверждать, но да, судя по всему, люди в восторге от наших фотографий. – Она внутренне поморщилась: эта фраза была такой же формальной, как сообщение, оставленное на автоответчике.

– Ну, это меня не удивляет. Потрясающий кадр, – сказал Холл, кивнув в сторону фотографии Доминика Блейка и Розамунды Бейли. – Обычно такие подборки абсолютно сухие, как пески пустыни Гоби, но этот снимок наполняет экспозицию жизнью, тем более что вы поместили его рядом с письмами жены Скотта. Меня чуть слеза не прошибла.

Эбби внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, не подшучивает ли он над ней. «Типичные понты матерого журналюги, – подумала она, – который высмеивает что угодно. Но если он хорошо о нас напишет, то уж ладно…»

– Я раскопала это фото в нашем архиве. И подумала, что такой трогательный снимок нельзя не включить в экспозицию.

Они двинулись вдоль стенда, и Эллиот провел пальцем по каждой из шести оранжевых наклеек.

– Продается хорошо. Ваша интуиция вас не подвела.

– За этим снимком скрывается удивительная история, – затараторила Эбби. Она нервничала; мимо них проходил официант, и она, взяв у него стакан с апельсиновым соком, быстро сделала глоток. – Здесь запечатлен момент, когда они виделись в последний раз. Он пропал во время своей экспедиции, предположительно погиб. И никто никогда так и не узнал, что с ним случилось.

– Последнее прощание… – тихо произнес Эллиот.

– Именно так, – подтвердила Эбби, восхищаясь тем, с каким чувством это было сказано.

– Собственно говоря, я собрала информацию об изображенной здесь женщине. Мы не упомянули о ней в наших комментариях, поскольку мой босс посчитал, что нужно сосредоточить внимание на путешественниках и первооткрывателях, хотя она тоже очень интересная фигура. Это Розамунда Бейли, известная в семидесятые и восьмидесятые годы журналистка. Впрочем, впоследствии она, похоже, исчезла с радаров.

– Розамунда Бейли? – удивленно переспросил Эллиот.

– Да, а вы ее знаете?

Холл пожал плечами:

– Ну, не совсем, все-таки я из другого времени, но ее у нас дома частенько поливали грязью. Мой отец с ней не ладил, что, собственно, неудивительно. Она была ведущим обозревателем одной из конкурирующих газет, и ей доставляло особое удовольствие подвергать его нападкам.

– Ваш отец, вы сказали?

– Эндрю Шах.

– Лорд Шах? Тот самый барон прессы? То есть я имела в виду медиамагнат. Уф…

Эллиот рассмеялся:

– Ладно, не переживайте, мне приходилось слышать, как о нем говорили намного более обидные вещи. По-моему, в те времена у него было прозвище Мясник с Флит-стрит[17]. Так что образцовым папашей он определенно не был, но это уже совершенно другая история.

– Простите, – пробормотала Эбби. – Я не хотела… Мне надо бы знать.

– Нет, серьезно, все нормально, – сказал Эллиот.

Он задержал взгляд на ней на мгновение дольше, чем следовало бы, и Эбби почувствовала, что краснеет.

– Именно по этой причине в качестве литературного псевдонима я и взял фамилию матери. Отец всегда тяготел к поляризации мнений, что, как вы сами понимаете, может быть как благословением, так и проклятием в моем бизнесе.

– Так, значит, вы тоже лорд? – спросила она. – Или будете им, когда?..

Ну что за вопрос, черт побери!

Эллиот покачал головой:

– Боюсь, что нет. Титул он получил во времена Тэтчер по политическим мотивам, и он только пожизненный. Кроме того, у меня есть старший брат, который и унаследует поместье, громадные долги и двух тайных любовниц.

– Что, правда?

Эллиот расхохотался.

– Нет, Эбби, неправда. По крайней мере что касается любовниц. Мой отец слишком занят игрой в эту свою «монополию», чтобы тратить время на такие реальные вещи, как чувства.

– Я пригласила на открытие выставки и Розамунду Бейли, – сказала Эбби, почувствовав, что их теперь что-то связывает, как заговорщиков.

– Так она придет? – спросил Эллиот, и глаза его загорелись.

Эбби пожала плечами:

– Поскольку она мне не ответила, то полагаю, что нет.

– Или она просто не любит отвечать на приглашения. Знаете что? Давайте пойдем поищем ее. – Он прикоснулся рукой к ее талии, и она вздрогнула.

– Мне нужно пообщаться с ней, – сказала она, как можно более деликатно отступая в сторону.

– А давайте будем вместе общаться с ней, – с полуулыбкой сказал Эллиот. – Если Розамунда Бейли здесь, то нас ждет потрясающе интересная история человеческой жизни.

Эбби выдержала паузу, потом кивнула. Стивен настаивал на том, что следует добиться как можно более широкого освещения в прессе. «Материалы в прессе – это осведомленность. Осведомленность – это продажи. А продажи – это будущее института», – подчеркивал он, давая установку персоналу перед началом выставки.

Она уже хотела предложить Эллиоту спросить у Лорен, отметила ли та Розамунду Бейли в списке приглашенных, но тут увидела, как в зал входит очень элегантная, немолодая, но хорошо сохранившаяся женщина. Она была со вкусом одета: серое платье и бежевый плащ, на ногах – туфли-лодочки на низком каблуке, на шее – нитка крупных бус. Ее каштановые волосы с живым блеском были аккуратно заправлены за уши. Стряхнув капли дождя со своего зонтика, она оставила его в углу и протянула Лорен свое приглашение.

– Это она, – прошипела Эбби. – Я нашла ролик о ней в «Ньюснайт».

– Тогда чего мы ждем? – отозвался Эллиот, делая шаг вперед.

– Нет, погодите минутку, – сказала она, коснувшись его руки.

Они оба наблюдали за тем, как Розамунда обходила зал. Она двигалась медленно, но грациозно, приостановившись, чтобы надеть очки, прежде чем осматривать экспозицию. Эбби и Эллиот смотрели на нее и молчали. Розамунда с большим интересом разглядывала каждый снимок, и по мере приближения к месту, где стояли они, возбуждение ее, похоже, нарастало.

В конце концов она остановилась перед фото, где была запечатлена с Домиником, и у Эбби перехватило дыхание. Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох. Звук этот был едва различим за веселым смехом гостей и звоном бокалов. Затем Розамунда склонила голову и на миг закрыла глаза.

– Экспедиция Доминика Блейка, – мягко произнес Эллиот, делая шаг вперед.

Эбби смотрела на него, поражаясь его такой естественной уверенности. У нее на то, чтобы собраться с духом и решиться заговорить с Розамундой, ушло бы минут пять, если не больше.

– Один из великих путешественников шестидесятых, – со знанием дела добавил он.

– Да, действительно, – отозвалась Розамунда, не в силах оторвать взгляд от фото.

– Думаю, что в этом снимке заключено практически все, что нужно знать об этой экспедиции, – приключения, героизм, любовь.

Она обернулась к нему, и Эбби заметила, что в глазах ее блеснули слезы.

– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Эллиот.

Розамунда часто заморгала, скрывая проявление своих эмоций, и губы ее изогнулись в слабой улыбке.

– Все хорошо. Просто женщина на снимке – это я.

Эбби понимала, что больше уже нельзя просто стоять рядом столбом.

– Мисс Бейли? Я Эбби Гордон из ККИ. Это я посылала вам приглашение.

Розамунда протянула ей руку.

– Спасибо, что подумали обо мне. Как вам удалось меня вычислить, черт побери?

Эбби только улыбнулась, не желая раскрывать цепочку своих ухищрений: журнал «Байстендер», интернет-поиск, поиски по спискам избирателей.

– Шампанского? – спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла бокал у проходившего мимо официанта и протянула ей.

– Замечательная выставка, – сказала Розамунда, обводя рукой галерею. – Вы включили сюда материалы об экспедиции Клейтона. Какая трагедия! – произнесла она, указывая на группу людей в нижней части еще одного снимка. – Из них трое погибли. Причем вершины они даже не видели.

Эбби была удивлена. Она выбрала это фото, потому что об этой экспедиции мало что было известно. В целом она считалась неудачной, но у нее была интересная история: капитан Арчи Клейтон, руководитель экспедиции, пожертвовал подъемом на вершину, до которой было уже рукой подать, когда одному из носильщиков-шерпов стало плохо. Он принял решение немедленно спускать заболевшего человека вниз, из-за чего стал посмешищем после возвращения в Англию. Очень немногие знатоки альпинизма могли бы распознать только по одному снимку, о какой экспедиции идет речь.