– Не думаю, что это может как-то помочь мне, Сэм, – угрюмо сказала Роз.

– Мне кажется, что он нарочито дистанцируется от тебя, так как понимает, насколько все это опасно. Он пытается защитить тебя – на тот случай, если он не вернется.

– Ох, Сэм! Этого-то я и боюсь. Я в ужасе от того, что могу потерять его.

– Тогда не сдавайся.

Роз насмешливо изогнула губы.

– Только не начинай! Я уже послушалась совета Виктории, и видишь, к чему это привело.

– Ты – Роз Бейли, – твердо сказала Сэм. – И все в социалистическом движении уважают тебя, потому что ты…

– Стерва?

Сэм покачала головой:

– Потому что ты знаешь, чего хочешь. Ты идешь и берешь это. Ты деятельная, ты боец, и мы все идем за тобой, потому что ты никогда не отчаиваешься и не падаешь духом.

Розамунда потупила взгляд; она была захвачена врасплох таким признанием и немного смущена.

– Так почему с Домиником должно быть иначе? – продолжала тем временем Сэм. – Если бы ты протестовала против того, что Доминик Блейк игнорирует свою подругу, что бы ты стала делать?

– Устроила бы демонстрацию? Напечатала бы какие-нибудь плакаты?

– Нет, Роз, – сказала она, погрозив ей пальцем. – Это сделали бы все остальные, а ты придумала бы что-нибудь поумнее. Нестандартное мышление – по-моему, так это называется.

На лице Розамунды медленно расцвела улыбка.

– Ты права. На самом деле у меня уже есть одна идея, как можно одним выстрелом убить двух зайцев.

– Тогда чего же ты ждешь, Роз Бейли? Иди и сделай это.


Сначала Розамунде показалось, что она попала не в ту квартиру. Она устала, была поглощена невеселыми мыслями и почти не смотрела по сторонам, идя от метро, так что это было вполне возможно. Но нет, это было то же самое место, просто теперь здесь все выглядело по-другому. Когда она уходила отсюда сегодня утром, узкая прихожая была загромождена ящиками с оборудованием; сейчас же тут было пусто, если не считать серванта, на котором лежала аккуратная стопка конвертов и стояла ваза со свежими цветами. Цветы?

В квартире даже пахло иначе: похоже, в кухне готовилась какая-то еда. Стоп, а это что? Неужели кто-то напевает?

– Эй, есть тут кто? – крикнула она и, неуверенно сделав несколько шагов, заглянула в спальню, где, как и в прихожей, все было аккуратно прибрано. Какого черта?!

Пение прекратилось, и в дверь просунулась голова Доминика.

– Привет, – улыбнулся он, входя в комнату и вытирая руки кухонным полотенцем.

На нем был фартук, а правая щека была измазана чем-то белым. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Обед будет готов через пять минут. А я пока налью тебе чего-нибудь выпить.

Нахмурившись, она заглянула в гостиную.

– Дом, а где все эти ящики? Что случилось?

– Вчера вечером я видел, как ты споткнулась о мою керосиновую лампу.

– Хочешь сказать, что я неподражаема? – улыбнулась она.

– Нет-нет. В квартире был настоящий хаос, вот я и убрал все. Кое-что уже отправил в Перу. По крайней мере теперь будет место, чтобы сесть и спокойно пообедать. Ох, черт! Что-то горит.

– Наш ужин? – подозрительно сощурилась Роз.

Доминик скрылся в маленькой кухоньке и вернулся оттуда со сковородкой с чем-то обугленным.

– Что это было? – спросила она, заглядывая в нее.

– Цыпленок по-королевски.

– Ну, по-королевски он уже как-то не выглядит.

– Ладно, давай сходим куда-нибудь, – сказал он, беря ее за руку.


Через двадцать минут они уже сидели в тихом французском ресторанчике, расположенном на боковой улочке недалеко от Ковент-Гарден. Когда за окном начало смеркаться и официант зажег стоявшую между ними свечу, Роз показалось, что они снова в Париже.

Дом улыбался ей, и взгляд его был таким любящим, что Роз почувствовала угрызения совести из-за того, что сомневалась в нем.

– Спасибо, что взялся готовить ужин, – сказала она, когда официант налил им в бокалы белое вино.

– Спасибо, что терпишь меня, – отозвался он, чокаясь с ней.

Она удивленно подняла брови:

– Это ты насчет экспедиции?

Он кивнул.

– Я много думал о том, что ты сказала тогда, во Франции. Ты была права. Очень долго я был сам по себе. Мне не нужно было думать ни о ком и ни о чем, принимая какое-либо решение, за исключением разве что читателей «Капитала». Но теперь у меня есть ты. И ты – самое важное, что есть в моей жизни, и я хочу кое-что изменить, чтобы приспособиться к этому. И приспособить тебя.

– Ты так говоришь обо мне, как будто я здоровенная кровать с балдахином и четырьмя столбиками по углам, которую ты собираешься втиснуть в свою комнату-студию, – рассмеялась она.

Роз всегда чувствовала себя некомфортно, выслушивая комплименты или излияния чувств, но эти слова заставили ее затрепетать. После напряженной ситуации в «Кипарисах» она не думала, что он когда-нибудь их произнесет.

– Я не хочу, чтобы ты делал что-то такое, чего тебе делать не хочется, – осторожно начала она. Часть ее все еще опасалась, что в этом кроется какой-то подвох. – Страсть к путешествиям и приключениям у тебя в крови. Я не хочу тебя менять. Все, чего мне хочется, – это чтобы ты был счастлив. Чтобы мы были счастливы.

– Мы могли бы уехать в Париж. Или на юг Франции. Сняли бы хижину, вроде той, о которой ты когда-то говорила, с одной кроватью на двоих.

– А как же твой «Капитал»?

– Мы могли бы организовать во Франции выпуск родственного издания. Для англоговорящих экспатриантов. Роберт руководил бы редакцией в Лондоне, я бы стал международным редактором, а ты, Розамунда Бейли, восходящая звезда печатной индустрии, была бы главным редактором журнала «Капитал-Париж».

– Это звучит как рассказ о захватывающем приключении, – усмехнулась она.

Энтузиазм и блеск в его глазах поугасли.

– Но сначала мне необходимо съездить в Перу. Сейчас я уже не могу от этого отказаться.

Она впервые слышала, чтобы, когда он говорил о своей экспедиции, в голосе его звучало еще что-то, кроме радостного возбуждения.

– Я и не хочу, чтобы ты отказывался, – мягко произнесла она.

– Правда? – удивился он.

Официант принес их заказ, и Роз на время умолкла. Прожевывая кусок говядины по-бургундски, она подняла глаза на Доминика.

Он нахмурился:

– Что случилось?

– Я сегодня ходила в Министерство иностранных дел.

– В МИД? Зачем?

– Затем, что я решила, что поеду с тобой на Амазонку.

– Ты хочешь поехать со мной, – медленно произнес он.

Она выдержала его взгляд с каменным выражением лица.

– В джунгли я с тобой не пойду, если ты категорически против этого. В таких делах ты специалист, и я уважаю твое мнение. Но я полечу с тобой в Перу, потому что есть шанс, что ты больше не вернешься, и я хочу как можно больше времени провести с мужчиной, которого люблю. Это, надеюсь, понятно?

– Прямо скажем, не самый оптимистический взгляд на мою экспедицию.

– Зато это правда. И ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому-то ты и хотел, чтобы на следующие выходные мы с тобой поехали в Блэкпул.

– Ну, не совсем так, – улыбнулся он.

– Я уже побывала в Королевском географическом обществе, в посольстве Перу и в Министерстве иностранных дел, – продолжала Розамунда. – Все нужные бумаги уже там. В них я значусь твоим менеджером по логистике.

Он судорожно сглотнул, стараясь держать себя в руках, хотя понимал, что имеет полное право прийти в ярость из-за такого ее самоуправства.

– Ты готова на это ради меня? – наконец спросил он.

– К этому времени ты должен был бы уже понять, что я девушка типа «все или ничего».

– И я действительно понял: ты еще более потрясающая, чем я думал все это время.

– К чему эти сантименты? Я просто защищаю свою инвестицию, закрывая глаза на то, что ты даже не в состоянии приготовить еду, чтобы ее не сжечь.

– Пойдем уже отсюда.

– Погоди, я только доем свою картошку.

Он уже получил счет и, рассчитываясь за их ужин, бросил на стол банкноту в десять шиллингов.

– Куда пойдем?

– Давай просто погуляем, – предложил он и взял ее за руку.

Он молчал, как будто над чем-то напряженно размышлял. Перейдя дорогу возле театра «Олдвич» и избегая шумных улиц Ковент-Гардена, они вышли к реке, и Роз почувствовала, что понемногу стала расслабляться.

– Мост Ватерлоо, – улыбнулась она. – А я помню, что ты сказал мне про это место на нашем с тобой первом свидании.

– Нашем первом свидании?

– В пабе на Примроуз-Хилл. Я, конечно, понимаю, что это было не совсем свидание. Что ты просто хотел поговорить со мной о моей статье, но все же…

– Все правильно. Это было наше первое свидание, – сказал он, сжимая ее руку.

При виде открывшейся им картины у нее перехватило дух. Она училась неподалеку, в Лондонской школе экономики, но этот знакомый еще со студенческих времен пейзаж никогда не переставал изумлять ее. Справа расположилось впечатляющее здание парламента, воодушевляющего символа демократии, а слева высился собор Святого Павла и мерцал огнями вечерний Сити.

На Лондон опускались сумерки, раскрашивая небосвод золотистыми и фиолетовыми полосами, и от захлестнувших эмоций Роз содрогнулась всем телом.

– Мне кажется, что я никогда не испытывала такого возбуждения от ощущения жизни и от того, что она мне обещала, как в тот раз, когда я шла с тобой по мосту Ватерлоо, – тихо сказала она.

Доминик обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Это твои слова, ты тогда сказал это на нашем первом свидании, но только сейчас я по-настоящему поняла, что ты имел в виду, – сказала она, подняв на него глаза.

– Я и сейчас чувствую то же самое. А ты? – сказал он, ткнувшись носом ей в макушку.

Она кивнула, а он, не отпуская ее руку, развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Она думала, что за этим последует поцелуй, однако он вдруг занервничал, и под одним из его серых глаз, которые она так любила, тревожно задергалась жилка.