— Я разберусь с этим в понедельник. Уволить ее в воскресенье я все равно не могу, — сказала она, стараясь успокоить отца, но на сердце у нее было тяжело.

Талли не могла представить себе жизни без Бриджит точно так же, как и без Ханта. Они были вместе семнадцать лет — целую вечность по нынешним временам. Их дружба была почти как брак, а в последнее время она все чаще думала о Бриджит даже не как о подруге, а как о сестре. Помимо всего прочего, именно благодаря Бриджит ее жизнь текла легко и спокойно; помощница решала большинство деловых и практически все бытовые проблемы, поэтому никакие мелочи не отвлекали Талли от творчества. Теперь, с грустью подумала она, положение изменится: ей придется самой заниматься самыми разными вопросами, по крайней мере до тех пор, пока она не наймет нового помощника или помощницу. А ведь ей, наверное, не каждый подойдет! Словом, ее жизнь действительно пошла наперекосяк, и ничего поделать с этим она не могла.

Пока она размышляла, отец принес ей аккуратно сложенные в папку документы. Талли уже собралась уезжать, когда он неожиданно спросил, кому, по ее мнению, достанутся в этом году награды Киноакадемии и пойдет ли она сама на праздничную церемонию. На оба вопроса Талли совершенно честно ответила, что понятия не имеет. За успехами коллег она следила, но ее мнение слишком часто расходилось с мнением жюри. Что касалось самой церемонии, то она боялась столкнуться там с Хантом — особенно если он будет с другой женщиной.

Попрощавшись с отцом, Талли уехала. Добравшись до дома, она первым делом заглянула во все шкафы и ящики в поисках вещей Ханта. У него была отдельная гардеробная, где оказалось довольно много одежды — домашней и для официальных встреч, в кухне стояло кухонное оборудование, которое он привез с собой или купил, пока жил с нею, два шкафа в кабинете были полны книг и справочников, а на столе лежали рабочие бумаги и ноутбук. Талли натыкалась то на его теннисную ракетку в чехле, то на гребной тренажер, а в прихожей стояла беговая дорожка, которую они покупали вместе. Она не знала даже, с чего лучше начать, однако не позволила себе опустить руки. Отправившись в ближайший супермаркет, Талли принесла оттуда несколько больших картонных коробок и начала понемногу упаковывать в них все, что хотя бы напоминало ей о Ханте. Работа оказалась не из легких — главным образом потому, что она все время плакала. При других условиях Талли попросила бы Бриджит ей помочь, но после ее предательства об этом не могло быть и речи. Талли решила, что соберет все сама, а потом позвонит в компанию, занимающуюся переездами, и отправит вещи Ханту. Ни видеть его, ни даже разговаривать с ним по телефону ей не хотелось.

Но Хант позвонил ей сам, когда в полночь, усталая и измотанная, Талли присела отдохнуть. Сначала она не хотела брать трубку, но ей так его недоставало, что в конце концов Талли сдалась.

— Я хотел узнать, как у тебя дела. Надеюсь, все в порядке? — спросил он.

Голос у него был расстроенный, и в нем сквозило беспокойство. Когда предыдущим вечером он приехал к Анджеле и сказал, что останется у нее насовсем, она была очень рада, но на сердце у Ханта было по-прежнему неспокойно. Правда, возвращаться он все равно не собирался: с Анджелой он связывал все свои надежды на будущее, тогда как Талли осталась в прошлом, однако Хант продолжал чувствовать себя виноватым перед ней.

— Нет, — ответила Талли. — Ничего не в порядке. По правде говоря, мне довольно паршиво, — добавила она, решив быть честной. Это, однако, было ошибкой, так как при этих словах Талли снова начала плакать и никак не могла остановиться. — Да и как может быть иначе, если со мной случились все эти ужасные вещи?.. — проговорила она сквозь слезы. — Как бы ты чувствовал себя на моем месте?

— Мне бы захотелось кого-нибудь убить, — признался Хант. — Кого-нибудь или, может быть, себя… В любом случае я, наверное, не смог бы сдерживаться, как ты, и устроил скандал. Или истерику, — добавил он. — Поверь, Талли, мне очень жаль, что так получилось, и я хотел бы попросить у тебя прощения… за все.

— Ты поступил со мной очень жестоко. Измену я, наверное, смогла бы тебе простить, но ложь… А ведь ты обманывал меня все время, что мы были вместе. — Она снова громко всхлипнула, и Хант почувствовал себя последним мерзавцем.

— Поверь, я действительно не понимаю, как все получилось. После того как я связался с Брит, одно потянулось за другим, ну а чем все закончилось, ты знаешь. Единственное, что я хотел бы тебе сказать, — это то, что Бриджит подстроила все специально. Я практически уверен в этом. Только не подумай, будто я оправдываюсь, — я очень виноват перед тобой, и мне не может быть никаких оправданий, но… Она очень хочет быть тобой . Даже если это означает спать с твоим мужчиной. До сих пор не понимаю, что на меня нашло после того первого раза, — я никак не мог от нее отделаться, не мог сказать «хватит, пошла прочь». Бриджит затянула меня в свою паутину, и я никак не мог вырваться.

Если верить ему, Бриджит была главным злодеем, а он — жертвой, но Талли продолжала считать, что Хант виноват не меньше. И то, что сейчас он пытался свалить всю ответственность на Бриджит, не особенно ей понравилось. Она считала, что раз уж он совершил ошибку, то должен иметь мужество признаться в ней. Кроме того, ему с самого начала не следовало спать с Бриджит. Ведь не могла же она заставить его сделать это силой, а раз так, значит, он сам ей поддался. Так Талли и сказала.

— Она шантажировала меня. Сказала, что все расскажет тебе, если я перестану с ней встречаться, а я не хотел тебя потерять… и все равно потерял, — сказал Хант.

— Но это не объясняет, почему ты поменял Бриджит на Анджелу, — возразила Талли. — Или она тоже тебя шантажировала?

— Нет, конечно. Анджела не виновата, это я — глупец… А она… она очень приятная и милая женщина. Нет, Анджела ни при чем, и Бриджит, наверное, тоже. Это я во всем виноват. Я с самого начала все делал неправильно.

— Похоже, что так, — сухо сказала Талли.

— А ты рассказала своему отцу о… о том, что произошло?

— Да.

— Господи, теперь он, наверное, меня ненавидит! — Хант явно смутился. Ему очень не хотелось, чтобы Сэм узнал о его неблаговидных поступках.

— Да, папа очень рассердился. — Да и кто бы на его месте не рассердился, подумала Талли.

— А Макс? Макс знает?

— Пока нет. Я ничего ей не сказала, потому что… потому что это разобьет ей сердце. Она ведь тоже тебя любит. Как и я… — Талли снова заплакала.

— И я тоже вас люблю. И тебя, и Анджелу, и Макс… и твоего отца. Господи, что я наделал! Это же просто какой-то кошмар!

— Да, кошмар, — согласилась Талли. — Причем главным образом — для меня.

То, что Хант ушел от нее к другой женщине, причинило ей боль, но то, что у него будет ребенок от Анджелы, казалось ей самым настоящим оскорблением. И Талли хотела его ненавидеть, но… не могла. Вместо ненависти в душе были только пустота и тупая, изматывающая боль, которой, казалось, не будет конца.

— Я соберу твои вещи и перешлю тебе на будущей неделе, — произнесла она уныло, думая о том, что с этими вещами окончательно уйдет из ее жизни все хорошее — все, о чем она мечтала и на что надеялась. Это был конец эпохи, за которой не наступит ничего.

— Хорошо, — сказал Хант. Он так и не решился назвать ей адрес Анджелы, у которой планировал жить в первое время, а Талли не хотела спрашивать, поэтому пообещала, что отправит все вещи на адрес его офиса, и Хант подтвердил, что это его устроит.

Больше говорить было не о чем, им оставалось только попрощаться. На протяжении всего разговора Талли не переставала плакать, и к тому моменту, когда она дала отбой, Хант чувствовал себя настоящим чудовищем. Он как-то не задумывался о том, что расставание может причинить Талли такую боль; отчего-то ему казалось, что для нее все пройдет не так болезненно, но сейчас ему стало очевидно: если лжешь человеку, который тебя любит, ты наносишь ему рану, которая заживет не скоро. А может, и вообще никогда. В глубине души Хант боялся скандала, боялся истерики, может быть — битья посуды, но он не ожидал, что его уход повергнет Талли в такое отчаяние, и теперь ему было не по себе от того, что он поступил с ней так жестоко.

Кроме того, со стороны могло показаться, будто он, как беспечный мотылек, с легкостью перепархивает от одной женщины к другой, нисколько не задумываясь, какие последствия может вызвать его уход. Хант действительно перебрался к Анджеле буквально в тот же день, когда Талли его выгнала, и это, наверное, выглядело не очень солидно, однако основная причина подобной поспешности заключалась вовсе не в том, что Ханту некуда было деваться. На самом деле он хотел защитить Анджелу от ее мужа — особенно теперь, когда она носила его ребенка. Отцовство было для него чем-то совершенно необычным и новым, поскольку детей у Ханта никогда не было, да он и не хотел их иметь. И вот теперь у него будет сразу двое — сын Анджелы и их общий ребенок, который должен появиться на свет месяцев через пять. О своей беременности, кстати, Анджела сообщила ему достаточно поздно, боясь, что он начнет уговаривать ее сделать аборт. Она призналась, что очень хотела родить ребенка именно от него, и Хант почувствовал себя тронутым до глубины души. Это тоже было для него внове. До сих пор еще ни одна женщина не мечтала иметь от него детей.

Талли провозилась с укладыванием вещей почти до двух часов ночи. К этому моменту ей удалось очистить два книжных шкафа и почти всю гардеробную. У Ханта оказалась целая гора вещей, и Талли даже начала бояться, что не успеет собрать все до отъезда в Палм-Спрингс. В воскресенье утром она постаралась встать пораньше и снова взялась за работу. На этот раз у нее была вполне определенная цель, поэтому вместо того, чтобы заливаться слезами каждый раз, когда она открывала очередной шкаф или выдвижной ящик с его вещами, Талли принималась за дело и вскоре упаковала еще две большие картонные коробки. И все же вещей было очень много. Из одной только ванной комнаты она вынесла почти полную коробку всяких мелочей, и это был еще далеко не конец. За четыре года Хант успел основательно обжиться в ее доме, а Талли хотелось, чтобы ей больше ничто о нем не напоминало.