— Мы не можем бояться.

Гуидо едва с ума не сходит от радости.

— Да! Я знал, знал! Идём, — он бегом спускается с лестницы, утягивая за собой Ники, которая едва не спотыкается и со смехом следует за ним.

— Спокойно! Чуть медленнее! Чёрт возьми, ты просто псих!

Но Гуидо не останавливается, перепрыгивает последние ступеньки, бежит так быстро, что задыхается и, завернув за угол, подбегает к своей машине.

— Смотри, это будет нашим оружием… — говорит он, указывая ей на две доски для сёрфинга, которые уже ждут на крыше.

— Но у меня ничего с собой нет.

Гуидо открывает багажник.

— У меня есть женский костюм тридцать восьмого размера.

Ники слегка смущается. Это как раз её размер. Гуидо решает быть искренним.

— Я спросил у Луки и Барбары… Вы однажды вместе сёрфили, Барбара сказала, что её костюм на тебе, как влитой. А у неё тридцать восьмой.

Ники чувствует облегчение. Она благодарна за то, что Гуидо сказал правду. Он окончательно покорил её.

— Купил его вчера… Он новый.

— А если бы я сказала нет?

— Тогда подарил бы на твой день рождения. Доброта не бывает рискованной… — он смотрит на неё.

Ники сдаётся от одной только его улыбки и молча залезает в его машину, закрывает глаза и слышит, как он заводится. Всего мгновение. А затем она спокойно теряется на улицах города.


128

Квартира маленькая, но хорошо обустроенная. Паркетный пол. Освещение с прожекторами. Обстановка минималистичная и современная. На белом деревянном столике открытый ноутбук. Несколько лёгких металлических полок с книгами о спорте и фитнесе, лампа в стиле семидесятых и айпод.

— Моё королевство… Оставь сумку, где хочешь. Я поставлю кипятиться воду, а потом сварю ячменный кофе. Как тебе?

Сюзанна улыбается.

— Отличная идея.

Давиде исчезает за перегородкой, отделяющей маленькую кухню от столовой. Сюзанна смотрит по сторонам. Стены увешаны фотографиями Давиде в разных позах: сексуальный, как в календаре, или занимающийся кикбоксингом. Какой красавец. Она замечает, что её щёки слегка покраснели. Чувствую себя, как девчонка. Что бы сейчас подумали мои подруги… А мои дети? Сейчас они занимаются спортом, а моя мать заберёт их. Я не могу здесь надолго оставаться. Сюзанна смотрит на часы. И как раз возвращается Давиде.

— Эй, только не это, надеюсь, ты не собираешься уходить сейчас… ты не можешь отказаться от знаменитого ячменного кофе а-ля кик! — говорит он, и на его лице появляется чудесная улыбка, которая так впечатлила её в первый день в спортзале.

— Не переживай, я этого не пропущу…

— Уже почти готово… Устраивайся поудобнее, сейчас принесу.

Он снова исчезает и возращается через несколько секунд с маленьким подносом, на котором несёт две цветные чашки и два вида сахара: тростниковый и рафинад. Ставит всё это на столик перед диваном, на котором устроилась Сюзанна. Он тоже садится.

— Чувствуй себя как дома…

Она берёт ложечку, выбирает тростниковый сахар и кладёт его в кофе. Размешивает и делает глоток.

— М-м-м… такой крепкий!

— Да… это ячменный кофе с капелькой Бейлиса[14], кофе а-ля кик! Крепкий, как удар… в глаз мужа! — улыбается он и делает глоток. — Ну же, Сюзанна, у меня ни разу не было возможности поговорить с тобой, но я уже довольно давно наблюдаю за тобой и думаю о тебе. Ты прекрасная женщина, весёлая и решительная. Мать, которая никогда не сдаётся, женщина, которой есть, что дать, и достаточно много. Поверь снова в жизнь, в ней бесчисленное множество вещей, которые ты можешь ещё обнаружить и оценить… Ты этого заслуживаешь. Я знаю, что заслуживаешь.

Давиде ставит уже пустую чашку на поднос. Берёт ту, что Сюзанна вертит в руках. Затем смотрит на неё. Она улыбается ему и отводит взгляд. Давиде берёт её подбородок и приближает к себе. И медленный, горячий и нежный поцелуй покоряет её. Она не знает, что и думать. Она отказывается думать вообще. Вместо этого она растворяется в объятии этого мужчины, на удобном диване они становятся всё ближе и ближе. Проходит время. Она не знает, сколько. Неопределённый срок. Она не смогла бы ответить, много или мало. Сюзанна знает только, что она счастлива. На несколько мгновений она забывает обо всём. Она чувствует себя лёгкой. Самой собой.

Давиде крепко обнимает её, а она укрывается жёлтым пледом, который всего несколько минут назад был аккуратно сложен на подлокотнике дивана.

— Знаешь? В тот раз, когда ты подвёз меня домой…

— Да…

— Я подумала, что ты попытаешься сделать что-то такое, а когда ты не сделал этого, я уже решила, не гей ли ты часом.

— Ну, конечно… Если мы не пытаемся — то мы геи, а если мы это делаем — то мы свиньи… Вам не угодишь…

— Нет-нет, всё в порядке, ещё как угодишь… — Сюзанна крепче обнимает его, а затем умиротворённо улыбается, не думая ни о чём.


129

В машине раздаётся медленная песня. Lovelight. Идеальная музыка. Ники улыбается с закрытыми глазами. О чём эта песня? Да… «Что я должен сделать, чтобы больше не тонуть? Ты роешь ямы в моём сердце, и оно покажет мне…» Как смешно. Даже не думала об этом. Она замечает, что они ускоряются и через некоторое время оказываются неподалёку от Лацио, на виа Аурелия, едут в сторону Чивитавеккья. В сторону моря. Зелень деревьев сменяется пшеничными полями, более светлыми цветами, хоть и верхушки их тёмные. Растения меняются, молодые оливковые деревья у обочины дороги наклоняются в ночном приветствии под свежим морским бризом, тысячи их листьев блестят, поцелованные лунным отражением. Машина с досками для сёрфинга на крыше замедляет ход и покидает виа Аурелия. Они выезжают на грунтовую дорогу, едут осторожно, от колёс отскакивают круглые камни, а сверху пыльные и лёгкие верхушки деревьев ласкают крышу, и этот сладкий скрип сопровождает их до самого пляжа, а затем покидает. Ребята продолжают свою поездку теперь уже в тишине. Чуть позже их глазам открывается море. Большой вызов. Море и его сила. Море и его могучее дыхание. Море и его задорный гнев. Большие волны разбиваются о берег. Они взрываются, образуя пену, бегут к берегу и разбиваются о небольшие камни, ограничивающие пляж. Несколько машин с включёнными в сторону моря фарами оттеняют цвет этих волн. Безрассудные сёрферы исчезают и появляются, скользя по гребням волн, спускаются, как бесстрашные морские лыжники. «Юху-у-у-у!» До берега доносятся крики, а на пляже разгораются костры из сосновых веток и старых досок затонувшей в неизвестных волнах лодки, они трещат, согревая только что вышедших из воды сёрферов, которые делятся эмоциями по поводу взятых волн в темноте этой ночи.

— Готова? — Гуидо улыбается ей, выходя из машины.

— К этому — всегда.

Ники тоже вылезает и помогает ему достать доски с крыши. Чуть позже она раскладывает их на земле, снова залезает в машину и начинает раздеваться. Поняв, что он стоит рядом, она останавливается.

— Эй… ты можешь меня ненадолго оставить одну?

Гуидо отворачивается.

— Конечно.

Ники выключает свет в машине. Затем медленно осматривается. Никого нет, вокруг темно. Она раздевается и надевает гидрокостюм. Он сидит идеально. Она выходит из машины, сворачивает рубашку, свитер и брюки и оставляет их на заднем сиденье.

— Гуидо?

Через несколько секунд он оказывается перед ней.

— Я готова, а ты?

— Да, — Гуидо тоже переоделся. Он бросает свою одежду рядом с вещами Ники, закрывает машину и кладёт ключи на переднее колесо. — Оставлю здесь, мало ли что…

— Т-с-с. А если тебя услышат? — спрашивает Ники.

Он пожимает плечами.

— И что? Тут нечего красть, — он показывает рукой на море: — Идём?

— Да.

Они берут доски подмышки и бегут к воде. Ники вдруг вспоминает, что ничего не сказала Олли, Эрике и Дилетте. Наверное, он ищут меня, волнуются… Мои родители. Я должна предупредить родителей. А потом она думает о другом. Сколько времени я уже волнуюсь обо всём? Слишком долго. Сейчас ночь, и всё прекрасно. Постепенно Ники оставляет свои волнения и с каждым своим шагом чувствует себя всё спокойней. Песок холодный. Они проходят мимо костра, вокруг которого много ребят, которые что-то готовят.

— Эй, Гуидо, я оставлю тебе две… Когда закончите, приходите к нам погреться, ладно?

— Конечно, спасибо, Кла! — он догоняет Ники: — Когда выйдем, съедим по сосиске и выпьем пива, согласна?

— Да, конечно… — наконец, Ники забывает о подругах, о родителях и обо всём остальном мире.

— Ай, вода холодная.

Ники тоже заходит в воду и тут же ложится на доску.

— Ага, холодная, но ночью это даже круто… Никогда так не делала.

Она быстро гребёт, чтобы её не захватило течение, и через некоторое время оказывается в открытом море. Потерянная в темноте, в лучах света от машин на пляже, от ещё не полной далёкой луны. Ники смотрит в открытое море в ожидании волны. Что-то касается её, но она не боится. Должно быть, это рыбка, может, большая. Тишина. Сейчас она ни о чём не думает. Ни о подругах, ни о родителях. Она одна посреди ночного моря. И самое странное, что она ни на секунду не вспоминает об Алессандро. Наоборот, она чувствует себя такой лёгкой. Лёгкой. Сколько времени уже я не переживала ничего подобного? Давно. Слишком давно. И словно по волшебству она чувствует, что море волнуется прямо под ней, а затем поднимается, словно глубоко дышит. Подходит большая волна, и Ники это знает. Ей не нужно видеть, чтобы понять это. Она на полной скорости плывёт в море и энергично поднимается на доске. Для Ники это всего лишь мгновение, она сгибает ноги и подпрыгивает, встаёт на ноги без промедления, следует за волной, управляя доской, она словно гуляет по воде, наклоняется вправо, а затем влево, на всей скорости поднимаясь и опускаясь на крутой спине волны. Иногда она пересекается с другим сёрфером, обгоняет его, уворачивается и продолжает свою игру. Поднимается и опускается, появляется и исчезает, прекрасная амазонка на диких волнах морской пены, которая закручивается под ней, до тех пор, пока она, приручив одну из волн, не оказывается внутри неё. Она рукой гладит стену воды рядом с собой, а потом нежно отдаётся последней волне у берега. Когда она снимает опору с лодыжки, Гуидо подходит к ней.