— Фу! Сравнение мерзкое, но точное. Прекрасно тебя понимаю. А ты не можешь просто туда не пойти? Скажешь, что у тебя азиатский грипп или малярия. Я подтвержу.

Эрин вскинула голову, взяла сумочку и решительным подиумным шагом направилась к двери:

— Вот еще! Невелика беда. Тем более что рано или поздно все равно придется это перетерпеть. И я уже за нас обеих ответила, что мы придем. У меня еще две недели в запасе: успею морально настроиться. — Эрин распахнула дверь. — Для поднятия духа мы с тобой пройдемся по магазинам. Приоденусь так, что этот чертов засранец руку себе отгрызет, когда меня увидит.

Как только за Эрин захлопнулась дверь, на мой телефон пришла эсэмэска.

ЛУКАС. Все еще хочешь посмотреть на рисунок?

Я. Да.

ЛУКАС. Может, сегодня вечером?

Я. ОК.

ЛУКАС. Через 10 минут буду у твоей общаги. Оденься тепло и собери волосы.

Я. Ты не привезешь рисунок ко мне?

ЛУКАС. Я привезу тебя к нему. Или ты против?

Я. Нет. Спущусь, только мне нужно 15 минут.

ЛУКАС. Не спеши. Подожду.

Я забегала по комнате как сумасшедшая: выдернула трусы и лифчик из еще не разобранной стопки чистого белья, стащила с себя фланелевую пижаму. Он сказал, чтобы я тепло оделась… Может, спортивные штаны? Нет. Джинсы. И черные угги. И мягкий свитер ярко-синего цвета, который Эрин называет «вырви глаз». Я почистила зубы, потом расчесала волосы и собрала их на затылке, хотя и не понимала, зачем это было нужно.

Схватив с вешалки черное пальтишко, я выскочила за дверь и вышла из здания через главный подъезд. Спуститься по боковой лестнице было бы быстрее и удобнее, но после случая с Баком я ею не пользовалась.

Лукас стоял у края тротуара, прислонившись к мотоциклу и скрестив руки. На нем были уже знакомые мне ботинки и джинсы, а еще темно-коричневая кожаная куртка, оттенявшая волосы так, что они казались черными. Он поднял глаза и спокойно меня оглядел, не обращая внимания на шум субботнего вечера, на людей, входивших в общагу и выходивших из нее. Мне стало тепло от взгляда Лукаса и захотелось, чтобы он дотронулся до меня, как неделю назад в моей комнате.

Я сглотнула стоявший в горле комок. «Вообще-то, этот парень меня обманывает», — напомнила я себе, безуспешно пытаясь подавить ощущение, будто что-то тяжелое, горячее, лавинообразное накрывает меня с головой. Только беспокойство из-за предстоящей езды на мотоцикле (раньше я ни разу на нем не каталась и не горела желанием восполнять этот пробел) немного охлаждало мой пыл. Когда я подошла к Лукасу, он протянул мне шлем. Задумчиво его изучая, я проговорила:

— Так вот с чем были связаны твои указания по поводу прически…

— Когда приедем, можешь распустить хвост. Но вряд ли тебе понравится прятать волосы под шлем, когда они не собраны. А если оставишь их трепыхаться на ветру, они перепутаются.

Я озадаченно покачала головой, не зная, что делать с ремешками: расстегнуть совсем или только ослабить.

— Никогда раньше не ездила на байке?

Краем глаза я увидела, как из общаги вышло несколько парней, а за ними Оливия и Рона. Девчонки остановились и принялись разглядывать нас с Лукасом. Я сделала вид, что не замечаю их.

— Мм… Нет.

— Тогда давай помогу.

Я повесила на плечо сумку, а он взял шлем и водрузил его мне на голову, застегнув ремешки под подбородком. Мне показалось, что теперь я похожа на китайского болванчика.

Лукас тоже надел шлем, мы уселись, и я обняла его сзади, отметив про себя, какой у него твердый живот. Убирая подножку, он сказал: «Держись крепко», но это предупреждение, пожалуй, было излишним. Как только заревел мотор, я вцепилась в Лукаса мертвой хваткой и всю дорогу ехала, уткнувшись в его спину и зажмурив глаза. Я представляла себе, будто катаюсь на русских горках, в вагончике, надежно стоящем на рельсах, а не мчусь по улицам на хлипкой железяке весом пятьсот фунтов. О том, что какой-нибудь пьяный придурок на внедорожнике может выехать на красный и расплющить нас в лепешку, я старалась не думать.

Через десять минут мы были на месте. Лукас жил в квартире над гаражом. Пока он парковал свой мотоцикл на бетонированном пятачке возле лестницы, я пыталась согреть руки: они замерзли на холодном ноябрьском ветру и онемели из-за того, что во время езды я слишком сильно их сжимала. Лукас обернулся и, по очереди беря мои руки в свои, стал их растирать:

— Забыл тебе напомнить, чтобы ты надела перчатки.

Я высвободила руку и указала на дом в каких-нибудь пятидесяти футах от нас:

— Там живут твои родители?

— Нет, я снимаю у этих людей квартиру.

Мы поднялись по деревянным ступенькам, и Лукас отворил дверь в просторную студию: слева была открытая кухонька, в правом углу за перегородкой, видимо, спальня, а между ними — ванная. На диване лежал огромный кот, рыжий, полосатый. Он сначала апатично на меня посмотрел, а потом спрыгнул на пол и важно прошагал к порогу.

— Это Фрэнсис, — сказал Лукас, приоткрывая дверь.

Кот лениво вышел на лестничную площадку и принялся облизывать лапу.

— Фрэнсис? — засмеялась я, проходя на середину комнаты. — По-моему, он скорее какой-нибудь Макс… Или Кинг.

— Поверь, он и так чувствует себя королем. Поэтому крутое имя ему без надобности, — сказал Лукас, запирая дверь.

Уголок его рта приподнялся в фирменной полуулыбке.

Он скинул куртку и подошел ко мне. Я, глядя на него, начала расстегивать пальто.

— Имя — это важно, — сказала я.

— Да, — кивнул он, следя за моими пальцами.

Я с трудом протискивала огромные пуговицы в петли, продвигаясь сверху вниз так медленно, будто больше на мне ничего не было. Когда я наконец расстегнулась, Лукас взял пальто за лацканы и стянул его с моих плеч, проведя пальцами по синему свитеру:

— Мягкий…

— Кашемировый, — сказала я, волнуясь больше, чем мне хотелось бы.

Я собиралась продолжить разговор об именах, чтобы заставить Лукаса объяснить, почему он вводит меня в заблуждение. Но не смогла: слова застряли в горле.

Сняв с меня пальто, Лукас бросил его поверх своей куртки и сказал:

— Знаешь, я ведь привез тебя сюда, преследуя тайную цель.

— Да? — заморгала я.

Он скорчил смешную рожу и взял меня за руку. Потом, вздохнув, объяснил:

— Я хочу тебе кое-что показать. Надеюсь, ты не испугаешься. Дело в том, что сегодня утром… последнее упражнение, защита в положении лежа… — Он пристально на меня посмотрел. Снова почувствовав стыд, я покраснела и попыталась отвести взгляд от его глаз, но у меня не получилось. — В общем, ты просто выполняла движения, не веря, что в случае опасности они помогут. Я хотел бы показать тебе, что этот прием действительно эффективен.

— Как это — показать?

Он сжал мне руку:

— Я научу тебя применять его. Здесь. Нас никто не увидит.

Утром мне стало так тяжело не только потому, что пришлось снова принять ту унизительную позу, но и потому, что я была вынуждена сделать это на глазах у Лукаса. Но он, конечно, не мог знать таких нюансов.

— Поверь мне, Жаклин. Это работает. Можно я тебе покажу?

Я кивнула. Он вывел меня на свободный участок пола и поставил на колени рядом с собой:

— Ложись на живот. — (Я послушалась. Сердце учащенно стучало.) — Большинство мужчин никогда не занимались боевыми искусствами и не умеют правильно координировать свои движения. Но даже для тех, кто занимался, твои действия будут неожиданными. Помни то, что сказал Ральф: твоя задача — вырваться и убежать.

Я кивнула. Моя щека была прижата к ковру, сердце колотилось о ребра.

— Помнишь, что нужно делать?

Я закрыла глаза и покачала головой.

— Ничего. Там, на занятии, было заметно, что ты очень испугалась. Твоя подруга правильно поступила, не стала на тебя давить. Я тоже не буду, просто помогу тебе почувствовать себя увереннее.

Я глубоко вздохнула:

— Хорошо.

— Надо выработать у себя рефлекс, чтобы ты сразу же, как окажешься в этой позе, выполняла нужные движения. И тогда ты, не теряя времени, высвободишься и рванешь во весь опор, как машина, у которой полный бак бензина.

Я вздрогнула, когда Лукас, сам того не зная, произнес ненавистное мне имя.

— Что случилось?

— Бак. Так его зовут.

Лукас вдохнул и выдохнул через нос, видимо, чтобы сохранить спокойствие.

— Я запомню, — сказал он и, секунду помолчав, продолжил: — Первое движение может показаться бессмысленным, потому что оно не помогает тебе подняться. Зато оно заставляет подняться нападающего. Выбери, на какой бок тебе переворачиваться, и вытяни руку (если на правый, то правую, если на левый, то левую): представь, что ты стоишь и пытаешься дотянуться до потолка. — (Я сделала, как велел Лукас.) — Так. Сейчас отталкивайся другой рукой: он потеряет и без того шаткое равновесие. Обопрись ладонью о пол, локоть вверх. Толкайся и переворачивайся, сбрасывай нападающего с себя. — (Я все это проделала: номер несложный, когда сверху на тебе никто не сидит.) — Теперь давай попробуем вместе, ладно? Я нажму тебе на плечи и придавлю своей тяжестью. Если что-то будет не так, только скажи, и я тут же отпущу. Идет?

— Идет, — согласилась я, подавляя панический страх.

Он опустился возле меня на колени и мягко положил мне руки на плечи. Я чуть не заплакала — так это было непохоже на то, что делал Бак. Лукас накрыл меня собой, и я ухом почувствовала его дыхание.

— Вытягивай руку, — (я вытянула), — отталкивайся посильней и переворачивайся. — Я сделала это, и он с меня скатился. — Отлично. Давай попробуем еще раз.

Мы попробовали еще раз, потом еще и еще. Лукас давил на меня все сильнее, и мне становилось все труднее. Тем не менее у меня получалось его сбросить, пока я инстинктивно не попыталась встать, толкнувшись вверх бедрами.