В жизни Абигайль, как и в жизни всех стариков, погода играла очень важную роль. Синтия надеялась, что в эти минуты покоя и одиночества, оказавшись вне кухни со всеми ее запахами и обыденностью, освободившись от необходимости читать дочери мораль, Абигайль успокоилась, оправилась от обиды, которую Клэй нанес Синтии, а значит, косвенно, и самой Абигайль.

Синтия смотрела, как Бет идет к машине. Только Бет была способна уговорить Абигайль. Хотя так было не всегда. Когда девочки появились на свет, Абигайль заявила, что из нее не получится бабушки, которая, забыв обо всем на свете, готова с утра до вечера нянчиться с внуками. Ей еще не было шестидесяти, и она активно работала в комитете, занимающемся благотворительной помощью больнице, состояла в клубе садоводов и увлекалась всякими другими делами, которым обычно посвящают свободное время вдовы.

Но позже, когда девочки подросли, в ее душе произошла чудесная перемена. Бет и Сара стали для нее дороже всего на свете. Она буквально жила ради их блага и счастья. И девочки всегда говорили о ней тепло, с улыбкой. Всех троих связывала глубокая спокойная любовь.

Когда Бет подошла, Абигайль покачала головой и завела мотор. Рука Бет мгновенно просунулась в окно, и мотор смолк. Бет зашептала что-то бабушке на ухо, поцеловала ее в щеку и засмеялась. Наконец и сама миссис Мур, с трудом сдерживая смех, вылезла из машины и пошла назад, к дому, положив руку на плечо Бет — то ли опираясь на нее, то ли направляя.

— Мама делает для тебя мясо по-бургундски и пирожные со сливами, — донеслось до Синтии.

— Могла бы и сама выйти.

— Нет, не могла. Все сгорит. Мама правда переживает, что ты расстроилась.

Какая Бет умница! Откуда только она научилась таким тонкостям, недоумевала Синтия. Только не от нее. И не от Джона Роджака. Может, от отца Синтии? Она представила себе на минутку его лицо, мягкую, добродушную улыбку. Но тут, как всегда, и улыбка, и все лицо растворились — эти воспоминания Синтии не хотелось оживлять.

— А ты не против, чтобы мама вышла замуж за этого человека? — услышала Синтия голос матери.

— Почему я должна быть против?

— Ты знаешь, что ему от нее надо?

Бет усмехнулась и смущенно отвела глаза.

— Я не о том. Я говорю про контракт.

Когда миссис Мур опять оказалась на кухне, вид у нее стал какой-то жалкий. Бет остановилась на пороге, под-боченясь.

— А что страшного в этом контракте? Там просто говорится, что если мама с Клэем не поладят, мы вернемся, и все будет как раньше.

— Не бывает как раньше после двух замужеств.

— Да ну, все будет хорошо. Клэй от мамы просто без ума, ты бы видела их вместе! Господи, бабушка!

— Не желаю видеть их вместе. И не произноси имя Господа всуе.

— Бет, пойди приготовь бабушке мартини, — приказала Синтия. Интересно, подумала она, давно ли бабушка и внучка обсуждают ее дела и ее саму, как будто она какое-то непонятное существо, от которого можно ожидать чего угодно — главное лицо в доме и в то же время прислуга, чья судьба, к сожалению, влияет на их собственную.

— Я не хочу мартини, — заявила миссис Мур.

— Тогда шампанского?

— Нет. — Как всегда при упоминании даров Клэя, рот матери искривила гримаса отвращения. — Лучше чуточку виски. Совсем слабого. Ты что, всю бутылку выльешь в жаркое?

Синтия поставила бутылку на стол — задумавшись, она вылила в кастрюлю чуть ли не половину.

— Это не жаркое, это такое французское блюдо — специально для гурманов.

— Пахнет, по крайней мере, вкусно. — Абигайль хотела было облокотиться на стол, но заметила, что он запачкан жиром, и опустила руки на колени.

Синтия закрыла кастрюлю крышкой, подошла к матери и поцеловала ее в макушку, в легкие, как пух, седые волосы.

— Извини, что я тебя расстроила. Давай пойдем в гостиную, поговорим там.

Теперь, почувствовав усталость, мать тяжело привалилась головой к Синтии. Она казалась слабой и беспомощной, но на самом деле это была игра, и Абигайль прибегала к ней всякий раз, столкнувшись с чем-то непонятным. Тут она сразу превращалась в старушку, ни на что якобы не годную, разве только на то, чтобы тихонько копошиться по хозяйству. Много ли ей надо — жизнь идет к концу.

— Я ведь тебе счастья хочу, Синтия, только счастья. Ты это понимаешь, правда?

— Да, конечно.

Рука об руку они прошли в гостиную через небольшой холл, стараясь ступать по коврикам, чтобы не испортить до блеска натертый паркет. Вот так и в жизни, подумала Синтия, мы обе, как и все, стараемся спрятаться от неизведанного, шагая по заранее постеленным коврикам.

— А ты сообщила Пэм?

Синтия накануне звонила сестре в Лос-Анджелес и выложила ей все как есть: про свадьбу, про то, что Клэй старше ее, и про брачный контракт, про то, что девочки уезжают учиться, и про платье от Хэлстона. Хотя они с сестрой не очень ладили, Синтия всегда сначала все рассказывала Памеле, а уж потом матери. Сестра была как бы пробным камнем. Иногда, как теперь, она оказывалась союзником. Мать мнение Памелы уважала. Памела достигла в жизни большего, чем Синтия, она была благоразумна, спокойна, умела сделать наиболее подходящий для себя выбор и добиться того, что хотела. Она вышла замуж за инженера, родила троих детей — жизнь ее была надежна, скучна и не допускала отклонений. В колледже она изучала экономику.

— Пэм считает, что мне надо поскорее выйти за Клэя, — ответила Синтия матери. — Она сказала: «Ты же не молодеешь». Прямо так и заявила.

— Ерунда. Тебе только тридцать восемь.

— А ей тридцать пять, и она считает, что тридцать восемь — это уже старость.

— Ты ей рассказала про контракт?

— Конечно. Она говорит, что сейчас все так делают. И раз Клэя один раз уже обобрали, в таком контракте есть определенный смысл.

— Да, есть — для него.

— Ну, конечно, для него. Его адвокаты не зря настаивают на этом.

— Ну как ты не понимаешь, что он тебя ставит в полную зависимость? Другого слова не подберешь. Почему было с кем-нибудь не посоветоваться, хотя бы со мной, прежде чем что-то подписывать?.. Нет, я не думаю, что ты с ним обязательно разведешься, но как раз страх, что ты можешь это сделать, и останавливает мужчину, поддерживает стабильность семейной жизни.

— Ну, в пятидесятых годах, наверное, так и было.

— Это и сейчас так. А ты как думаешь? Может, мужчины стали другими от того, что некоторые женщины — какой-то ничтожный процент — перестали носить бюстгальтеры? Подумаешь, революция!

— Но тьГ же понимаешь, что я выхожу замуж не для того, чтобы держать Клэя в постоянном страхе. Он меня любит. И я не хочу, чтобы его чувство было поколеблено из-за боязни, что я могу развестись с ним ради алиментов. Сейчас все ясно. Просто два человека встретились, полюбили и решили соединить свои жизни, потому что им вдвоем хорошо. Никакой сделки тут нет.

— Разве? Ты продаешь магазин и переезжаешь в Нью-Йорк, чтобы взять на себя заботы о человеке, который и в подметки тебе не годится. И это не сделка? Да, ты права, для тебя это не сделка — ничего не выгадываешь, только теряешь.

Синтия покачала головой, давая матери понять, чтобы она замолчала, потому что вошла Бет с двумя бокалами виски. Она сделала круглые глаза:

— А мне понравится жить в Нью-Йорке! И Саре тоже. В школе девчонки прямо позеленели от зависти, когда узнали, что мы будем учиться в Хоуп-Холле. — Она положила на кофейный столик салфетки, а уж потом поставила бокалы. Бет хорошо знала, как угодить матери и бабушке. — И будет здорово наконец иметь деньги!

Да, трепать нервы она тоже умела.

— Я знаю, ты считаешь, что Бет цинична. — Синтия взглядом попросила у матери прощения. — Но вся наша жизнь цинична.

— Почему, если говоришь правду, это цинично? — Бет скрестила руки на груди и приготовилась к долгому спору, если взрослые примут вызов.

Миссис Мур вжалась в кресло и провела рукой по лбу — один из самых ее изысканных жестов.

— Как ты их воспитала, так они и думают. В их возрасте вообще не полагается рассуждать о деньгах.

Этого Синтия вынести не могла.

— Да ты хоть знаешь, на что я живу? У меня в банке четыреста четырнадцать долларов, а я должна по кредитной карточке около девятисот и банку две тысячи, не считая ссуды на магазин, да еще их папочка позвонил и ска зал, что, наверно, потеряет работу.

— Папа считает, что маме повезло найти такого богача.

— У тебя собственный дом и процветающий магазин, — ответила миссис Мур, пропустив реплику Бет мимо ушей.

— А девочки на какие деньги будут учиться в приличном колледже? На доходы от магазина, так что ли? В лучшем случае я смогу отправить их в местный колледж на два года.

— Но если он решит, что ты ему надоела, ты же ничего не сможешь сделать!

— Нет, смогу. Если он потребует развода, я могу не соглашаться и требовать компенсации.

— Это уже кое-что.

— Я думала, что говорила тебе.

— Но если ты захочешь развода, тогда дело худо.

— Ас чего мне хотеть развода? Он прекрасный человек. Я больше не хочу быть одна, хочу иметь мужа, надоело ходить в разведенных. До встречи с Клэем я даже не возражала бы, чтобы на мне женился Эл.

— Господи! Не напоминай мне о нем. — Миссис Мур возвела глаза к потолку.

— Бабушка, не упоминай всуе имя Господа, — вставила Бет.

Синтия удивленно подняла голову, она и не заметила, что Бет еще здесь. Она думала, дочь давно ушла.

— Сара говорит, что Эл к ней приставал.

— Замолчи и иди накрой на стол, — скомандовала Синтия.

— Уже накрыла.

— Тогда иди включи телевизор.

— Там нечего смотреть.

— Тогда просто оставь нас в покое и не действуй мне на нервы: — взорвалась Синтия.