— Какие красивые слова.

— Я рад, что тебе нравится. Давай, возьми листок и карандаш и тоже напиши.

— Нет… Мне не хочется.

— Ну же. Это ведь игра, вдруг это чем-то поможет человеку, который её найдёт, поможет задуматься о том моменте, который он будет переживать…

Ники задумывается на мгновение. Гуидо пристально смотрит на неё. Они слегка переглядываются. Накоенц, он наклоняет голову.

— И?

Наконец, Ники соглашается, покорённая этой странной игрой.

— Давай листок.

Гуидо с улыбкой протягивает его.

— Отлично. Я рад… — он рассматривет её, пока она ищет вдохновения в небе. Ники замечает это. — Хватит, не смотрит на меня так, иначе я ничего не придумаю.

— Ладно. Тогда я пойду и выброшу свою бутылку, пока ты пишешь.

Он находит палку походящего диаметра, сворачивает листок и кладёт его в пустую бутылку «Корониты». Затем вставляет палку. В несколько ударов ладони вбивает её внутрь до середины. Берёт бутылку с новой только что изобретённой деревянной пробкой и осторожно бросает в реку. Вода подхватывает её, словно забирая из его рук, и очень быстро уносит с собой, взяв курс на неизвестную пока судьбу.

Между тем Ники закакнчивает писать.

— Готово, — говорит она, сворачивая листок и пихая его в бутылку.

— Не прочитаешь мне?

— Не-а, я стесняюсь.

— Ну же… — Гуидо улыбается ей и делает вид, что разочарован. — Я уверен, что вышло красиво.

— Не знаю. Я написала первое, что пришло в голову. Это прочитает тот, кто найдёт бутылку.

Гуидо понимает, что не должен настаивать, что ей нужна её независимость, возможность выбирать, и что сам факт того, что он придумал эту игру, а она согласилась, это для него уже победа. Так что он помогает ей сделать из палки пробку для бутылки, а затем они вместе подходят к берегу реки, чтобы отправить по течению вторую бутылку. Они ещё некоторое время наблюдают за водой, из которой время от времени показывается горлышко бутылки, а затем исчезает в темноте.

— Каким же будет счастливчиком тот, кто прочитает твои слова. Интересно, окажется ли он способным представить красоту их автора…

Ники поворачивается и видит, что он близко. Очень. Слишком. Их охватывает тень зелёного бокала листвы большого дерева. Самые длинные ветви опускаются на них, образуя большой природный зонт. Он защищает их даже от самого простого отблеска луны. Они здесь, вдали от всего мира. Лёгкий тёплый ветер треплет листья и волосы Ники. Непослушная прядь скользит по её лицу и кажется, будто оставляет на нём неуверенный след, как знак вопроса, любопытный завиток останавливается у края её щеки. И в этом их молчании тысячи слов. Их взгляды, эти глаза умиротворённо улыбаются, наслаждаясь красотой момента. Мгновения, которое, кажется, длится целую вечность.

Гуидо шевелит рукой, аккуратно поднимает её к её лицу, отбрасывает этот непослушный локон и гладит её волосы. Не переставая смотреть друг на друга, они медленно приближаются друг к другу губами этим легчайшим движением, и их рты раскрываются, как цветы в русле реки. Эти красные губы, эти нежные лепестки двух юных улыбок, уже почти соприкасаются. Ники? Ники? Что ты делаешь? Собираешься целоваться с ним? И тогда, словно очнувшись от сладкого сна, от нежданного гипноза, Ники приходит в себя и ей становится даже стыдно за то, что она чуть не сделала, за слабость, которую она только что продемонстрировала, за безумное, глупое и простое человеческое отвлечение. Подавленная, она отворачивается и опускает глаза.

— Прости, я не могу.

Нет, не хочу, думает Гуидо. Нет, ты мне не нравишься. Нет, я тебя не хочу. А она сказала только, что не может. Как будто на самом деле хотела, как будто желание всё-таки существует, будто это могло бы произойти однажды, но не сейчас. Тогда он неспешно и без злости натягивает на лицо простую и лёгкую улыбку.

— Не переживай. Я отвезу тебя домой.

В один миг Ники снова оказывается на его мотоцикле позади него, глупая, запутавшаяся, дезориентированная, и свежего ветра Лунготевере недостаточно, чтобы прочистить её мозги и тем более сердце. Мотоцикл летит по улицам, и в какой-то момент Ники чувствует, что левая рука Гуидо, которую он убрал с руля и опустил на её ладонь, сжимаёт её, словно ему хочется заставить её почувствовать себя уверенно, забыть о своей растерянности.

— Всё хорошо? — их глаза встречаются, ведь она шпионит за ним через зеркало заднего виденья. Ему хотелось бы внушить ей спокойствие и доверие. Он продолжает настаивать: — Всё окей?

— Да, всё нормально.

Она улыбается и уверенно качает головой. Они проезжают часть дороги, держась за руки, уже далёкие от любых ссор, глупых шуток и издевательств. Они словно вышли на новый уровень. Приятели. Ники смотрит вниз, к ногам. Их с Гуидо руки соединены уже долгое время, неподвижные, они словно символ капитуляции. Приятели. Она даже не чувствует себя виноватой. В конце концов, что я такого сделала? — спрашивает она себя. Однако она прекрасно знает, что дышит новым воздухом. Что она сделала долгий, глубокий, протяжный вздох. Приятели. Она никогда и представить не могла, что так может быть с другим. Другой. Другой. Даже хочется прокричать это слово, до такой степени оно кажется ей странным, абсурдным, чужим и невозможным. Она снова смотрит на свою руку, здесь, под его, и это тоже кажется ей невозможным. Тем не менее, это так. Тогда она закрывает глаза, опирается о его спину и забывает обо всём, полностью отдавшись улицам этой странной ночи. И тишине. Не слышен даже обычный шум дорог. Тишина. Впечатление, что даже город рот раскрыл от удивления. И непослушная слеза катится по её лицу. Да, так и есть. Мы друзья. Едва заметив, она снова оказывается у университета.

— Всё, приехали…

Ники поспешно слезает с мотоцикла, а затем, закрыв волосами лицо, прячась даже от самой себя, она прощается с ним.

— Пока… — она убегает, даже не поцеловав его.

Она бежит к своей машине и открывает её, даже не обернувшись. Заводит мотор и уезжает домой, постоянно отвлекаясь. Заходит в дом и закрывает дверь. Потом вызывает лифт. Она задыхается и отчаянно пытается восстановить равновесие. Входит в лифт и, посмотрев на себя в зеркало, едва узнаёт эту девушку. Волосы, спутанные от поездки на мотоцикле, дикой, даже без шлема, и лицо, совершенное другое, горящие глаза, напуганные, безумные, живые от этого здорового и чрезмерного сумасшествия. Это желание свободы, этот невероятный бунт против всех и вся, против ограничений и долга, против принадлежности этому миру и самой себе. Да, только самой себе. Она входит в квартиру. К счастью, все спят. На цыпочках она идёт в свою комнату и тихонько закрывает дверь. Вздыхает. Достаёт мобильный из сумки. Кладёт его на стол и пристально смотрит на него. Он выключен. Искал ли он меня? Кто знает. Но я не хочу включать его сейчас. Даже знать не хочу. Не хочу зависеть ни от чего и ни от кого. Где ты была? Что делала? Не знаю. Да, я была с подружками. Вдруг она восстаёт даже против этого. Против обязанности обманывать его, лгать. Зачем? Разве это не моя жизнь? Почему я должна врать? Почему у меня нет свободы даже быть самой собой? Почему я должна постоянно контролировать себя, ограничивать себя, притворяться, что не чувствую чего-то, просто потому что это «не соответствует» женщине, которая выходит замуж? В кого я превращаюсь? Ники нервно вышагивает по своей спальне. Чувствует, как её переполняет удушающий крик, она нуждается в пространстве и внимании. Что же я такое говорю? Я люблю Алекса, я с ним, я боролась за него. Я всегда критиковала подобное поведение, когда замечала такое в окружающих, и что я теперь такое делаю? Я даже хуже них? Эрика, Олли, мои одноклассницы в школе, в институте. Каждый раз, как мне рассказывали такие истории, я всегда такое осуждала, даже не задумываясь над причинами. А сейчас? Сейчас я одна из них. Я бы даже сказала, что я ещё хуже, потому что я всегда находила в себе смелость говорить об этом, критиковать, осуждать, смеяться, думая, что со мной-то такого никогда не случится. Это ведь так жалко, говорила я, никогда так не поступлю. И вот я оказалась в такой ситуации. Я чувствую себя такой нерешительной, неуверенной, несчастной, быстрой, зажигающей одну свечу для бога, а вторую — для дьявола. Услышав в своей голове последнюю фразу, как выстрел, как внезапный шум, как возможную атаку, направленную на всё, что она создавала ещё вчера, Ники перестаёт сомневаться. У неё нет выбора. Больше нет. Так что она подходит к столу, где готовилась к выпускным экзаменам, где плакала, страдала и тысячи раз проверяла телефон в ожидании какого-нибудь малюсенького сообщения от него. Сколько её ударов пережил этот стол, когда они с Алексом расстались и она ждала, что он вернётся, признает свою ошибку, будет умолять её вернуться, просить прощения. Она убирает стул. Сколько дней, сколько слёз. Сколько отчаяния. А теперь? Она молча садится. Теперь всё снова изменилось. Так что она убирает волосы с лица и заставляет себя сделать то, что и представить не могла.


114

Квартира Маттиа достаточно большая, но его это не особенно заботит. Вся обстановка — это мебель в стиле семидесятых и кое-что из Икеи. Кажется, будто его бабушка не так уж давно покинула это место. Над кое-каким предметами мебели — вязанные крючком салфетки, а в коридоре — комод с зеркалом, занимающий собой почти всё пространство. Гостиная превратилась в подобие спортзала. Там несколько тренажёров и беговая дорожка.

— Здесь я расслабляюсь… Физические нагрузки — лучшее средство от стресса и головной боли. Идём сюда…

Они входят в маленькую кухню. Маттиа включает лампочку на потолке и открывает холодильник. Затем достает из ящичка ложку, а из шкафчика — блюдце и стакан. Раскладывает на столе салфетку, ставит в центр бутылку Мальвазии.

— Прошу тебя, чувствуй себя, как дома. Мы не можем оставить принцессу без десерта.