В коридоре вибрирует телефон. Лениво потянувшись и прикинув, нужно ли мне проверить, кто пишет, я все-таки встаю и беру телефон. Незнакомый номер.

– Привет, Аннабель, извини, пожалуйста, что я так неожиданно написал, просто сегодняшняя наша встреча, она не дает мне покоя. Я хочу, чтобы мы встретились в обычной обстановке. Я хочу пригласить тебя в кафе или ресторан. Ты чудесная. Ангус.

Я тихо вздыхаю.

– Здравствуй, Ангус. Я не могу встречаться с клиентами. Это против моих личных соображений.

– А ты можешь говорить с ними через экран своего смартфона?

– Ангус, клиенты – это клиенты. Не нужно путать ваше удовольствие с вашей настоящей жизнью.

– Если я скажу, что ты – уже часть моей жизни?

– Я ни за что не поверю в это. Если хочешь со мной увидеться, ты знаешь сумму, по которой я могу в непринужденной обстановке поговорить.

– Тогда какое время завтра свободно?

– Одиннадцать часов вечера. Два часа. Как обычно?

– Пожалуй. Извини за этот разговор.

Я не отвечаю на последнее его смс. Захожу в переписку с Хлоей и пишу.

– Завтра одиннадцать часов вечера. Ангус.

– Ты просто бомба, милочка!

– Или он недалекий романтик.

Я засыпаю, не желая видеть завтрашний день.


Я проснулась в три часа дня. Это было обыденно для меня, потому что засыпала я около четырех часов утра. Мой кот ластится об руку и мурлычет.

– Дастин, – я чешу его и встаю. Рассчитав, сколько времени мне понадобится до того, как уйти, я готовлю легкий завтрак, пара листьев салата, два отварных яйца и сыр. Все это я перемешиваю в незамысловатый салат и ем. Я смотрю в телефоне время во сколько приходят клиенты. Их было всего трое. Тревор, Паркер и Ангус. Все расположились с пяти часов вечера. Собравшись, я ухожу из квартиры.

Я вхожу в дом. Хлоя сидит за стойкой.

– Добрый вечер, Нил, – женщина улыбается. – Тревор будет в пять.

– Да, я помню. Зови меня по имени, которое написано на нашем сайте.

Я прохожу в свою комнату и захлопываю дверь.

Тревор занимался со мной анальным сексом. Он очень любил ласкать мой анус, иногда переходя языком на клитор, а после просил мне дрочить ему и попутно вставлял мне два пальца в анус. Так он пытался его размять и растянуть. Я каждый раз показываю ему на лубрикант, и он берет его.

Я жду Тревора после того, как сделала клизму и достала необходимую смазку. Он заходит в комнату.

Это был высокий полноватый мужчина. Ему было слегка за пятьдесят, с женой расстался и, в общем-то, больше он мне ничего не говорил.

– Добрый вечер, Аннабель, – он снимает пиджак и присаживается, ожидая, пока я встану на четвереньки. Я выгибаю спину.

Его штаны со звоном падают на пол. Он остается обнаженным.

Язык Тревора ласкает меня. Я постанываю, может, слегка наигранно, но ему это нравится. В ход идут его пальцы, он массирует клитор, пока язык лижет анус.

Все предельно просто, как по сценарию. Мы занимаемся анальным сексом, всегда в презервативах. Он заканчивает и уходит.

Все мои клиенты никогда не жаловались на меня. Я делала все строго по их указаниям. По тому, как она просили или просят.


Паркер приходит с букетом. Ему пятьдесят пять. Он не был одинок, за все время, что он приходил сюда, он сменил где-то пять девушек, при этом еще и имея трех «настоящих» за пределами нашего дома. Он был каким-то бизнесменом, но очень не любил говорить о своей работе. Он приходил всегда с цветами и благодарил за подаренную встречу. Он был иностранец. Взрослый англичанин.

Он любил классику. Я почти всегда была в бордовом эротическом раздельном белье. На моих ногах черные чулки в сеточку, волосы завиты в красивые локоны, а на губах алая помада. Он всегда смеялся с моего макияжа, потому что не понимал, для чего краситься, если все равно потом придется это смыть. Я тихо вторила ему смехом и раздевала мужчину.

Одним из его условий был запрет на поцелуи.

– Погода просто жуть, – он снимает свое пальто и вешает его. – Ох, Аннабель, – завидев меня в новом белье, на его лице появляется приятная улыбка, – для чего только ты так выряжаешься. У меня все равно зрение плохое, – он смеется и подходит, – вижу я только очень-очень близко.

Он обнимает меня и попутно расстегивает лифчик. Я почти целую его, но вспоминаю о запрете. Он, замечая это, слегка хмурится, но продолжает раздевать. Я остаюсь в чулках.

Паркер ложится на кровать и выжидающе смотрит на меня, когда я подойду к нему. Его член, на мое негодование, стоял всегда прямо и безотказно. И он был большим. Паркер внизу был просто громадным, по сравнению с его худощавым телом. Впервые увидев, я немного опешила, не зная, что делать с ним. Но потом, как и все, приноровилась, привыкла, терплю.

Я раздеваю мужчину и сажусь сверху, проводя от подбородка до паха одним пальчиком. Он закидывает голову.

Его член проникает в меня. Я двигаюсь на нем, мои бедра ускоряются. Паркер стонет. От быстроты движений моя смазка выделяется и начинает размазываться по мужскому паху.

Он кончает в тот же момент, когда я слезаю с его члена.

Паркер одевается, выбрасывая презерватив в мусорное ведро, и уходит.

Мне остается ждать Ангуса.

Я сижу и жду его, молясь, чтобы он не устроил какой-нибудь фарс в виде «ты выйдешь за меня замуж?». Бре-е-ед.

Ангуса было немного жаль. Мне стало казаться, что он влюблен в меня. Этой чистой мальчишеской любовью, о которой пишут поэты в своих стихах. Я не люблю стихи. Никогда не находила рифмованные бессмысленно слова чем-то романтичным или приятным. Бредовые истории, в которых лишь одна на миллион – правда.

Дверь открывается, а за ней стоит Ангус. Он принес одну единственную высокую розу, бутон которой еще не расцвел. Он улыбается и подает его мне. Я усмехаюсь и отношу цветок в ванную. Роза необычайно приятно пахнет, ее аромат разносится по маленькой комнате.

Ангус сидит и ждет меня у кровати.

– Доброго вечера, Аннабель.

– Здравствуй, Ангус, – я подхожу ближе к мужчине и целую его.

– Простите меня за эти смс, я немного был настойчив, я… – мужчина на ходу ищет оправдания себе. – Я не находил себе места, мне так хотелось с Вами увидеться. – Его губы целуют мою шею. – Я могу заплатить Вам, чтобы сходить с Вами в ресторан?

– Ангус, это против моих личных убеждений. Если Вы влюбились в меня, то, послушайте совет, никогда не приходите сюда. Чем больше Вы будете видеть меня, тем больше будут Ваши чувства.

– Я просто хочу узнать вас ближе, Аннабель. Я хочу знать о том, что Вы любите, как Вы любите. Я хочу быть самым запоминающимся любовником, Аннабель.

– Мистер Титчер, у людей, подобным мне, бывают запоминающиеся любовники? Вы думаете, вы единственный, кто хотел общения со мной?

Ангус молчит, но потом будто срывается. Он схватывает меня и переворачивает на живот, приподнимая ноги. По оголенным бедрам он больно шлепает ладонью. И я понимаю его. Ангус хочет, чтобы он запомнился для меня тем самым лучшим мужчиной. Только вот, нет их. Лучших.

У меня никогда не было самого лучшего секса. У меня был нежный, странный, грубый, неуклюжий секс. Но никогда не было самого.

Мой первый секс был в музыкальной школе. Я занималась фортепиано пять лет, и на шестой терпение наблюдать за красивыми и тонкими пальцами своего преподавателя лопнуло. Я всегда считала, что он относился ко мне чуть более мягко, чем к остальным ученикам. По нескольку раз заставлял играть одну и ту же композицию, хоть я и знала ее на отлично. Мои пальцы скользили по клавишам, а он не унимался. В один вечер, когда все разошлись, я решила остаться и проследить за его действиями в одной очень компрометирующей ситуации. Обычной компрометирующей ситуации. «Упавший карандаш». Я любила это делать перед парнями в школе, а потом колледже. Обычный карандаш, который целый день прослужил мне для подчеркивания и написания нот. Я смотрю на своего преподавателя, смотрю на его джинсы, туго обтягивающие бедра, и карандаш сам падает. На мне была обтягивающая юбка-карандаш и во мне были пятьдесят пять килограмм страстной натуры. Я наклоняюсь за «упавшим карандашом». И он замечает. Он замечает шестнадцатилетнюю девушку, использующую заводящий маневр «упавший карандаш». Он поднимает мне его.

– Забылись? – мужчина отдает мне карандаш, и я убираю его в сумку.

– Совсем все из головы вылетает, Мистер Вальт. У вас новые штаны?

– Да, недавно купил в Левайс. Одни из немногих, кто делает хорошие джинсы. Тебе нравятся? – он осматривает свои джинсы и возвращает взгляд на меня. На мои ноги в обтягивающей юбке. – Не рано носить такую официальную одежду?

– А я не чувствую себя на шестнадцать, – я улыбаюсь ему и присаживаюсь за рояль. Учили играть нас именно на нем.

– Сыграешь мне?

– А, может, вы сыграете? Уже столько лет учусь, но никогда не слышала полных произведений от ваших рук, – мои глаза осматривают его тонкие венистые руки.

– Время уже позднее, да и я не думаю, что.. – мужчина замечает мою блузку, расстегнутую совсем немного, но настолько, чтобы видеть окантовку бордового кружевного бра. – Что вам нужны какие-то потуги недомузыканта.

– Разве что я сама не далека от него и плывем мы с ним в одной лодке? – я привстаю. Мужчина смотрит на мою грудь, слегка облизывается, еле заметно.

– Разве я так плохо тебя учил? – он подходит ближе ко мне и берет за талию. Я не играю с ним в пойманную жертву, ведь жертвой и обедом искушения стал здесь именно он.

– Может, у вас есть идея, как научить меня чему-то более интересному? – я целую его за ухом, поцелуи продлеваю до шеи и его рубашки.

Рубашка и блузка остаются на стуле. Его взгляд утопает в моем бюсте и отлично подобранном по фигуре бра. Он притягивает меня к музыкальному инструменту.

Это можно сравнить с футбольным мячом в свои же ворота. Музыкант, трахнувший девушку на своем любимом инструменте.

Он снимает с меня юбку. Его руки лезут ко мне. К моей плоти.