– Ты уже такая влажная, – он водит пальцами вокруг входа, а затем, подняв руку, облизывает их. – У тебя был кто-то до меня?

Я пытаюсь расстегнуть с него штаны, когда он ставит меня на колени перед собой. Его член освобождается. Я беру его в рот, солоноватый вкус остается в моей памяти. Его член был тонким и аккуратным. Даже неуклюжей девственнице было удобно его сосать.

– Кто был твоим первым? – на этих словах я встаю и пытаюсь запрыгнуть на рояль.

– Надеюсь, будете Вы, – я снимаю трусики и бросаю их на пол.

Мужчина подходит, хорошо сплевывает на руку и смазывает член. У него не было резинки.

Резким толчком он вошел и порвал меня. Нет, крови не было. Он будто порвал во мне то, что сидело уже давно. Какую-то звериную похоть, страсть. Любовь к мужчинам. Всего лишь один толчок, но он был для меня прыжком в утопию страсти.

Он трахал меня долго и страстно. У меня почти не было боли, а если и была, то только от частоты фрикций.

Мой преподаватель кончил, когда вышел из меня. Он нежно поцеловал меня в лоб и прошептал что-то похожее на: «ты золотце». Он говорил так каждому ребенку, который справлялся с его заданиями.

Я собралась, поцеловала его и ушла.

На следующий день его не было на занятиях. И через неделю. После я узнала, что он ушел по собственному желанию, ничем не аргументируя. Я ушла через месяц, потому что мне это было уже не нужно.


Ангус перестал заниматься со мной сексом через полчаса, когда кончил. Когда кончил в меня и понял это по тому, что на нем не болтается презерватив.

– Аннабель, прости, боже, что я натворил, – он присаживается и смотрит на меня.

– Я не больна половыми инфекциями. И я принимаю противозачаточные таблетки.

– О, как хорошо, – он обнимает меня. – Извини, я не хотел быть таким грубым, просто… Мне так хотелось запомниться тебе именно тем мужчиной, который будет самым лучшим.

– Ты думаешь, что из всех парней, с кем у меня был секс, ты стал самым грубым? – я усмехаюсь. – Правда?

Меня начинает переполнять злоба. Я понимаю, что он снял меня на два часа, но желание, чтобы он ушел прямо сейчас не покидает мою голову. Я смотрю на Ангуса, на его чистое лицо, без единой морщины. На слегка крючковатый нос и маленькие редкие веснушки. И я не понимаю, почему он с такой внешностью не нашел себе личной шлюшки. Не той, которую можно снять за деньги. А ту, с которой у него была бы любовь.

Любовь.

Я была лишена почувствовать свою любовь. Ту наивную и детскую, первые поцелуи для меня не были чем-то сокровенным. Мой первый поцелуй был в школе. В выпускном классе я поцеловалась с парнем по имени Алекс. Мы просто тусовались вместе пару недель прежде, чем это случилось. Была какая-то тусовка у него дома, куда, несомненно, была приглашена я. Мы сидели на кровати, пили. И он поцеловал меня, надеясь на большее в этот вечер. Но я была слишком трезвой для такого рода развлечений. Он целовал мои губы, шею, уши. Пытался раздеть. А я просто засмеялась и ушла.

В то же время я лишилась девственности со своим преподавателем по музыке. А на выпускном Алекс не был обделен моим вниманием, и мы с ним переспали после дискотеки в честь нашего ухода из школы.

Это было на той самой кровати, на которой он и поцеловал меня. Это был мой самый неловкий секс. Я была у него первой. Он был чертовски неловок. Первые два презерватива из упаковки он не смог надеть на свой член, один у него упал на кровать, а второй Алекс умудрился порвать. Но единственный третий нас не подвел. Алекс спросил готова ли я, я немного понежилась в его объятиях, и согласилась на секс с ним. Он думал, что он – мой первый мужчина. А я хорошо имитировала девственницу. Он даже не спросил об отсутствии крови, он поверил моим стонам, моим крикам. После секса мы лежали и курили какие-то терпкие сигареты. Он сказал, что не забудет эту ночь никогда. Я легла к нему на плечо и поцеловала, вторя его словам.

Я никогда не вспоминала о ней до сегодняшнего дня.


– Аннабель, послушайте! Давайте мы сходим с Вами в кафе. В ресторан, любое место, Аннабель. Я готов заплатить втрое больше за вечер с Вами, даже не прикасаясь к Вашей наготе. Я просто хочу побыть рядом. Посмотреть на то, какое блюдо ты бы заказала, Аннабель.

– Я ни за что не пойду против своих правил. Вы можете оставить сейчас сколько хотите денег, можете не приходить сюда больше, но никогда и ни за что я не буду встречаться с мужчинами, которые приходят и платят мне за секс, вне этого самого оплаченного времени, – я выдыхаю и сажусь на кровать.

– Я хочу лишь Вас, – он сглатывает и присаживается ко мне. – Мне ни с кем так хорошо не бывает. Ни с какой другой девушкой я даже кончить не могу.

Я не могла кончить. Вообще. У меня была уйма мужчин, но ни один не смог довести меня до оргазма. Мало кто, конечно, старался для этого, но Ангус был одним из тех немногих, кто пытался удовлетворить меня. Он платил мне деньги и делал куни добрые полчаса-час, чтобы убедиться в том, что я готова к сексу. Когда терпение было на пределе, я просто поддавалась ему бедрами, сильно стонала, и он тут же хотел войти в меня.

Когда я услышала о его проблеме, я поняла, что им движет. Ни сильные чувства, ни какие-то нежные потуги, им правила похоть. Привязанность максимально испытывать то, что ему дано.

– Почему?

– Я не знаю, – он потирает глаза. – Простите за этот вечер. Я приду через неделю, Вы не против?

– Понедельник? – только лишь сейчас я понимаю, что мне просто не нужно смотреть на него, как на того, кто готов жениться на мне. Я смотрю на него, как на человека, которым, так же, как и другими, правит похоть.

– В девять вечера. В восемь только работать заканчиваю, – он собирается. – Аннабель?

– Да?

– Какой у Вас любимый шоколад?

– Горький.

Он уходит, закрывая за собой дверь. Я встаю с кровати и чувствую, как по ногам стекает прохладная жидкость. Тихо вздохнув, я иду в ванную.


Хлоя, как обычно, ждала меня с моими деньгами.

Женщина берет свою сумочку и выходит из-за стойки.

– Он опять дал больше, чем обычно.

– Мы ничего не меняли, – я тихо вздыхаю, и мы выходим из Дома. Последний троллейбус уехал пятнадцать минут назад, из-за чего нам пришлось ехать на такси. Хлою высадили первой.


Когда я вхожу домой, меня встречает мой котик. Он трется об мои ноги, мурлыкает и мяукает. Я насыпаю ему корм, а сама иду в комнату, к ноутбуку.

– Хлоя, кто у меня завтра?

– Подожди, я только вылезла из душа.

Печатает…

– Мистеры Финдли и Уайт.

– Ты просто золотце, Хлоя! До завтра.

– Спи спокойно, Нил.


Уайт просил надевать высокие ботфорты. И больше ничего. Его увлечением был мазохизм, и каждый раз долго и со смаком выбирал стек, которым мне приходилось бить его по лицу, телу, члену. Ручка стека была выполнена из красной искусственной кожи, а само основание из черного зажатого материала, тоже смахивающего на кожзам. Он просил привязывать себя к изголовью кровати, так я могла больше овладевать им.

Здесь не правила психология верхнего и нижнего. Я не унижала его. Я выполняла свою работу, а он это понимал. Между нами не было личной связи. Лишь его перверсия.

Он ни разу не входил в меня членом, но изливался каждую нашу встречу. Его возбуждало, когда я сидела у него на лице и терлась об него. Нравилось, как я касаюсь пальцами его члена. Он любил, когда я проводила стеком по основанию члена, а потом слегка била по головке.

У него не было стоп-слов. Я знала грань, которую никогда не должна была переступать.

В этот раз он изменил свои условия, и нижней должна была оказаться я. Мы обговорили заранее все условия, я приготовила те вещи, которые он потребовал. Эти два часа стоили для него втрое дороже, чем обычно. Он взял тот же самый стек и предпочел массажную смазку. Все это ждало его на комоде, когда он пришел. Я же сидела на кровати, как он и просил, полностью раздетая. Без его любимых высоких сапог.

– Здравствуйте, Мистер Уайт.

– Плотная веревка?

– Нижний ящик. Совсем забыла о ней.

Он достает толстую веревку и подходит ко мне.

– Вытяни руки.

Я слушаюсь и вытягиваю. Мужчина перевязывает мне руки, на конце завязывает грейпвейн и тянет их вверх, к изголовью. Там незамысловатым узлом он фиксирует положение.

Терри раздевается. У него было красивое молодое тело. Слегка худощавое, но не до той степени, когда оно может не возбуждать. У него были широкий таз, узкие плечи, ключицы на которых явно выделялись сильнее остального рельефа его тела. Мой взгляд опускается на его пах. Член висит в спокойном состоянии, может, совсем малую часть в возбуждении.

Он берет стек и проводит мне по лицу. Я знаю, что он будет делать и как. Он будет делать все то же самое, что я делала с ним каждую встречу.

Моя щека горит от одного удара. Удар совсем слабый, я даже не уверена, что остался след.

Он тянет стек к груди. Обводит им вокруг сосков и немного бьет.

Я слежу за его возбуждением. Чем сильнее он бьет, тем больше становится его член. Он наливает кровью с каждым ударом по мне.

Я жмурюсь, когда он подносит стек к лицу.

Щека начинает щипать. Я запрокидываю голову, а Терри, тем временем, опускается все ниже.

Самим основанием Мистер Уайт раздвигает внешние половые губы и проводит по внутренним. Он бьет по мне там.

Мне стало казаться, что согласие на другие условия – это крайне мутная затея. Телу становится все сильнее больно, губы изнывают. Но..

Я нахожу баланс между болью и удовольствием. Он проводит стеком вверх, задевая клитор, шлепает по нему. Он проводит еще раз. Я двигаюсь навстречу ему. Двигаюсь быстрее, находя в этом для себя удовольствие. Мужчина берет одной рукой себя за член, смотрит на меня и дрочит.

И это был мой первый оргазм. Первый оргазм в присутствии клиента. Мы кончили с Мистером Уайтом почти одновременно. Он излился на мой живот, когда я была в истоме наступающего оргазма от частых трений об кожаный стек.