— Это сделала ты?

— Да…

Несколько секунд она боролась с желанием сказать, что на самом деле закончила их благодаря Симоне, что все идеи его, вот так, ничего этого не было бы, потому что Симоне немного изменил их, придал им окончательную форму и выбрал ткани…

— Поверить не могу. Если бы мы были в школе, я бы сказал, что ты списала.

— У себя самой…

Эдди смотрит на неё и ухмыляется.

— Смешно… — он в очередной раз смотрит на рисунки. — Считай, что я тебя повысил.

Олли едва верит в услышанное. Она не знает, что сказать. У неё пересыхает во рту, а глаза становятся по пять рублей.

— Ты можешь дышать?..

— Что? А… да… нет, просто…

— Ты всегда заикаешься? Послушай, стилист, три проекта которой скоро отправятся в производство… — Эдди на мгновение прерывается, осознавая значимость своих слов, — не может позволить себе заикаться. Представь себе, нас же на смех поднимут…

Олли смотрит на него. И вдруг чувствует, что хочет сделать это. Она уже собирается встать, чтобы обнять его. Он понимает это.

— Ради всего святого, даже не думай, выбрось это из головы немедленно. А теперь иди отсюда. Бери рисунки и неси на производство. А я им позвоню сейчас же. Давай, давай, до скорого, — жестом руки он отправляет её вон.

Олли на ходу хватает со стола рисунки и папку, прощается, спотыкается о ковёр, выходит и закрывает дверь. Опирается на неё спиной, закрывая глаза. Глубоко дышит. Поверить не могу. Не может быть. Затем она идёт и спускается по лестнице. На середине она останаваливается, возвращается, пересекает коридор и входит в депрартамент по маркетингу. Симоне смотрит на что-то в мониторе своего ноутбука. Видит, как она вбегает. Счастливая. Безумная. Раскрасневшаяся. Немного вспотевшая.

Она запрыгивает на него и обнимает.

— Он отправил их в производство, он отправил их в производство! — она подпрыгивает, утягивая его за собой. Все ошарашенно смотрят на неё.

Потом Олли отстраняется, целует Симоне в щёку и снова убегает, на этот раз спускаясь этажом ниже. Да, думает она, Симоне — настоящий ангел. И никакой он не тормоз. Если бы Олли только знала, насколько больше значит то, что он сделал, для самого Симоне.


105

В течение следующих дней Маргерита и Клаудия не отпускают Ники ни на мгновение.

— Посмотри, это должно быть просто идеально. Наша мать издевается над нами.

Ники с любопытством вмешивается:

— Вы о чём? Я ничего не понимаю.

— Ох, — Маргерита улыбается, поднимает руки, а затем даёт им свободно упасть. — Ты ведь знаешь, какая она?

На самом деле нет, думает Ники. Я видела её только раз.

— Ну, в общем, — продолжает Маргерита, — она женщина очень требовательная, и развлекает себя тем, что заключает с нами пари. Она готова поставить всё на это.

Клаудия улыбается ей.

— Да, её не назовёшь простой сверковью!

Свекровь. Свекровь?! Боже мой, так и есть! У неё словно что-то взорвалось в голове, какая-то бомба, в общем, это настоящая угроза её спокойствию, Ники снова становится жертвой панической атаки. Но Маргерита и Клаудия ничего не замечают и продолжают, как ни в чём не бывало.

— Например, она считает, что у нас не получится изменить твоё мнение…

Клаудия берёт Ники под руку.

— Но мы ведь согласны во всём, правда?!

Ники старается расслабиться, она почти что задыхается, так что просто согласно кивает с широко открытыми глазами и чувствует, как у неё кружится голова.

— Да-да… конечно, — наконец, удаётся ей ответить не своим голосом.

Двое сестёр тянут её, не давая возможности остановиться.

— Итак, это Альберто Тонини, исключительный фотограф.

— Добрый день, синьоры.

— Он кажется нам идеальным. Он сделал чудесные репортажи о наших свадьбах. Смотри… — они открывают прямо у её лица большую книгу в кожаном переплёте с серией фотографий всех или почти всех важных церемоний в Риме. — Держи… Это семья Вассилли… Это дочь доктора Брианци, это синьора Фламини, это…

Ей показывают самые разные свадьбы, с платьями и невестами на любой вкус: блондинки, брюнетки, с собранными волосами, милые, невзрачные, красавицы, молодые, женщины с более или менее дорогими украшениями, с причёсками более или менее изощрёнными, которые смеются, пока в них кидают рис на выходе из цервки; букеты цветов, летающие в воздухе, руки жениха и невесты, только что вступивших в брак и всё ещё сияющих, без единого изъяна — просто блистательное отражение счастливой любви; потом улыбки и вуали, которые скрывают слёзы радости, дорожка из лепестков роз перед женихом и невестой, и поцелуи: поцелуи в дверях церкви, поцелуи со смехом и обещаниями, смех друзей и мелкие зёрна риса, замершие как крошечные светлячки, освещающие этот момент и помогающие записать этот момент в памяти навсегда. Навсегда. Ники слышит, как это слово раздаётся в её голове, в то время как фотограф продолжает невозмутимо болтать.

— А вот романтическая прогулка жениха и невесты, эти фоторгафии я сделал в розарии Авентино, а эти — на берегу Тибра, эти — с острова Тиберина…

Навсегда. Ники пристально смотрит на фотографии, пробегающие у неё перед глазами, которые быстро показывают разные истории, внезапную любовь, огромную страсть, безумие молодости и обычные судьбоносные встречи, которые продлятся всю жизнь. Навсегда. Навсегда.

— А вот этот фоторепортаж сделан на свадьбе на озере Браччано.

Ники видит пару, гуляющую и целующуюся на мосту. Фотограф листает дальше.

— Здесь закат, солнце отражается в озере, они в белых цветах розового куста.

Когда фотограф собирается продолжить, Ники резко прерывает его:

— Подождите, — она переворачивает страницу обратно, придерживает её, немного наклоняется и внимательно рассматривает. — Я его знаю: это знаменитый композитор… Несколько дней назад видела его фотографию в газете. Он сейчас с другой.

— Да, отношения таких людей долго не длятся. Как альтернатива, здесь есть фотографии в городе, с монументами на заднем плане… — он продолжает листать страницы книги, безразличный к этому распавшемуся браку и к остальным историям любви, более лёгким, чем папиросная бумага, хранящая их фотографии.

— Сколько?

— Прошу прощения?

— Сколько из этих пар с Ваших фотографий всё ещё вместе?

Альберто Тонини ненадолго останавливается, кладёт книгу на стол и задумчиво смотрит на неё.

— Думаю, около половины. Вероятность того, что союз окажется долговечным, зависит от выдержки и терпеливости этих двух человек. Это просто вопрос ума. Понятно, что изначально всё дело в любви, но потом следует удобрять её доверием и терпением. Вы знаете, что люди иногда разводятся сразу после свадьбы? Некоторые выдерживают всего несколько месяцев. И, конечно же, сопротивление обратно пропорционально богатству…

— Что Вы хотите сказать?

— Чем больше у пары денег, тем легче они разводятся. Они не думают дважды. Что-то не так? Отлично, всё кончено… Хорошо… То есть, плохо! Знаете, бывают такие люди, ничего их не волнует, возможно, они даже не думают, что конец брака — это их личный провал…

Ники окончательно запутывается. Навсегда — или провал. Нет термина где-то посередине. Либо всё получается и всё чудесно, навсегда, ты чувствуешь себя по-настоящему счастливым с этим человеком, любя его и будучи любимым им… или полный провал. В несколько мгновений она перебирает все отношения в своей жизни. Все… Их почти и не было! Та или иная летняя история. Она вспоминает только двоих. Фабрицио и Джон, американец. Она познакомилась с ними на пляже. С Фабрицио у неё был первый поцелуй и что-то ещё весь последующий год. Потом всё закончилось, потому что она встретила Джона. Он был привлекательным. Вот только Ники не говорила по-английски. Она не понимали друг друга, зато много смеялись… У них могла выйти красивая история, и, отчасти, так и было, но неизбежная необходимость расставания — это часть любых летних романов. Эту любовь нельзя поставить на паузу, как любимую песню: если кто-то тебя позовёт, ты даже не услышишь. А потом появился Фабио. Я в первый раз влюбилась, первый раз во всех смыслах, но потом всё закончилось, мы друг друга не понимали, всё время были на нервах, меня бесило то, что он говорил, как вёл себя в целом, как разговаривал с официантами, когда мы ходили вместе ужинать. Как странно. Кажется, будто с тех пор прошла целая жизнь. С тех пор я сильно повзрослела. Когда живёшь любовью, то думаешь, что она будет длиться вечно, а потом… Потом в один миг всё проходит. И ты становишься старше, меняешься, меняется твой взгляд на некоторые аспекты, ты становишься другой женщиной. Не будем далеко ходить, сейчас мне так стыдно вспоминать некоторые свидания с Фабио и некоторые наши ссоры. Та ночь в его доме, перед тем летом, после того, как ушли его родители, мы говорили друг другу прекрасные слова, обнажённые, ошеломлённые страстью, встревоженные, и мы занялись любовью, забыв о всех волнениях и проблемах, потому что как он, так и я, глубоко чувствовали то, что нас объединяло, и мы поклялись друг другу в любви… Навсегда. Я сказала тогда: «Навсегда». В первый раз — и навсегда. Но всё вышло наоборот, всё закончилось. От этих дней не осталось никаких следов, в моей жизни не осталось даже его лица, только в моём сердце и сознании, на фотографиях, некоторые были чёрно-белыми, в моих воспоминаниях, как в фотоальбоме… А теперь я влюблена в Алекса и собираюсь выходить замуж навсегда… Так же, как сказала тогда, но ничего не вышло… Но сегодня так и будет, точно… А завтра, а послезавтра? Ничего не изменится? Он ведь богат… Он может позволить себе провал. А я? Даже если бы он был самым богатым человеком в мире, я бы не стала заранее обещать ему того, что не смогу выполнить. Потому что всё меняется, и сейчас я не могу отвечать за ту женщину и того мужчину, какими мы можем стать однажды.