Несмотря на поздний час — Талли приехала к отцу в начале одиннадцатого вечера, после того как провела на съемочной площадке почти пятнадцать часов, — Сэм Джонс выглядел лучше, чем обычно, и Талли вздохнула с облегчением. Она боялась, что за ту неделю, что она провела в Нью-Йорке, отцу станет хуже, но, к счастью, ошиблась. Сам он объяснял свое хорошее самочувствие неожиданно установившейся в Лос-Анджелесе жарой. «Для кого жара, дочка, а для нас, стариков, просто теплая погода, — говорил он Талли. — Кровь-то уже не греет, не то что в молодости».

— Наверное, ты прав, папа, — печально согласилась она. В глубине души Талли надеялась, что Бриджит все-таки даст о себе знать, но она вела себя так, словно и не было этих семнадцати лет, в течение которых они встречались чуть не каждый день, общаясь тесно, словно близкие люди.

Потом Талли рассказала отцу о своей поездке в Нью-Йорк к дочери. Сэм был рад услышать, что у Макс все хорошо, хотя она звонила ему каждую неделю и он был более или менее в курсе ее дел. Он и сам иногда звонил внучке, если она забывала сделать «контрольный звонок». Но больше всего Сэма обрадовало, что Макс приедет в Лос-Анджелес после летней сессии. Он даже сказал, что хотел бы сделать ей какой-нибудь подарок, и Талли пообещала подумать и сказать, что Макс порадовало бы больше всего.

Прошло почти полторы недели, прежде чем Талли обнаружила на мобильнике послание от Джима Кингстона. Она ожидала вестей давно, поэтому не стала медлить и сразу же перезвонила ему.

— Что, есть какие-нибудь новости? — спросила она, не в силах сдержать эмоции. Джим, напротив, отвечал совершенно спокойно, словно речь шла о самых обычных вещах. Впрочем, для него они, наверное, и впрямь были обычными.

— Есть. Мы с Джеком арестовали ее сегодня во второй половине дня. Ночь она проведет под стражей, а завтра утром ей предъявят обвинение.

Талли резко выдохнула воздух. Она ждала этих слов несколько месяцев, и теперь ее сердце невольно сбилось с ритма. Конечно, думала она, радоваться чужому несчастью нехорошо, и все-таки она была рада. Нет, не тому, что Бриджит предстанет перед судом и, быть может, отправится в тюрьму на годы, а тому, что проблема, которая мучила ее столько времени, будет наконец решена. Это было как болезнь — Талли еще не выздоровела, но кризис миновал, и она могла надеяться, что рано или поздно пережитая боль останется для нее в прошлом. До этого момента, впрочем, было еще довольно далеко. Сначала ей придется пройти через многочисленные официальные процедуры — судебные заседания, дачу показаний и прочее, но Талли готова была терпеть.

— Как все прошло? Она очень испугалась?

— Совсем нет. Она держалась на редкость спокойно, хотя очень возмущалась. Она сказала, что это произвол, и обещала подать на нас с Джеком в суд. — По обоюдному молчаливому соглашению оба называли Бриджит просто «она».

— Вот как?.. — задумчиво проговорила Талли. Такой реакции она не ожидала. Она была уверена, что Бриджит испугается, когда поймет, что попалась, может быть, даже устроит истерику. Но грозить агентам ФБР?.. — Ты думаешь, она была готова к чему-то подобному?

— Вряд ли. Просто она убедила себя, что сумеет выйти сухой из воды, и, похоже, продолжает так считать, несмотря на арест. Насколько я успел заметить, она очень высоко оценивает свои умственные способности и надеется, что ей удастся обмануть следствие и суд, как она обманывала тебя.

— Как ты думаешь, судья оставит ее под стражей? — с надеждой спросила Талли.

— Нет, — сразу же развеял ее надежды Джим. — Уже завтра она выйдет на свободу под залог или под собственную гарантию — для этого ей достаточно сделать заявление о своей невиновности.

В том, что Бриджит именно так и поступит, Джим не сомневался. Преступники почти никогда не признавали себя виновными на первом же заседании, благо чистосердечное признание в рамках сделки с правосудием всегда можно было оформить потом.

— Как ты съездила в Нью-Йорк? — спросил он. — Как дочь, в порядке?

— Спасибо, у нее все нормально. Мы прекрасно провели время вдвоем. — Талли произнесла эти слова совсем другим, значительно более бодрым голосом, и Джим сразу это заметил. Похоже, поездка к дочери пошла Талли на пользу.

— А как она восприняла новости?

— Конечно, Макс очень расстроилась. Она была привязана к Ханту. Бриджит Макс и вовсе знала с детства, поэтому услышать о них такое… В общем, для нее это было серьезное разочарование. Сначала она мне даже не поверила, представляешь?..

Джим что-то пробурчал в трубку. Он не стал напоминать Талли, что она сама поверила в измену любимого человека далеко не сразу. Да и в Бриджит она начала сомневаться только под давлением неопровержимых доказательств.

— Но потом, — продолжала Талли, — мы постарались отвлечься от неприятностей и как следует отдохнуть.

— Я рад за вас обеих, — серьезно сказал Джим. — Тебе, во всяком случае, это было необходимо. Когда ее отпустят после предъявления обвинения, я тебе сообщу.

— Хорошо, — откликнулась Талли, думая о том, что теперь-то ей больше не нужно ничего предпринимать.

Начиная с завтрашнего дня делом Бриджит будет заниматься окружной прокурор или кто-то из его заместителей, которые в течение нескольких месяцев будут тщательно отбирать и оформлять имеющиеся улики, чтобы добиться успеха на процессе. И только когда состоится слушание дела, Талли предстоит выступить в суде в качестве свидетельницы и потерпевшей. Такова была ее официальная роль в этом деле.

На следующий день вечером Джим, как и обещал, позвонил ей. Он сообщил, что Бриджит подписала обязательство о передаче права собственности на свой особняк в качестве обеспечения залога, после чего ее отпустили до суда. Таким образом, она хотя и вышла из тюрьмы, все же оказалась на достаточно коротком поводке: попытайся Бриджит скрыться, и принадлежащая ей недвижимость тотчас будет арестована.

— Будь осторожна, — предупредил Джим. — Не нужно бояться, просто будь внимательнее. Вряд ли она отважится на что-то противозаконное, однако мне кажется — тебе в любом случае не стоит с ней встречаться.

— Я и не собираюсь с ней встречаться, — твердо ответила Талли. — Кстати, как она вела себя в суде?

— Она не показалась мне напуганной, если ты об этом. Напротив, я бы сказал, что мисс Паркер держалась вызывающе, почти грубо.

Талли его слова удивили — она-то знала совсем другую Бриджит, но Джим с самого начала ожидал чего-то подобного. Ему довелось повидать немало злоумышленников, и все они вели себя на первом заседании практически одинаково.

— Так часто бывает, — добавил он. — Она пыталась всем своим видом показать, что это оговор, и разговаривала с судьей очень высокомерно, почти презрительно.

— А как судья на это отреагировал? — полюбопытствовала Талли.

— Никак. Он давно привык к подобным штучкам. Что касается мисс Паркер, то до нее, похоже, еще не дошло, что она влипла в серьезную передрягу, из которой вряд ли выберется. Ей по-прежнему кажется, что она может повернуть ситуацию, как сама захочет. Когда она обращалась к судье, то несколько раз повторила фразу: «Вы хоть знаете, кто я такая?» И должен сказать, что это практически симптом…

Что-то в этом роде Джим и предполагал уже давно. Постоянно находясь рядом с Талли, Бриджит утратила ощущение реальности и вообразила себя знаменитостью и звездой, которой многое позволено, — и вела себя соответственно. Наблюдая ее в зале суда, Джим окончательно убедился, что Хант был прав, когда говорил об «отождествлении». Бриджит, несомненно, считала себя второй Талли: она была исполнена сознания собственной значимости и держалась вызывающе и нагло. Еще немного, и судья мог бы оштрафовать ее за оскорбление суда.

— Ее обвинили в присвоении крупных сумм денег, обмане, электронном мошенничестве и уклонении от налогов, — продолжал Джим. — Положение мисс Паркер очень серьезно, но она пока этого не сознает. Ничего, когда в тюрьме ее отправят чистить нужники, до нее быстро дойдет, куда она попала.

Нарисованная им картина заставила Талли содрогнуться. Она просто не могла представить себе Бриджит за чисткой туалета.

— Сведения могут просочиться в прессу, — предупредил Джим, — ведь потерпевшей стороной значится сама Талли Джонс, а не какая-то безвестная женщина. Будь готова к тому, что тебе начнут названивать журналисты. Быть может, кто-то из них даже приедет к твоему дому.

— Это еще зачем? — удивилась Талли. — Мне все равно нечего им сказать.

— Журналистов это никогда не останавливало, — ответил Джим, и Талли подумала, что он прав. До сих пор ей удавалось избегать назойливого внимания прессы, но она хорошо знала, как это бывает.

— Хорошо, что Макс здесь нет, — сказала Талли с чувством.

В последний раз она звонила дочери вчера, сразу после разговора с Джимом, чтобы рассказать ей новости. Теперь, когда Макс знала всю историю, Талли не собиралась ничего от нее скрывать. Тем не менее они обе еще не до конца поверили, что вся эта некрасивая история случилась на самом деле.

После этого Талли попрощалась с Джимом, условившись о том, что он сразу даст ей знать, если произойдет еще что-то важное. Но, проснувшись на следующий день, Талли сразу подумала, что, скорее всего, еще долго не услышит его голоса. Прежде чем дело попадет в суд, пройдет еще много месяцев, в течение которых вряд ли стоит ожидать каких-то событий. Как сказал Джим, жернова правосудия проворачиваются слишком медленно, поэтому ей следует приготовиться к долгому ожиданию. Даже после того, как дело попадет наконец в суд, потребуется несколько заседаний, прежде чем будет вынесен окончательный вердикт и Бриджит отправится в тюрьму. Какое-то время потребуется и на исполнение судебных решений, связанных с компенсацией понесенного Талли ущерба.