— С тобой что-нибудь? Или с нашими родителями? Джулиан! — Брук уже не сдерживала паники, уверенная, что произошла катастрофа.

Он приподнял руку и покачал головой:

— Нет, ничего такого. Это касается нас.

Что?!

— Нас? А что такого с нами?

Неужели он решил именно сейчас поговорить о проблемах в их отношениях? Вот уж действительно — нашел время!

Джулиан смотрел в пол. Брук потянула его за руку, потрясла за плечо.

— Джулиан, что ты несешь? Хватит подготовки, говори уже, не тяни!

— Такое дело… Появились, ну… фотографии… — Это было сказано с такой интонацией, словно Джулиан признавался, что ему осталось жить три месяца.

— Какие фотографии? — спросила Брук, некстати вспомнив о репортерше, ехавшей с ней в лифте. Она не забыла, с какой скоростью распространилась новость о ее несуществующей беременности, месяцами читала сообщения о романе Джулиана с Лайлой Лоусон, но компрометирующие снимки еще никогда не появлялись.

— Фотографии, которые выглядят подозрительно, но не отражают реального положения вещей…

— Джулиан!

Он вздохнул:

— Плохие, в общем, фотографии…

— Хуже или лучше, чем у Сиенны?

Всего пару недель назад они обсуждали «снимки Сиенны», вызвавшие настоящий скандал. По иронии судьбы, именно Джулиан отказывался понимать, как женатый человек, отец четверых детей, мог выйти на балкон номера отеля с полуобнаженной актрисой, виснувшей у него на шее. Брук придумала сразу несколько абсолютно логичных объяснений сцене, которая, казалось бы, допускала единственно верное толкование, но в конце концов согласилась, что не существует удовлетворительного объяснения, отчего Балтазар Гетти ласкает грудь Сиенны на одном снимке и засовывает язык ей буквально в глотку на другом. Неужели у него не хватило ума остаться в номере, раз он, полуголый, занят петтингом и вообще изменяет законной жене?

— Примерно такие же. Но, Брук, я клянусь тебе, все не так плохо, как может показаться!

— Что значит «примерно такие же»?! Что «не так плохо, как может показаться», если, как ты говоришь, ничего не было? — Брук смотрела на мужа, пока он наконец не взглянул на нее подобно робкой овце. — Покажи! — Брук протянула руку за журналом, который Джулиан сжимал в руке.

Он развернул журнал — это оказался «Спин».

— Нет, это не то, это я читал. Брук, позволь мне объяснить! Фотографии сделаны в «Шато Мармон», а ты знаешь, как нелепо…

— Когда это ты был в «Шато Мармон»? — взвилась Брук, изумляясь, каким визгливым стал ее голос.

Джулиан словно получил пощечину: его глаза недоверчиво (или в страхе?) расширились, с щек сбежал румянец.

— Когда я там был? Я там был четыре, пять… в прошлый понедельник, вот когда. Помнишь, мы выступали в Солт-Лейк-Сити, а потом всей группой улетели в Лос-Анджелес, потому что до среды выступлений не было? Я тебе говорил.

— На прошлой неделе это звучало совсем иначе, — тихо сказала Брук. Руки у нее снова задрожали. — Я смутно помню, ты говорить что летишь в Лос-Анджелес, поскольку у тебя там с кем-то встреча, не знаю с кем, но ты ни слова не сказал о своем выходном.

— Да?

— Ну, ты же клянешься мамой и папой, будто всегда делаешь все, что в твоих силах, лишь бы при малейшей возможности прилетать домой хоть на сутки. Значит, та ночь стала исключением?

Джулиан вскочил, подошел к Брук и попытался ее обнять, но она попятилась, как пугливый олененок.

— Брук, иди ко мне. Я… я с ней не спал. Все не так, как выглядит на снимках!

— Ты с ней не спал? И что мне делать — сидеть и ждать, пока ты с ней переспишь?

Джулиан схватился за волосы:

— Да не так же все!

— Как — не так? Что вообще происходит, Джулиан? Явно что-то происходит, ведь у нас еще никогда не было подобного разговора.

— Ну, это как бы… В общем, это сложно.

Брук почувствовала, что не может дышать. «Скажи мне, что ничего не было, — думала она. — Скажи: «Любимая, это клевета от начала до конца, полное искажение фактов», — и я тебе поверю».

Она взглянула на мужа — он отвел глаза. Говорить тут было нечего.

По совершенно непонятной причине ярость Брук испарилась мгновенно. Ей не стало лучше или спокойнее, просто словно кто-то выкачал из нее гнев и влил глубокую холодную обиду. Она не могла произнести ни слова.

Они сидели молча, не решаясь нарушить молчание. Брук уже трясло — дрожали руки, плечи, — а Джулиан упорно рассматривал свои колени. Брук испугалась, что ее сейчас вывернет наизнанку.

Наконец она сказала:

— А меня уволили.

Джулиан вскинул голову:

— Что?

— Да, пару минут назад. Звонила Маргарет и сказала, что руководство начало сомневаться в моей добросовестности и заинтересованности в программе, потому что меня никогда нет на месте. За полгода я взяла больше выходных и менялась сменами чаще, чем все врачи за десять лет. Я слишком много разъезжаю с тобой по стране, живу в роскошных отелях и так далее.

Джулиан схватился за голову:

— Я понятия не имел…

В номер постучали. Не дождавшись ответа, заглянула Наталья:

— Нам еще нужно последний раз порепетировать, а потом выдвигаться. Вы должны быть на красной дорожке через двадцать пять минут.

Джулиан кивнул, и дверь снова закрылась. Он посмотрел на Брук.

— Боже, как жаль, Ру. Неужели тебя все-таки… сократили? Да им повезло, что ты у них работала, и они это знали!

В дверь снова постучали.

— Сейчас выйдем! — крикнула Брук громче, чем хотела.

Дверь открылась, и появился Лео. Брук критически посмотрела на его тщательно состроенную мину миротворца, изобретателя консенсусов и хранителя конфидента, знающего все о трудных временах, и ее затошнило еще сильнее.

— Лео, ты не мог бы исчезнуть на минуту? — спросила она, не считая нужным скрывать неприязнь.

Он все же остался в номере и закрыл за собой дверь, словно не расслышав ее слов.

— Брук, поверь, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но вы должны пройти по красной дорожке менее чем через полчаса, а моя обязанность — проследить, чтобы вы были готовы.

Джулиан кивнул. Брук не шелохнулась.

— Конечно, все мы знаем, что эти фотографии — фикция и фигня, но пока я докапываюсь до истоков и добиваюсь опровержения, — тут он сделал паузу, чтобы Олтеры прониклись уважением к его связям и влиянию, — я хочу, чтобы вы оба были готовы.

— Хорошо, — сказал Джулиан и повернулся к Брук: — Надо подготовить официальный ответ от нашего имени, чтобы выступить единым фронтом.

Брук чувствовала, что первоначальная ярость медленно превращается в глубокую печаль. Интересно, что делать, когда перестаешь узнавать собственного мужа? Джулиан, раньше буквально читавший ее мысли, совершенно разучился понимать ее.

Брук глубоко вздохнула:

— Вот вы вдвоем и составляйте этот ответ, а меня мало интересует, что вы будете говорить. Мне нужно закончить одеваться. — Она повернулась к Джулиану и посмотрела ему прямо в глаза: — Сегодня я с тобой выйду, буду улыбаться перед камерами и держать тебя за руку на красной дорожке, но сразу после окончания церемонии я возвращаюсь домой.

Джулиан встал, подошел к кровати и присел рядом с Брук. Взяв ее за руки, он заговорил:

— Брук, умоляю тебя, ну пожалуйста, не начинай…

Она резко отстранилась:

— Не смей вешать это на меня! Не по моей вине у нас в семье бардак и надо делать официальное заявление для прессы. Решайте эту проблему сами.

— Брук, ну неужели нельзя просто…

— Пусть поступает как хочет, Джулиан, — объявил Лео тоном, полным мудрости и опыта, и сопроводил слова взглядом, который можно было перевести примерно как: «Радуйся, что она согласна идти. Можешь себе представить облом для пиара, если бы она психанула и уехала? Не дави, дай своей чокнутой бабе немного свободы, скоро на сцену выходить…» — Делайте то, что считаете нужным, Брук. Мы с Джулианом все уладим.

Она некоторое время смотрела на них, затем повернулась и направилась в гостиную, где на нее сразу напустилась Наталья:

— Господи, Брук, что, черт возьми, с вашим макияжем? Найдите кто-нибудь визажиста, срочно, я сказала! — закричала она, кинувшись в дальнюю комнату.

Брук воспользовалась этой возможностью и зашла в третью, к счастью, пустую спальню. Заперев дверь, она позвонила Ноле.

— Алло?

Услышав голос подруги, Брук чуть снова не расплакалась.

— Это я.

— Ты уже в платье? Попроси Джулиана снять тебя на блэкберри и прислать мне, я так хочу посмотреть!..

— Слушай, у меня всего несколько секунд, пока меня не нашли…

— Тебя ищут? Неужели маньяк? Не совладал с собой на церемонии вручения?..

— Нола, не перебивай. Тут настоящий кошмар: появились фотографии Джулиана с какой-то девушкой, я их еще не видела, но говорят, неприличные. А еще меня уволили за бесконечные отлучки. Сейчас нет времени объяснять, но я вылетаю отсюда ночным рейсом сразу после церемонии и очень надеюсь, что ты разрешишь приехать к тебе. Боюсь, наша квартира сейчас в настоящей осаде.

— Фотографии Джулиана с девушкой? Брук, наверняка это монтаж. Желтая пресса печатает все, что удается урвать, — правду, неправду…

— Можно, я у тебя поживу? Я хочу отсюда уехать! Если тебе не нужны чужие проблемы, скажи, я пойму…

— Брук, замолчи немедленно! Я сейчас же позвоню и закажу тебе билет. У меня был в Лос-Анджелесе один проект, и я помню, что последний вечерний рейс до Нью-Йорка в одиннадцать, «Американские авиалинии». На нем и полетишь. До аэропорта доехать успеешь? Я тогда и машину закажу.

Тревога в голосе подруги глубоко тронула Брук.

— Спасибо, буду очень тебе признательна. Я позвоню, когда здесь все закончится.