— Хорошо.

Он попрощался с бабушкой и исчез.

Камилла вернулась к своим банкам с краской. Она занималась внутренней отделкой…

Начала было размышлять о случившемся, но тут же плюнула, достала кисти из растворителя и долго их вытирала. Он прав: там будет видно.


И их жизнь пошла своим чередом. Как в Париже, только медленнее. И под солнцем.


Камилла познакомилась с четой англичан, ремонтировавших дом по соседству. Они обменивались инструментами и красками, пили джин с тоником, глядя на танцующих в небе стрижей.


Камилла с Полеттой отправились в Музей изящных искусств в Туре. Полетта ждала под огромным кедром (слишком много лестниц в здании!), пока Камилла осматривала сад и общалась с очень красивой молодой женщиной и внуком художника Эдуарда Деба-Понсана. Его фамилии не было в энциклопедическом словаре… Как и имени Эмманюэля Лансье — несколько дней назад они посетили его музей в Лоше. Таких, как они, называют художниками средней руки. Провинциальными мастерами, чьи полотна можно увидеть лишь в картинных галереях их родных городов. Первый навсегда останется дедом Оливье Дебре, второй — учеником Коро… Ну и ладно… Без ауры гениальности и посмертной славы их картины легче полюбить… А еще, возможно, это чувство было куда искреннее преклонения перед полотнами великих…

Камилла без конца спрашивала, не нужно ли ей в туалет. Недержание — полный идиотизм, но она использовала его, чтобы удерживать Полетту на поверхности… Старая дама один или два раза не сдержалась, и она позволила себе как следует на ней «оттоптаться».

«— Черт возьми, Полетта, только не это! Я здесь ради вас! Так зовите меня! Не покидайте меня! С чего бы вам делать под себя? Вы же не в клетке сидите, насколько мне известно!

— …

— Эй, Полетта, ку-ку! Я, между прочим, жду ответа. Или вы плюс ко всему еще и оглохли?

— Я не хотела тебя тревожить…

— Лгунья! Вы себя не хотели тревожить!»

Все остальное время она копалась в саду, возилась по дому, работала, думала о Франке и читала — наконец-то! — «Александрийский квартет» Даррелла.[73] Иногда вслух… Чтобы приобщить Полетту… А еще она пересказывала ей содержание опер…


«Вот, послушайте, это очень красивое место… Дон Родриго предлагает своему другу пойти на войну и пасть на поле боя, чтобы забыть любовь к Елизавете…

Подождите, сейчас прибавлю звук… Послушайте этот дуэт, Полетта… Господь, ты посеял в наших ду-у-шах… — подпевала она, дирижируя пальцами.

Прекрасно, да?»

Старушка задремала.

В следующую субботу Франк не приехал, зато их навестили неразлучные мадам и мсье Марке.


Сюзи бросила свою йоговскую подушку в траву, Филибер, сидя в шезлонге, читал путеводители по Испании — они собирались отправиться туда в свадебное путешествие…


— К Хуану Карлосу… Он мой кузен по материнской линии.

— Кто бы сомневался… — улыбнулась Камилла.

— Угу… А где же Франк? Он не приехал?

— Нет.

— А мопед?

— Понятия не имею…

— Хочешь сказать, он остался в Париже?

— Очевидно…

— Ох, Камилла… — расстроился Филибер.

— Ну что «ох, Камилла»… — вскинулась она, — что? Ты же сам сказал мне в самый первый раз, что Франк невозможный человек… Что он ничего не читал за всю свою жизнь, если не считать объявлений в «Motobeaufeland Magazine», что… что…

— Тсс. Успокойся. Я тебя ни в чем не упрекаю.

— Нет. Ты поступаешь хуже…

— Вы выглядели такими счастливыми…

— Выглядели. Что было, то было. На сем и закончим. Не надо все портить…

— Думаешь, это похоже на грифели твоих карандашей? Полагаешь, будто они стираются, если ими пользоваться?

— Кто они?

— Чувства.

— Когда ты в последний раз писала автопортрет?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так когда?

— Давно…

— Я так и думал…

— Одно с другим никак не связано.

— Конечно, нет…

— Камилла…

— Угу…

— 1 октября 2004 года в восемь утра…

— О чем ты?

Он протянул ей письмо мэтра Бюзо, парижского нотариуса.


Камилла прочла, вернула листок Филиберу и легла на траву у его ног.


— Что с тобой?

— Это было слишком хорошо, чтобы продлиться…

— Мне очень жаль…

— Прекрати.

— Сюзи читает объявления в нашем квартале… Знаешь, там очень хорошо… Живописно, как сказал бы мой отец…

— Ну перестань. Франк в курсе?

— Пока нет.

Он позвонил и сказал, что приедет на следующей неделе.

— Тебе меня смертельно не хватает? — спросила его Камилла.

— Вот еще. Нужно кое-что подправить в мотоцикле… Филибер показал тебе извещение?

— Да.

— …

— Думаешь о Полетте?

— Да.

— Я тоже.

— Получается, мы сыграли с ней в рулетку… Лучше было оставить ее там, где она была…

— Ты действительно так думаешь? — спросила Камилла.

— Нет.

13

Прошла неделя.

Камилла вымыла руки и вернулась в сад, к Полетте, принимавшей солнечные ванны в кресле.

Она приготовила запеканку… Вернее, пирог со шкварками… В общем, нечто вполне съедобное…


Настоящая маленькая образцово-показательная женщина, ждущая возвращения мужа…


Она стояла на коленях, ковыряясь в земле, и тут подружка-старушка прошелестела у нее за спиной:

— Я его убила.

— Что-о-о?

Вот ведь беда…

В последнее время крыша у нее отъезжает все сильнее…

— Мориса… Моего мужа… Я его убила.

Камилла выпрямилась, но оборачиваться не спешила.

— Я была в кухне — искала кошелек, чтобы пойти за хлебом, и… И увидела, как он упал… Знаешь, у него было очень больное сердце… Он хрипел, стонал, его лицо… Я… Я надела жакет и ушла.

Я тянула время как могла… Останавливалась перед каждым домом… Как поживает ваш малыш? С ревматизмом полегче не стало? Боже, какая гроза собирается… Сама знаешь, я не болтлива, но тем утром была сама любезность… Но самое отвратительное — я купила и заполнила лотерейный билет… Можешь себе представить? Как будто считала, что удача на моей стороне… Ну вот, а потом я… Я все-таки вернулась, а он умер. Тишина.

— Я выбросила билет — у меня не хватило бы духу проверить выигравшие номера — и вызвала пожарных… Или «скорую помощь»… Не помню… Но было уже поздно. И я это знала…

Гробовая тишина.

— Молчишь?

— Молчу.

— Почему?

— Да просто потому, что тогда пришел его смертный час.

— Ты правда так думаешь? — умоляющим тоном переспросила Полетта.

— Я в этом просто уверена. Сердечный приступ есть сердечный приступ. Вы однажды сказали, что он получил отсрочку на пятнадцать лет. И он их и прожил.

Для большей убедительности она как ни в чем не бывало вернулась к работе.


— Камилла…

— Да?

— Спасибо.

Когда через полчаса она разогнулась, Полетта спала и улыбалась во сне.

Она пошла в дом за пледом.

Скрутила себе сигаретку.

Почистила ногти спичкой.

Проверила свой «пирог».

Сорвала три кустика салата и немного резанца.

Помыла зелень.

Выпила белого вина.

Приняла душ.

Надела свитер и вернулась в сад.

Она положила руку ей на плечо.

— Эй… Полетта, дуся моя, вы простудитесь… Она тихонько потрясла ее.

— Полетта?..

Ни один рисунок не давался ей с таким трудом.

Она сделала всего один набросок.

Возможно, лучший из всех…

14

В час ночи Франк перебудил всю деревню.

Камилла была в кухне.

— Снова напиваешься в одиночестве?

Он повесил куртку на спинку стула, достал стакан из шкафчика над ее головой.

— Не шевелись.

Он уселся напротив нее.

— Бабуля уже спит?

— Она в саду…

— В са…

Он застонал, когда Камилла подняла к нему лицо.

— О нет, черт, только не это… Нет… Не может быть…

15

— А что насчет музыки? У вас есть пожелания?

Франк обернулся к Камилле.

Она плакала.

— Ты подберешь для нас что-нибудь симпатичное?

Она покачала головой.

— А урна? Вы… Вы взглянули на расценки?

16

У Камиллы не было сил возвращаться в город за диском с «подобающей случаю» музыкой. Да она и не была уверена, что сумеет правильно выбрать… Нет, она не могла.


Она вытащила кассету из автомагнитолы и протянула ее крематорскому распорядителю.

— Менять ничего не нужно?

— Нет.

Этот певец был ее любимчиком… Не верите? Да ведь он даже спел одну песню персонально для нее, так что…


Камилла записала концерт для Полетты, чтобы отблагодарить за уродливый свитер, который та связала для нее зимой: еще вчера они благоговейно внимали голосу певца, возвращаясь из садов Вилландри.

Камилла вела машину и видела в зеркале улыбку Полетты…

Когда выступал этот молодой верзила, ей тоже было двадцать.

Она ходила на его выступление в 52-м, тогда рядом с кинотеатром был мюзикл-холл.

— Ах, до чего же он был хорош… — вздыхала она… — До чего хорош…


Итак, надгробное слово и «Реквием» поручили монсеньору Монтану.

Когда ты утром собираешься в путь,

Друзей с собою позвать не забудь.

В пыли дорожной оставляет свой след

Ве-ло-си-пед!

Фернан, Фирмен, Франсис, Себастьян,

И каждый не знает, он трезв или пьян.